— Ваш отец хочет знать, можете ли вы приехать в Рим вечером в четверг, — продолжила секретарша. — Он и ваша мать познакомились с очаровательной молодой женщиной и хотят ее вам представить.

Из его горла вырвалось что-то вроде глухого ворчания.

— Ему что-нибудь передать? — спросила Дейрдре.

— Нет. Я займусь этим позже. — Доменик повернулся к Опал, жестом указал ей на лифт.

Оглянувшись через плечо, Опал увидела, как Дейрдре подняла вверх оба больших пальца — что совершенно на нее не похоже. Спасибо, одними губами ответила она.

Доменик вошел в лифт следом за ней. Они отразились в сверкающих зеркалах на стенках. Рядом с ней он казался великаном. Опал повернулась к двери, ожидая, что Доменик сделает то же самое, но он по-прежнему стоял лицом к задней стенке лифта — и к ней, — в то время как кабина с еле слышным шумом скользила вниз.

Она не смотрела ему в лицо, но все же не могла не чувствовать его тепло — он стоял так близко, — его откровенный, пристальный взгляд. Ее тело отвечало этим ощущениям, по коже бегали мурашки, сжимало грудь. Казалось, он дразнил ее. Попробуй не обращать на меня внимания.

На него нельзя было не обращать внимания. Но Опал делала вид, что он не производит на нее ровным счетом никакого впечатления. Возможно, при других обстоятельствах она могла бы заинтересоваться, поддаться сильному обаянию мужчины…

При других обстоятельствах и с другим мужчиной. Но не сейчас, не с Домеником Сильваньи. С плейбоем — никогда.

— Сколько вам лет? — наконец спросил он.

Опал снова встретилась с ним взглядом. Так вот почему он так пристально ее рассматривал. Конечно, ведь обычно встречается с молоденькими девушками.

Она выпрямилась и вздернула подбородок.

— А сколько вам лет?

— Тридцать два.

— О! А мне в июне исполнилось двадцать шесть.

Он приподнял бровь.

— И вы не замужем и не обручены. Почему же?

Она смущенно прикрыла одну руку другой, хотя, конечно, было уже слишком поздно.

— Может быть, у меня есть друг.

— А это правда? Я бы не удивился. Ваша красота обезоруживает.

Она почувствовала, что у нее пылает лицо, и стала разглядывать цифры — двадцать восемь, двадцать семь, — желая, чтобы они менялись быстрее, пока ее щеки не стали такими же красными, как световые вспышки, отмечающие этажи. «Ваша красота обезоруживает» — что за сомнительный комплимент?

— Не понимаю, какое это имеет отношение к продаже «Клеменджерз».

Доменик прислонился к стенке лифта, подмяв голову к потолку.

— Вы правы. Это не ваша проблема.

Она не сразу поняла, что он имеет в виду, но потом догадалась.

— Телефонный звонок.

Он кивнул.

— Телефонный звонок. Мой отец считает, что я должен жениться. Моя мать старается побеседовать с каждой молоденькой выпускницей престижной школы или европейской принцессой, с которой ей удается познакомиться.

Опал вспомнила о фотографиях женщин в обществе Доменика. Среди них явно не было ни выпускниц школ, ни принцесс. Конечно, его родители беспокоятся, что его в конце концов окрутит какая-нибудь авантюристка с этих фотографий. Она почувствовала, что против воли улыбается — уголками губ.

— Понимаю, это может оказаться проблемой для кого-то вроде вас.

Ее слова на него подействовали, задели его за живое. Но если она ждет, что он станет защищаться, то ошибается. Невзирая на семейные связи, он достиг своего положения не просто так. Об этом мисс Клеменджер еще предстоит узнать.

Доменик шагнул к ней. Опал прижалась к стенке лифта, а он взялся за медные поручни по обе стороны от нее. Она оказалась в ловушке.

Он увидел, как расширились ее глаза и в них промелькнуло испуганное выражение.

— Для кого-то вроде меня? Ваш ответ показался мне довольно грубым, мисс Клеменджер.

Вспыхнувшие было глаза девушки погасли, их выражение стало суровым, холодным и непроницаемым.

— Опал, — сказала она, и он заметил, как побелели суставы ее пальцев, сжавших папку, которую она приподняла, словно возводя барьер между ними. — Называйте меня Опал.

Доменику понравился тон, которым она произнесла свое имя. Ее губы выговаривали его как-то очень сексуально.

Если бы только в ее глазах появилось такое же выражение…

— Опал, — произнес он. — Ведь вам бы не пришло в голову одергивать человека, который думает о спасении вашего бизнеса?

Она гневно взглянула на него.

— Я считала, что предлагаю решение вашему бизнесу.

Он улыбнулся. Ее лицо было так близко, что он мог его коснуться, слегка потянувшись к ней.

— По-моему, вы говорили иначе.

Услышав эти слова, Опал встревожилась и облизала губы. Можно было подумать, она прочла его мысли.

— Значит, вы меня не слушали, — сказала она, пристально глядя на стенку слева от него.

— О, я вас очень внимательно слушал, — протянул Доменик, — а кроме того, наблюдал и зачинал себе вопросы.

Опал посмотрела ему в глаза и тут же снова принялась разглядывать стену.

— Какие вопросы?

Он наклонился еще ближе.

— Хороши ли ваши губы не только на вид, но и на вкус?

Разделявшие их сантиметры исчезли. Доменик коснулся губами ее губ и услышал резкий вдох. Двери лифта зазвенели у него за спиной, сообщая о прибытии на первый этаж, и со свистом раскрылись.

— Извините, — слегка задыхаясь, проговорила девушка. После чего нагнула голову, прошла мимо него и вырвалась на свободу в богато отделанный мраморный вестибюль. — По-моему, пора выходить.

Доменик усмехнулся, задумчиво глядя ей вслед. Эта прелестная мисс Клеменджер преподносит одни сюрпризы. Ему всего-навсего хотелось ее смутить, а не целоваться с ней, но как же сладок был этот поцелуй!

— Леди, — пробормотал он себе под нос, следуя за ней, — не надо так спешить. Ведь наше приключение еще только в самом начале.

Опал налила себе в чашку чаю «Эрл Грей» из серебряного чайника, наблюдая, как в янтарной жидкости медленно кружатся и падают на дно крошечные листочки. Даже не будучи гадалкой, она знала, что они предсказывают одно и то же.

Прошло не меньше двух часов с тех пор, как Доменик прижал ее к задней стенке лифта, поцеловал в губы и лишил всякой возможности мыслить здраво, а она до сих пор не могла прийти в себя.

Доменик вот-вот вернется допить кофе. Он извинился и вышел, чтобы приватно поговорить по мобильному телефону. И вот она сидит за столом и все еще размышляет о том, что могло бы случиться, если бы двери лифта открылись не так скоро. А ведь ей следует думать совсем о другом: как убедить Доменика вложить деньги в ее бизнес.

Конечно, на него произвели впечатление роскошь и высокий уровень «Клеменджерз» в первый же миг, как только они показались в дверях, и швейцар Себастьян приветствовал их церемонным кивком. На Себастьяне были цилиндр и фрак, это давало представление о том, чего ждать дальше. Доменик оценил значительные размеры и обстановку номеров люкс, ярко выраженный стиль ретро, в котором была отделана каждая комната, их великолепную меблировку, ясно говорящую о богатстве и престиже. Он обратил внимание и на украшавшие стены прекрасные гравюры.

Когда она показала ему цифры, Доменик внимательно их изучил, кивая там, где все было ясно, и задавая вопросы по существу. По мнению Опал, он действовал как человек вдумчивый, желающий узнать все подробности.

И обед, который им подали в «Перл», отмеченном наградами ресторане «Клеменджерз», был выше всяких похвал: тайские королевские креветки под соусом «чили» со сладкой жареной картошкой, а также медальоны из омаров в соусе из белого вина. Перед кофе Доменик встретился с шеф-поварами, поблагодарил за профессионализм и поговорил с ними об их взглядах на жизнь и стремлениях.

Разумеется, он не сделал бы ничего подобного, если бы всерьез не рассматривал возможность вложить деньги в «Клеменджерз».

Так что сейчас с точки зрения логики Опал следовало бы думать над заключением сделки. Это имело бы смысл. Заключить сделку и сохранить сеть «Клеменджерз» целой и невредимой, а не превращенной в огромное число квартир. Заключить сделку, чтобы «Клеменджерз» могла функционировать и дальше.