— Вы можете назвать изображенных здесь людей и пояснить, что здесь происходит?

Они помолчали несколько секунд, потом слово взял Йорг Рихтер. Он назвал имена: Лаура, Феликс, Михаэль, Ларс и он сам.

— А кто этот молодой человек в зеленой футболке? — спросила Пия.

Они помедлили, переглянулись.

— Это не мужчина… — сказал наконец Йорг Рихтер. — Это Натали. Ну, то есть Надя. У нее раньше была короткая стрижка.

Пия отобрала четыре картины, изображавшие убийство Штефани Шнеебергер.

— А кто этот человек? — Она показала пальцем на мужчину, обнимавшего Штефани.

Йорг Рихтер ответил не сразу.

— Это может быть Лаутербах. Может, он пошел за Штефани…

— Что произошло в тот вечер? — спросил Боденштайн.

— В Альтенхайне был Кирмес, — начал Рихтер. — Мы целый день праздновали, довольно много выпили. Лаура злилась на Штефани, потому что ту выбрали еще и Мисс Альтенхайн. Ну вот она, наверное, назло Тоби и кокетничала с нами как сумасшедшая весь вечер. Она нас просто сознательно изо всех сил заводила. Тоби работал в шатре у стойки с напитками, вместе с Надей. Потом он куда-то исчез, кажется, погрызся со Штефани. Лаура пошла за ним, а мы за ней.

Он сделал паузу.

— Мы пошли верхом, не по Хауптштрассе, а по Вальдштрассе. Потом сидели болтали на заднем дворе у Сарториусов. Тут вдруг из кухни через черный ход выскакивает Лаура, зареванная, кровь из носа… Ну, мы ее подразнили немного, она разозлилась и съездила Феликсу по роже… Короче… все получилось как-то… неожиданно… Ситуация вдруг вышла из-под контроля…

— То есть вы изнасиловали Лауру, — уточнила Пия деловым тоном.

— Она весь вечер заводила нас!.. Как с цепи сорвалась…

— Я спрашиваю: половой контакт произошел с обоюдного согласия или нет?

— Ну… — Рихтер закусил губу. — Скорее нет…

— Кто из вас имел половые сношения с Лаурой?

— Я и… и Феликс.

— Дальше.

— Лаура сопротивлялась, брыкалась… После она убежала. Я — за ней. И вдруг вижу: стоит Ларс, а перед ним на земле лежит Лаура… И лужа крови… Она, наверное, подумала, что он тоже собирается ее… того… Она упала и ударилась головой о камень, которым подпирали ворота. Ларс от страха совсем обалдел, пробормотал что-то непонятное и убежал… Мы… мы тоже здорово испугались, хотели смыться, но Надя не растерялась — у нее всегда голова варила — и сказала, что надо отвезти Лауру куда-нибудь и спрятать, тогда не будет никаких следов…

— А откуда вдруг взялась Надя?

— Она… она все это время была с нами…

— Надя смотрела, как вы насиловали Лауру Вагнер?..

— Да.

— Но зачем вам понадобилось прятать труп? Это же был несчастный случай.

— Ну… мы же ее… изнасиловали. Да и вообще… Как вспомню — она лежит на земле, в луже крови… Я и сам не знаю, зачем мы это сделали.

— Что конкретно вы сделали?

— Машина Тоби стояла перед домом, ключ, как всегда, торчал в замке зажигания. Феликс положил Лауру в багажник, а я предложил отвезти ее на старый аэродром в Эшборне. У меня еще лежали ключи в кармане, потому что мы за пару дней до этого устраивали там гонки. Мы бросили ее в дыру, в бак, и уехали. Надя ждала нас в Альтенхайне. На празднике никто даже не заметил, что мы уезжали. Все уже были на бровях. А потом мы заходили к Тоби и звали его караулить Кирмес. Но он не захотел.

— А что было со Штефани?

Но этого никто из троих не знал. На картинах все выглядело так, как будто Надя убила Штефани домкратом.

— Во всяком случае, Надя терпеть не могла Штефани, — сказал Феликс Питч. — С тех пор как та появилась в деревне, Тоби словно подменили — он втрескался в нее без памяти. А потом она еще увела у Нади из-под носа главную роль в школьном театре…

— В тот вечер Штефани все строила глазки Лаутербаху, — стал вспоминать Йорг Рихтер. — Тот вообще был на ней помешан, это видел каждый. Тоби застукал их за шатром, они там целовались и обжимались… Поэтому он и ушел домой. Я в последний раз видел Штефани с Лаутербахом у шатра.

Феликс Питч подтвердил его слова кивком. Михаэль Домбровски никак не реагировал. Он не сказал еще ни одного слова, а просто молча сидел и смотрел прямо перед собой.

— Надя могла знать об этих картинах? — спросила Пия.

— Вполне возможно. Тобиас рассказывал нам в последнюю субботу о том, что узнала Амели. О картинах и что на них, мол, изображен Лаутербах. Я думаю, он наверняка говорил об этом и Наде.

Зажужжал мобильный телефон Пии. На дисплее высветился номер Остерманна.

— Извини, что мешаю, — сказал тот. — Но похоже, у нас проблемы… Тобиас Сарториус как в воду канул.

Боденштайн прервал допрос и вышел из комнаты. Пия собрала фотографии, положила их в прозрачную папку и поспешила за ним. Он ждал ее в коридоре, прислонившись к стене и закрыв глаза.

— Надя, скорее всего, знала, что изображено на картинах, — сказал он. — Она была сегодня на похоронах Лауры. В это же самое время загорелась мастерская Тиса.

— Она могла быть и той женщиной, которая приходила к Барбаре Фрёлих и выдала себя за женщину-полицейского… — продолжила Пия.

— Я тоже так думаю. — Боденштайн открыл глаза. — И чтобы не всплыли еще какие-нибудь картины, она подожгла оранжерею, пока весь Альтенхайн был на кладбище. — Он оттолкнулся от стены и пошел по коридору к лестнице.

— Ее совершенно не устраивало то, что Амели раскопала правду об убийстве обеих девушек, — сказала Пия. — Амели знала ее, и у нее не было оснований ее опасаться. Так что Надя вполне могла в тот вечер под каким-нибудь предлогом вызвать ее из «Черного коня» и заманить в машину.

Боденштайн задумчиво кивнул. Версия о том, что Надя фон Бредо — убийца Штефани Шнеебергер и через одиннадцать лет из страха разоблачения похитила и, возможно, убила Амели, становилась более чем реальной.

Остерманн сидел в своей комнате с телефонной трубкой в руке.

— Я говорил с его отцом и одновременно послал туда наряд. Тобиас Сарториус уехал сегодня после обеда с подругой. Та сказала старику, что отвезет его к нам. Но поскольку здесь они до сих пор так и не появились, я подозреваю, что они уехали совсем в другом направлении.

Боденштайн наморщил лоб. Пия соображала быстрее.

— С подругой? — переспросила она.

Остерманн кивнул.

— Номер Сарториусов еще в памяти?

— Да.

Пия, уже томимая мрачными предчувствиями, обошла вокруг стола, взяла трубку и нажала кнопку «повторный набор», затем включила «громкую связь». Хартмут Сарториус ответил после третьего сигнала. Она не дала ему сказать даже слова.

— Кто подруга Тобиаса? — спросила она, хотя уже сама догадывалась.

— Надя. Но… она же… она же хотела…

— У вас есть номер ее мобильного телефона? А номер ее машины вы помните?

— Конечно. Но что, собственно…

— Пожалуйста, господин Сарториус! Дайте мне номер ее телефона.

Они встретились глазами с Боденштайном. Тобиас Сарториус уехал с Надей фон Бредо, даже не подозревая о том, что она уже сделала и что, возможно, еще замышляет. Записав номер, она тут же прервала разговор и набрала номер Нади фон Бредо.

— The person you have called is temporary not available… [29]

— Что будем делать?

Она не стала упрекать Боденштайна за то, что тот послал патрульную машину к Лаутербахам. Это уже произошло, и изменить ничего было нельзя.

— Немедленно объявляем в розыск, — решительно произнес Боденштайн. — Как только станет возможно — определить местонахождение с помощью системы мобильного позиционирования. Где она живет?

— Сейчас узнаю. — Остерманн откатился на кресле обратно за свой рабочий стол и принялся звонить.

— А как быть с Клаудиусом Терлинденом? — спросила Пия.

— Пусть ждет. — Боденштайн подошел к кофеварке и налил себе кофе. Потом сел на пустующий стул Бенке. — Сейчас гораздо важнее Лаутербах.

Грегор Лаутербах вечером шестого сентября 1997 года, во время Кирмеса в Альтенхайне, был со Штефани Шнеебергер, дочерью своих соседей, в сарае Сарториусов. На одной из картин, возможно, изображена вовсе не Надя, борющаяся со Штефани, а Лаутербах во время полового акта со своей ученицей. Может, Надя фон Бредо, увидев это, позже, когда ей представилась возможность, убила свою ненавистную соперницу домкратом? Тис Терлинден стал свидетелем двух убийств. Но кто мог знать об этом?