Не только «Мемориал…», но и само выступление Калиостро в суде, куда он явился в зеленой с золотыми иероглифами хламиде, его несомненный артистизм и загадочные речи о свете с Востока и небесных ангелах способствовали неслыханному росту популярности его личности ¹³.

«Я не принадлежу ни одному времени, ни одному месту; вне времени и пространства моя духовная сущность живет своим вечным существованием, и когда я погружаюсь мыслью своей во глубину веков, когда я направляю дух свой к образу существования, далекому от того, какой видите вы, я становлюсь тем, кем желаю быть. […] я сообразую действия свои с тем, что окружает меня. Имя мое — это имя деяний моих, ибо я свободен; страна моя — та, где я сейчас нахожусь. Я тот, кто я есть.

У меня всего один отец: различные обстоятельства моей жизни заставили меня понять великие и волнующие истины; но тайна происхождения и отношения, кои соединяют меня с неизвестным отцом моим, останутся моей тайной; пусть те, кто призван тайну сию раскрыть, поймут меня и согласятся со мной. […] Что же до места, где мое материальное тело около сорока лет назад образовалось на этой земле, что же касается семьи, кою выбрал я для этого, я не хочу ее знать. Я родился не из плоти человека и не по его воле; я рожден из духа. Мое имя, это имя, данное мне и исходящее из меня; то, которое избрал я, чтобы показаться среди вас. Имя, коим звали меня при рождении, то, кое дали мне в юности, те, под которыми в иные времена и в иных местах меня знали, я эти имена оставил, как оставил устаревшие и ставшие ненужными одежды.

Я благородный путешественник, все люди мои братья; мне любезны все страны; я проезжаю их, чтобы всюду Дух мог снизойти и найти путь к вам. Я прошу у королей, власть которых я уважаю, всего лишь гостеприимства на их землях, и, когда оно мне дается, я проезжаю, творя как можно более добра вокруг себя. Я Калиостро».

(После такового заявления некоторые современники всерьез стали утверждать, что Калиостро произошел от ангела.)

«Зачем вам знать больше? Если бы вы были детьми Божьими, если бы душа ваша не была столь суетна и столь любопытна, вы бы уже все поняли!

Но вам нужны детали, знаки и притчи; так вот слушайте! Давайте обратимся в прошлое, если вы того хотите.

Весь свет пришел с Востока; вся инициация из Египта; мне было три года, как вам, затем семь лет, затем я достиг зрелого возраста, и, начиная с этого возраста, я перестал считать свои года. Три раза по семь лет составят двадцать один год, и за это время человеческое развитие раскрывается во всей его полноте. В раннем детстве, подчиняясь закону строгости и справедливости, я страдал в изгнании, подобно Израилю среди чужих народов. Но как Израиль чувствовал рядом присутствие Бога, как некий Метатрон хранил его на его путях, так же и меня хранил могучий ангел, он руководил моими поступками, просвещал мою душу, развивая дремавшие во мне силы. Он был моим учителем и моим проводником.

Разум мой формировался и оттачивался; я задавал вопросы, учился и осознавал то, что происходит вокруг меня; я совершил несколько путешествий, много путешествий, как вокруг комнаты моих размышлений, равно как и в храмах и в четырех сторонах света; но когда я хотел проникнуть к истокам моего существа и подняться к Богу в порыве души, тогда бессильный разум мой умолкал и предоставлял меня на волю моих догадок.

Любовь, коя импульсивно привлекала меня к каждому существу, неутолимое честолюбие, глубокое осознание своих прав на каждую вещь на земле и в небе толкали меня к жизни и погружали в нее, приумножали мои силы […]…я был брошен в пустыню и подвергся искушению в пустыне; я боролся с ангелом, как Иаков, с людьми и демонами, и они, побежденные, открыли мне тайны, касающиеся империи мрака […] я получил милость быть принятым, словно Моисей, перед Создателем. […] Вот мое детство, моя юность, каковую ваш беспокойный ум, жаждущий слов, требует; но длилась ли она столько или же еще столько лет, прошла ли она в краю ваших отцов или же в ином краю, какое вам до этого дело? Разве я не свободный человек? Судите по нраву моему, то есть по моим поступкам; скажите, хороши ли они? и более не посвящайте свое время выяснению моей национальности, моего звания и моей веры».

Разумеется, после таких речей граф сразу оказался в центре внимания и прессы, и пересудов, тем более что о нем и ранее ходили самые разные слухи.

«— Каков ваш возраст:

— 37 или 38 лет.

— Ваше имя?

— Алессандро Калиостро.

— Место рождения?

— Я не могу утверждать, что родился на Мальте или в Медине, я был все время с гувернером, который говорил, что я благородного рода и потерял своих родителей в возрасте трех месяцев.

— Как долго вы в Париже?

— С 30 января 1785 года.

— Вы много тратите, много раздаете. Откуда у вас деньги?

— Это к делу не относится. Но я отвечу. Какое вам дело до того, сын ли я короля или бедняка, откуда я беру деньги? Ведь я уважаю законы страны и религию, раздаю милостыню бедным и никогда не делаю дурного, только хорошее. У меня есть банкир во Франции — это Саразен. Это мои средства, и мне известно, откуда я их беру.

— Откуда у вас графский титул?

— Я всегда уважал религию, соблюдал ее правила. В Европе я носил имя Калиостро. Что же касается титула графа, то вы можете судить по моему воспитанию, и по тому уважению, кое мне оказывали шериф Мекки муфтий Салахаим, великий магистр Пинто, папа Реццонико и большинство суверенов Европы, можно понять, что титул мой всего лишь дань уважения моему знатному роду.

— Как поступили вы со склаважем?

— Я никогда не видел этого склаважа. У меня достаточно бриллиантов, и склаважа мне не надобно… Вам интересно знать, откуда мои богатства; так знайте, я обладаю оккультным сокровищем, а потому мне не было нужды потрошить сей склаваж. Если человек достаточно богат, чтобы позволить себе отказываться от даров, не соискивать милостей суверена, это не должно его компрометировать…»

И на пафосной ноте Калиостро завершил свою речь:

«— Я сказал достаточно для закона, но не намерен говорить ради праздного любопытства. Зачем вам, французы, знать отечество, имя, побуждения и средства чужестранца? Мое отечество — это первое место вашего государства, где я подчинился вашим законам, мое имя — то, которое я прославил среди вас, мое побуждение — Бог, мои средства — секрет. Когда благодеяния творят от имени Бога, не надо ни подтверждений, ни имени, ни отечества, ни залога.

Если вы любопытны — читайте, что я сказал.

Если вы добры и справедливы, то не спрашивайте ни о чем…» ¹⁴

Справедливо полагают, что, не будь дела об ожерелье, Калиостро забыли бы гораздо раньше, чем Месмера. Процесс, ставший центральным событием не только Франции, но отчасти и Европы, не только прославил его имя, но и придал ему некий героический флер. Оказавшись волею судьбы в стане противников двора, он немедленно получил не менее широкую поддержку, чем кардинал.

Когда 30 мая, после выступления на открытом заседании парламента, Калиостро и кардинала выводили из зала, со всех сторон звучали крики, призывающие освободить их обоих. Раскланявшись, как истинный актер, Калиостро бросил в толпу свою шляпу, и ее тотчас разорвали на сувениры. Однако оживились не только поклонники Калиостро, но и те, кто раньше видел в нем авантюриста и мошенника; процесс лишь укрепил их в своем мнении. «Исповедь графа Калиостро», «Мемориал графа Калиостро», «Каллиостр, познанный в Варшаве», «Описание пребывания в Митаве известного Калиостро»… целый поток разоблачительных сочинений, и правдоподобных, и откровенно бредовых. Любопытство и тяга к чудесному сделала Калиостро модным персонажем.

Приговор суда огласили 31 мая 1786 года: кардинал и Калиостро — невиновны и полностью оправданы; Ла Мотт — приговорена к наказанию плетьми, клеймению и пожизненному заключению в тюрьме Сальпетриер; Никола де Ла Мотт — к пожизненной каторге (заочно); Рето де Виллет — к пожизненному изгнанию из страны; судебное преследование против Николь Леге прекратить. Оправдательный приговор снимал с кардинала обязанность приносить извинения королеве. Публика ликовала и кричала «Да здравствует кардинал!» — столь велика была нелюбовь к двору и королеве.