Первая моя мысль была повернуться и бежать. Бежать бежать бежать и никогда не останавливаться.
– Хотел бы я посмотреть, как ты попробуешь. – Дэйви встал в проеме, сияя так, будто только што получил приз.
Их было так много… так много длинных белых лиц. Они таращились на меня своими слишком большими глазами, а рты – слишком маленькие, зубастые и высоко расположенные… а уши вообще несусветные, совсем не как у человека.
Но там внутри все равно ведь видно человеческое лицо, а? Которое чувствует, боится и…
И страдает.
Непонятно, кто из них мужчина, а кто женщина – у всех одинаковый мох и лишайник растет прям на коже вместо одежды… но там точно были целые спачьи семьи: спаклы покрупнее защищали спачьих детишек, а… а спачьи мужья – спачьих жен – эти стояли в обнимку, прислонившись головами друг к другу. И все молча…
Черт, молча!
– Ага, – кивнул Дэйви. – Можешь поверить: они давали лекарство этим скотам!
Теперь они посмотрели на Дэйви. Странное тиканье посыпалось от одного к другому… взгляды, кивки замелькали по всей толпе. Дэйви поднял повыше пистолет и шагнул внутрь, на выгон.
– Вот только выкиньте мне што-нибудь! – рявкнул он. – Дайте повод! Ну, живей! ДАЙТЕ МНЕ ПОВОД!
Спаклы сбились потеснее в свои маленькие группки и отодвинулись от него подальше – там, где это было можно.
– Заходи, Тодд, – сказал Дэйви. – Нам еще работу делать.
Я не двинулся с места.
– Он убил одного из ваших, – объявил он спаклам.
– Дэйви! – вскрикнул я.
– Отрезал ему голову ножом! Пилил и пилил…
– Прекрати!
Я кинулся на него, штобы заткнуть его поганую етьскую глотку. Хрен его знает, откуда он узнал, но он узнал, и его нужно заткнуть прямо, еть его на хрен, сейчас!
Ближайшие к воротам спаклы порскнули в стороны, как можно скорей убираясь с моей дороги – лица перепуганные, родители прячут детей за спиной. Я крепко толкнул Дэйви, но он все ржал и ржал… и я понял, што я теперь внутри, на монастырской земле.
И сколько там собралось спаклов, я тоже понял.
Каменная монастырская стена окружала реально большой кусок земли с одним-единственным маленьким зданием, типа как складом или вроде того. Все остальное было поделено на поля поменьше, отгороженные старыми деревянными заборами с низкими калитками. Поля в основном дико заросли – густая трава и колючки тянулись до самой задней стены метров на сто, а то и больше.
Но в основном было видно не траву.
В основном было видно спаклов.
Сотни и сотни спаклов – по всей территории.
Может, и больше тысячи.
Они подпирали собой стену, толпились или валялись, съежившись, за гнилыми заборами, сидели группками, стояли рядами.
И все смотрели на меня – в молчании, достойном могилы, пока мой Шум хлестал на всю округу.
– Он врет! – крикнул я. – Все было не так! Все было совсем не так!
А как? Как все было на самом деле, штобы сейчас взять и объяснить им?
Потомуш я же правда это сделал.
Не так, как им сейчас выдал Дэйви, но почти так – почти настолько же плохо и громадно у меня в Шуме – слишком громадно, слишком страшно, штобы как-то это спрятать, особенно когда все они на тебя уставились, тут уж никаким враньем не замаскировать, никакой полуправдой не затемнить, слишком оно еть большое, штобы о нем не думать, когда толпа спачьих лиц вот так на тебя смотрит.
– Это был несчастный случай! – голос сдал, кончился; переводил взгляд с одного странного лица на другое, не видел Шума, не видел картинок, не понимал, чего они так стрекочут – вдвойне не знал, што происходит. – Я не хотел.
Никто мне ничего не ответил. Они вообще ничего не сделали – только смотрели.
Ворота позади заскрипели. Мы с Дэйви оба обернулись.
Айвен из Фарбранча. Тот, который вступил в армию вместо того, штобы драться с ней.
И вы только посмотрите, как он был прав! Офицерская униформа, а за спиной – взвод солдат.
– Мистер Прентисс-младший. – Он кивнул Дэйви, получил кивок в ответ; повернулся ко мне – по глазам ничего не понятно, а Шума вовсе нет. – Рад, что вы в порядке, мистер Хьюитт.
– Вы двое, что ли, друг друга знаете? – как-то слишком резко поинтересовался Дэйви.
– Встречались раньше. – Айвен не сводил с меня глаз.
Я не ответил ни слова.
Я был слишком занят: совал в Шум картинки.
Картинки Фарбранча. Хильди, Тэма и Франции. Картинки резни, которую они там учинили. Резни, в которой он не пострадал.
Он досадливо поморщился.
– Просто идешь за победителем, – сказал. – Именно так люди и остаются в живых.
Я выставил картинку горящего города – его города – и мужчин, женщин, детей, горящих вместе с ним.
Он еще сильнее нахмурился.
– Мои люди останутся здесь в качестве охраны. Вы отправите спаклов расчищать поля и обеспечите им корм и воду.
Дэйви закатил глаза.
– Мы в курсе…
Но Айвен уже развернулся на каблуках и зашагал обратно к воротам, оставив нам десятерых мужчин с ружьями. Одни распределились по постам, залезши на стену, другие принялись разматывать и укреплять вдоль кромки мотки колючей проволоки.
– Десятеро с ружьями и нас двое против всех этих спаклов, – пробормотал я себе под нос, зато во всеуслышанье через Шум.
– Да ну, все будет в порядке. – Дэйви прицелился пистолетом в ближайшего спакла… наверное, женщину, так как на руках у нее был спачий ребенок – она быстро развернулась, защищая младенца своим телом. – Нету в них духа битвы. Ни на грош.
Я посмотрел на ее лицо. Они побеждены, подумал. Все они. И сами это знают.
А я знаю, каково это.
– Эй, свиная ссанина, слушать меня! – Дэйви поднял руки; все взгляды обратились на него. – Жители Нового Прентисстауна! – заорал он, размахивая ими во все стороны. – Я пришел сообщить вам ваш приговооооор!
И засмеялся. И смеялся смеялся смеялся…
Дэйви взял на себя надзор за тем, как спаклы расчищают поля от кустарника – разумеется, лишь затем, штобы мне пришлось грести из амбара фураж им на прокорм и потом таскать воду в корыта, штобы они могли напиться.
Нормальная фермерская работа, вообще-то. К какой я привык. Бен и Киллиан меня таким каждый день нагружали. А я еще, помнится, ныл.
Я вытер глаза и принялся за дело.
Спаклы изо всех сил держались от меня на расстоянии. Мне только того и было надо.
Потомуш в глаза я им все равно смотреть не мог, никак.
Так што я повесил голову пониже и знай себе махал лопатой.
Дэйви сообщил, што в Убежище спаклы работали слугами или поварами, но новый мэр первым же приказом велел запереть всех под замок, пока армия их не заберет, – што она и сделала, вчера ночью, пока я спал.
– Они у людей в садах жили, которые за домом, – поделился Дэйви, любуясь, как я орудую лопатой (утро уже стало днем) и пожирая в одно рыло то, што предназначалось нам обоим на обед. – Можешь себе такое представить? Будто они, еть, члены семьи какие!
– Может, они ими и были, – буркнул я.
– Ну так уже больше нет. – Он встал, вынул ствол и ухмыльнулся мне. – Живо, давай работай.
Я уже опустошил почти весь амбар, но еды все равно решительно не хватало. К тому же три из пяти водяных насосов не работали, а к закату я успел починить от силы один.
– Пора валить, – сообщил Дэйви.
– Я еще не закончил.
– Ну и отлично, торчи тут, сколько влезет, сам по себе. – Он зашагал к воротам.
Я оглянулся на спаклов. Теперь, когда дневная работа кончилась, они постарались отодвинуться от солдат и ворот как можно дальше.
И от меня с Дэйви, понятное дело, тоже.
Я посмотрел на них, Дэйви в спину, снова на них. Еды было мало, они остались голодными. Воды тоже. Им было некуда сходить в туалет. Нигде никакого укрытия.
Я протянул было к ним пустые руки, но это ничего толком не объяснило – што это могло объяснить? што это могло изменить? как помочь? Они просто стояли и смотрели на меня. Я уронил руки и побрел следом за Дэйви к воротам.
