Отнюдь не все, что делали «гумы», было бесполезным, это я должен признать; например, смешанная группа Уэйна и Тракслера получила интересные теоретические результаты по проблеме «конечных автоматов без подсознания» (то есть автоматов, способных к исчерпывающему самоописанию), и вообще «гумы» дали много ценных работ, но к звездному Посланию эти работы имели весьма отдаленное отношение.

Я говорю об этом, отнюдь не собираясь попрекать «гумов», а лишь для того, чтобы показать, какой огромный и сложный механизм запустили на Земле в связи с Первым Контактом и как много у этого механизма было неполадок, что наверняка не способствовало достижению главной цели.

Не слишком благоприятными, с точки зрения житейского комфорта, оставались и условия нашего быта. На территории Проекта почти не было машин, потому что проложенные ранее дороги засыпало песком, а в самом поселке курсировала миниатюрная подземка, построенная в свое время для обслуживания атомного полигона. Все здания, эти серые тяжеловесные ящики со скругленными стенами, стояли на огромных бетонных опорах, а под ними, по бетону пустых паркингов разгуливал раскаленный ветер, словно вырываясь из мощной домны, кружился в этом тесном пространстве и нес тучи отвратительного красноватого песка, мельчайшего, всюду проникающего, стоило только выйти из герметически закупоренных помещений. Даже бассейн располагался под землей — иначе было бы невозможно купаться.

И все же многие предпочитали ходить от здания к зданию по улицам в нестерпимом зное, но не пользоваться подземным транспортом; это кротовье существование сказывалось на нас, тем более что на каждом шагу встречались напоминания о прежней истории поселка. Например, гигантские оранжевые буквы SS (помню, о них с раздражением говорил мне Раппопорт), светившиеся даже днем; они указывали направление убежища — то ли Supershelter, то ли Special Shelter, [15]этого я уж не знаю.

И в гостинице все легкие перегородки, простенки, стеклянные стены, разгораживавшие холл, были помечены огромными пылающими надписями, которые извещали, что во время испытаний в этом месте находиться опасно, так как оно не рассчитано на сопротивление ударной волне. И наконец на улицах кое-где сохранились еще громадные стрелы, показывавшие, в каком направлении распространяется наибольшая мощность ударной волны и каков здесь коэффициент ее отражения. Создавалось впечатление, что в любую минуту небо над головой может расколоться от термоядерного взрыва.

Сначала здешние условия показались мне невыносимыми. Если бы Гротиус еще в Гэмпшире сказал, что мне предстоит лететь в такое место, где каждая ванная и каждый телефон снабжены подслушивающим устройством, если б я мог хоть издали увидеть Вильгельма Ини, я бы не только понял, но и почувствовал, что здешние свободы могут исчезнуть, как только мы выполним свою задачу, — и тогда, кто знает, согласился ли бы я так легко. Но даже конклав [16]можно довести до людоедства, если действовать терпеливо и не спеша. Механизм психической адаптации неумолим. Если бы кто-нибудь сказал Марии Кюри, что через пятьдесят лет открытая ею радиоактивность приведет к появлению мегатонн и overkill’a, [17]то она, быть может, не отважилась бы продолжать работу и уж наверняка не обрела бы прежнего спокойствия после встряски, вызванной этим предсказанием. Но мы притерпелись, и никто уже не считает безумными людей, которые оперируют в своих расчетах мегатрупами и гигапокойниками. Уменье ко всему приспосабливаться и как следствие все принимать — одна из величайших опасностей для человечества.

Молчание космоса, знаменитое «Silentium Universi», успешно заглушавшееся грохоток локальных войн середины нашего века, многие астрофизики считают непреложным фактом, коль скоро настойчивые радиотелескопические поиски, от проекта Озма до многолетних исследований в Австралии, не дали никаких результатов.

Все это время, кроме астрофизиков, над проблемой работали и другие специалисты — те, что изобрели Логлан и Линкос и ряд других искусственных языков для установления межзвездной связи. Было сделано много открытий — вроде того, что экономнее вместо слов посылать телевизионные изображения. Теория и методика Контакта понемногу разрослась до размеров целой науки. Уже было в точности известно, как должна вести себя цивилизация, желающая установить связь с другими. Начаться все должно с посылки периодических позывных сигналов в широком диапазоне частот; ритмичность сигналов будет указывать на их искусственное происхождение, а используемые частоты — где, на каких мега — или килоциклах нужно будет искать передачу. Сама передача должна начинаться систематическим изложением грамматики, синтаксиса, словаря: это был настоящий bon ton [18]в космическом масштабе, обязательный для всех, включая самые отдаленные туманности.

Но неизвестный Отправитель прислал Письмо без всякого предисловия, без грамматики, без словаря.

Когда я узнал об этом, то сразу подумал, что Послание либо предназначалось не для нас и мы по чистой случайности оказались на линии связи между двумя «беседующими» цивилизациями, либо же оно предназначалось для всех тех цивилизаций, которые преодолели определенный «порог знания» и могут не только обнаружить трудно уловимый сигнал, но и расшифровать его содержание. В первом случае вопрос о «несоблюдении правил» вообще не существовал. Во втором же случае кажущееся «несоблюдение правил» в действительности имело более глубокий смысл: передаваемая информация — так я себе представлял — была в известной степени защищена от «непосвященных».

При нашем уровне знаний, при отсутствии сведений о кодовых символах, синтаксисе, словаре Послание можно расшифровать только методом проб и ошибок, используя частичный отбор, причем результата можно прождать двести лет или миллион, а то и целую вечность.

Вопреки распространенному мнению понятийное сходство языков всех земных культур, даже самых разнородных, просто поразительно. Сообщение «Бабушка умерла похороны в среду» можно перевести на любой язык, от латыни и хинди до диалекта апачей, эскимосов или племени Добу. Это наверняка удалось бы выразить и на языке мустьерской эпохи, если б мы его знали. Объясняется ото тем, что у каждого человека есть мать его матери, что каждый смертен, что ритуал устранения трупа является обязательным элементом любой культуры, равно как и принцип исчисления времени. Однако существам однополым не знакомо различие между матерью и отцом, а у существ, способных делиться, как амебы, не может быть понятия родителя, даже однополого. Значит, они не поняли бы смысл слова «бабушка». Бессмертные существа (амебы, делясь, не умирают) не знали бы понятий «смерть» и «похороны». Поэтому им пришлось бы сначала изучить анатомию, физиологию, эволюцию, историю, быт и нравы человека, прежде чем они смогли бы перевести эту столь ясную для нас телеграмму.

Пример этот упрощен — здесь предполагается, что получатель сигнала знает, где в сигнале информационные знаки, а где их несущественный фон. Мы находились в ином положении. Зарегистрированная периодичность могла обозначать, например, одни лишь знаки препинания, а сами «буквы» или идеограммы могли вообще не попасть на регистрирующий слой, если передавались такими импульсами, к которым наша аппаратура нечувствительна.

Отдельно стоит вопрос о различии уровней цивилизации. Историк искусства по золотой посмертной маске Аменхотепа определит эпоху и стиль ее культуры. Орнамент на маске объяснит специалисту по религиям характер тогдашних верований. Химик укажет, какие методы обработки золота тогда применялись. Антрополог решит, отличался ли представитель нашего рода 3500 лет назад от современного человека, а врач поставит диагноз, что у Аменхотепа были гормональные нарушения, которые привели к акромегалической деформации челюсти. Таким образом, предмет многовековой давности дает нам, современным людям, гораздо больше информации, чем имели его создатели, — ибо что они знали о химии золота, акромегалии и стилях культуры? Если мы обратим этот процесс во времени и отправим египтянину эпохи Аменхотепа написанное сегодня письмо, то он его не прочтет не только потому, что не знает нашего языка, но еще и потому, что не располагает адекватными словами и понятиями.