Дверь в хозяйские комнаты была открыта, и дружественное пламя камина освещало покрытый ковром пол. Она заколебалась, чувствуя что-то…

Предостережение пульсом забилось в ее ушах.

Она шагнула в комнату, ее ноги утонули в пушистом ковре, пока глаза привыкали к мягкому золотистому свету. Рассеянный свет, мягко струящийся из двух пожизненной гарантии газовых фонариков, осветил два обнаженных тела, слившиеся в объятии на толстых шерстяных одеялах, расстеленных перед камином.

Сара испытала мгновение невыносимого смущения. Ее взгляд затуманился, и она почувствовала головокружение и тошноту. Здесь была какая-то ошибка. Она вошла не в тот дом. В чужую жизнь. Она боролась с паническими мыслями, играющими в пинг-понг в ее сердце. Секунду или две она просто стояла недвижно, ошеломленная, позабыв дышать.

После бесконечных секунд они заметили ее и сели, подобрав одеяла, чтобы прикрыться. Песня по радио сменилась на такую же отвратительную: «Поцелуй бабочки».

Мими Лайтфут, осознала Сара, была точно такой, как Джек описывал ее: лошадница – сухая кожа и никакого макияжа, волосы в хвостик. Но с большими сиськами.

Наконец Сара обрела голос и произнесла единственное, что было у нее в голове:

– Я привезла тебе пиццу. И кока-колу. Со льдом, как ты любишь.

Она не бросила пиццу и не пролила напиток. Она осторожно положила все на консоль рядом с радио. Она была так собранна и точна в движениях, словно всю жизнь работала горничной.

Затем она повернулась и вышла.

– Сара, подожди!

Она слышала, как Джек зовет ее, пока сбегала по лестнице со скоростью и грацией Золушки, услышавшей, как часы бьют полночь. Сунуть ноги в ботинки – это едва ли заняло у нее много времени. В одну секунду она была снаружи со своим сломанным зонтиком и бросилась к машине.

Она уже завела двигатель, когда из дома выскочил Джек. На нем были хорошие брюки – те самые, с отутюженными складками, которые она отметила сегодня утром, – и больше ничего. Она видела, как его рот открывается, произнося ее имя: «Сара». Она включила дальний свет и испытала чувство глубокого удовлетворения, когда «лексус» снес бампером почтовый ящик из речного камня. Огни ее машины осветили фасад дома, в их свете засиял брус крыльца, деревянные рамы окон, андерсеновское стекло и шикарный подъезд к дому.

На мгновение в свете фар появился Джек, ослепленный, застывший на месте.

Что бы сделала Ширил? – спросила себя Сара. Она схватилась за руль, перевела автомобиль на привод и нажала акселератор.

После того как Сара разрушила почтовый ящик и сбила фонарь на Улице мечты, она в самом деле намеревалась сбить и Джека тоже. На один безумный момент она сопоставила себя с сумасшедшей женщиной по телевизору, оправдывающейся из-за решетки: «Я не думала. Моя нога просто нажала на акселератор, и я врезалась в ограждение…»

Однако она умудрилась направить «лексус» в сторону от него и двинуться к шоссе. Она не знала, что делать, и не могла размышлять здраво, поэтому направилась домой, превышая скорость, словно лошадь, рвущаяся в конюшню после долгой пробежки.

Как можно было предсказать, ее мобильник зазвонил сразу же. Джек, наверное, еще полуобнажен. Он, вероятно, все еще пахнет сексом с Мими Лайтфут. Сара отключила телефон и сильнее нажала на акселератор. Ей необходимо было попасть домой, дать себе время отдышаться и решить, что делать дальше.

Когда она въехала на круговую подъездную дорожку, до нее дошло, что она никогда больше не почувствует себя здесь дома, это просто место, где она живет. Это был Дом, который построил Джек, думала она, слыша в голове отзвуки старой детской песенки. И она была женой, которая жила в Доме, который построил Джек. И была любовница, которая соблазнила мужа и которая наплевала на жену, которая жила в Доме, который построил Джек.

Дом располагался среди таких же домов в превосходном месте у озера. Деревья, которые окружали переулок, разделялись на подъездные дорожки, почтовые ящики, в тон домам, и вход в каждый дом находился на подходящем расстоянии от тротуара. Весь район был спланирован дизайнером, который работал на «Дэйли констракшнз».

Она въехала в просторный гараж, едва не задев рабочий автомобиль Джека – обыкновенный «форд»-пикап F-350 – и заторопилась внутрь. Затем она застыла на месте. Что теперь? Она чувствовала себя странно, как будто пережила тяжелую травму, словно стала жертвой жестокого изнасилования.

Она посмотрела на настенный телефон на кухне. Автоответчик мигал. Может быть, ей стоит позвонить… кому? Ее мать умерла много лет назад. Ее друзья… она позволила себе сосредоточиться на доме, и ее чикагские друзья были больше друзьями Джека, чем Сары.

Что бы сделала Ширил? – подумала она, отделяя эту мысль от паники, которая заполняла ее душу. Ширил была умна. Она была толковой. Ширил бы напомнила Саре, что надо сфокусироваться на практических делах, например на том факте, что у нее отдельный банковский счет. Это было то, что они сделали во время болезни Джека, чтобы у нее был доступ к деньгам, если случится немыслимое.

Итак, немыслимое случилось. Но не то, однако, чего она боялась.

Ее желудок сжался в спазме – чувство, которое она обычно приветствовала после процедуры, поскольку это означало, что биология работает. Сейчас дискомфорт означал что-то совершенно другое.

Зазвонил телефон. Увидев номер Джека, она переключила его на автоответчик.

Она посидела немного посреди темного дома, ее промокшее пальто и ботинки все еще были на ней. Это была такая странная головоломка. Мужья изменяли женам во все времена: сколько раз она наблюдала в дневное время по телевидению заплаканных преданных мужьями женщин, ищущих утешения в национальных ток-шоу. Проблема так же знакома каждому, как цепочка на шее. Однако этот предмет всегда проходил мимо Сары, как плохая погода в другой части страны. Она могла осознавать ее, представлять, на что это похоже. Она думала, что понимает.

То, что никогда не объяснялось в ток-шоу, – то, что никто и никогда не объяснял, – что конкретно ты предполагаешь делать в тот самый момент, когда ты сделал это великое открытие. Вероятно, ей не стоило оставлять им пиццу.

Она была знакома со стадиями горя: шок, отрицание, гнев, соглашение… Она отлично изучила их, когда потеряла мать и когда ее мужу поставили диагноз: рак. Но это было другое. Во всяком случае, она знала, что должна чувствовать это. Это было ужасно, но, в конце концов, она это знала. Теперь она видела, как мир перевернулся вверх ногами. Предполагалось, что она должна перейти от шока к фазе отрицания, но это не работало. Все было чересчур реально.

Позже вечером она сидела, перебирая возможные варианты – напиться, закатить истерику, отомстить, но ничто не казалось ей правильным. В конце концов утомление взяло верх, и она отправилась в постель. Она лежала неподвижно, ожидая, что слезы хлынут у нее из глаз. Вместо этого она сухими глазами следила за тенями на стене и неожиданно уснула.

Сара очнулась от глубокого сна, услышав звук льющейся воды. Она повернулась на кровати и увидела, что половина Джека нетронута. Он вернулся домой, но не в ее постель. События предыдущего дня навалились на нее и уничтожили всякую возможность уснуть снова.

В прошлом году она отправлялась в постель одна практически каждую ночь, потому что Джек работал допоздна. Сколько браков было принесено в жертву, разрушено и сожжено на алтаре «поздней работы»?

«Я идиотка», – думала она. Она поднялась и почистила зубы, закутавшись в халат. На полочке в ванной стояла бутылочка витаминов для беременных, которые она принимала. Обычно наутро после искусственного оплодотворения она весело глотала пилюли, полная надежд и возможностей. Она спросила себя, когда стала считать, что искусственное осеменение – это нормально.