Конечно, трактиры бывают разные: одни получше, другие похуже, где-то вам подадут жирный кусок баранины, а где-то главным мясом в тарелке окажется случайно забредший в нее таракан. На своем веку Стив повидал уйму всяких трактиров и давно пришел к выводу, что еда едой, а уж крыша везде одинаковая, конечно, если не протекает. Поэтому непрезентабельный вид трактира, перед которым они остановились, дварфа не смутил. Стив поправил топор и принюхался – пахло чем-то невразумительным, но вполне съедобным. Жбан еды, напиток покрепче и лавка пошире – чего еще надо путешественнику? Подумаешь, ступеньки земляные, ставни покосились, и краска со стен давно облупилась, это еще ни о чем не говорит. Может, там лучший повар в мире, или пиво свежее!
– Мамочки мои, что это? – раздался у него за спиной невероятно мрачный голос Иефы. Стив обернулся. На лице полуэльфки смешались ужас, изумление и брезгливость.
– Это трактир, – вежливо объяснил Стив, решив не ввязываться в спор.
– Это больше похоже на сумасшедший дом. Ты уверен, что это именно трактир, а не что-то другое? Ты на вывеску посмотри.
Стив поднял глаза, присмотрелся и, не удержавшись, басом хихикнул. По всей видимости, когда-то трактир назывался "Дикая кукушка" и в те достославные времена не то, чтобы процветал, но хотя бы крепко держался на ногах. На вывеске была мастерски изображена истеричного вида птица, а название выложено медными буквами. Однако, судя по всему, для "Дикой кукушки" настали не лучшие времена или хозяин оказался страшным неряхой, но вывеску не чинили и не подправляли уже лет сто, она потемнела и облупилась, большинство медных букв отвалилось, остались только четыре. Эти буквы теперь и составляли название трактира. Надпись над головой истеричной птицы гордо гласила: "Куку"
– Я чувствую, такими темпами мы сами скоро станем "куку", – Иефа выразительно покрутила пальцем у виска. – Зачем мы вообще сюда приехали?
– Поужинать, я полагаю, – подал голос Зулин. – Спасибо, Ааронн, что проявил инициативу. Я, собственно, и сам подумывал о том, чтобы остановиться на ночь где-нибудь под крышей. Последняя цивилизованная ночевка, так сказать.
– Ну, на счет цивилизации ты, по-моему, погорячился, – с сомнением пробормотала Иефа.
– Да ладно вам, барышня, – Стиву так понравилась мысль об ужине, что он стал даже несколько игрив. – На простынях почти чистых поспите, а ежели клопы – так зовите, я их топором, топором…
– Вот что я тебе скажу, Стив… – моментально взъярилась Иефа, но тут подал голос эльф.
– В двух часах пути отсюда большак, – сказал он тихо. – В темноте следов почти не видно, но я уверен, по большаку мы пройдем совсем немного – скоро свернем в лес. Ужинать тут я вам не советую, а вот лошадей и пони оставить придется.
– Да ладно, не отравой же тут кормят, в конце-концов, – беспечно отмахнулся Стив, но тут до него дошел смысл сказанного. – Стоп, что значит – оставить придется? Это где оставить? Здесь оставить? Умом рехнулся? Да из моего Смерча через два дня котлеты сделают! Выдумал тоже, оставить! И не подумаю! Это Боевой Магический пони, он специально для походов придуман! Вы, если есть охота, топайте на своих двоих, а я без Смерча никуда не пойду!
– А тебя никто и не зовет, – фыркнула Иефа, спешилась, привязала лошадь и вошла в трактир.
Стив девятый раз обошел вокруг лагеря и с ненавистью посмотрел на сопартийцев. Спят, паразиты. Воспоминание о том, как он сидел с отвисшей челюстью на спине лохматого шипастого пони перед обшарпанной дверью трактира, не сумев ничего возразить, молчал и невыносимо краснел, жгло Стива хуже раскаленного железа. Где-то глубоко в душе дварф сознавал, насколько, должно быть, нелепо он выглядел – особенно по сравнению с подтянутым и невозмутимым эльфом, – но в жизни никогда и никому в этом не признался бы. Даже себе. В прочем, легче от этого не становилось.
Внутри трактир оказался еще гаже, чем снаружи, у хозяина нехорошо бегали глаза, и во всей его позе так и читалось желание содрать с нежданных посетителей по максимуму. Иефа брезгливо морщилась, опасаясь поставить локти на липкую поверхность стола, Зулин авторитетно хмурил брови. Разговор состоялся тяжелый и невыносимо глупый, планар строил из себя большого начальника, взывал к воинскому долгу Стива, ссылался на свой командирский авторитет. Дварф никак не мог понять, каким образом связаны авторитет и пони, прекрасно видел, что и сам Зулин это не до конца понимает, и смутно угадывал за всем этим бредом молчаливое присутствие эльфа. Ааронн в беседу не вмешивался. Он сидел, сложив руки на груди, молчал и переводил невозмутимый взгляд из-под прикрытых век с одного спорщика на другого. В какой-то момент Стив обнаружил, что давно уже не вслушивается в то, что горячо втолковывает ему Зулин, а спорит, спорит, спорит, до одури спорит с эльфом, который и не думает ему возражать. Осознав это, Стив запнулся и побагровел, горько жалея о том, что Ааронн не гоблин, и что его нельзя как следует шандарахнуть чем-нибудь по башке. А тут еще Иефа, будь она не ладна, подлила масла в огонь, язвительно поинтересовавшись, почему Стив разводит такую канитель вместо того, чтобы продать своего знаменитого пони за огромные деньги, как, собственно, он и собирался поступить с самого начала? Не потому ли – тут голос Иефы стал похож на патоку – Стив так нервничает, что наконец-то сам понял, что из его затеи ничего не выйдет? Стив тут же ощутил непреодолимое желание шандарахнуть чем-нибудь по башке и ее тоже, а потому ответил в том смысле, что всяких худосочных певичек в мужской разговор вмешиваться не просили, и вообще – лучше бы она сидела дома и пироги пекла (самое женское занятие), потому что проку от нее пока никакого, одно беспокойство. Назревала драка.
Стив вдохнул ночной воздух и уныло поковырял землю носком ботинка. Мда, дураком он себя выставил, чего уж тут. После того, как Иефа, побледнев от ярости, схватилась за рукоять полуторника, подаренного Трором Дортагом, дварф опомнился, но идти на попятную было уже поздно. Иефа сверкала глазами и запальчиво требовала, чтобы Стив, раз он такой мудрый и изобретательный, хоть раз в жизни доказал свою мудрость и изобретательность, а не сидел пень пнем, купая усы в мерзком пойле, которое пивом назвали исключительно по ошибке. Положение спас Зулин. "А вы пари заключите", – сказал он, как-то странно улыбаясь. И они тут же заключили пари: если Стиву удастся продать пони хотя бы за медную монету, Иефа будет готовить завтраки, обеды, ужины и даже полдники до завершения миссии. А если не удастся… Стив бродил вокруг лагеря и думал, что лучше бы он насмерть подавился пивом, когда соглашался на это пари, всяко сраму меньше было бы. А так…
Хозяин смеялся долго, жмуря маленькие плутоватые глазки и подрагивая дряблым пивным брюшком, смеялся с удовольствием, вкусно смеялся, от души. А потом выдвинул свои условия: Стив оставляет Смерча и платит пять золотых в неделю за постой, отдельно золотой в неделю за прокорм, и – тут хозяина снова затрясло от смеха – два золотых в неделю за ужас, который испытают посетители трактира при виде демонической скотинки. И деньги – вперед. Стив согласился. И даже не двинул в небритую хозяйскую челюсть пудовым кулаком. Не выругался даже ни разу. Так-то вот.
От расстройства Стив употребил огромный кувшин сомнительного пива и целую миску еды неизвестного происхождения, а потом не мог уснуть до рассвета: вертелся на грязных простынях, проклинал клопов и с тоской прислушивался к заунывным руладам, которые выводил его желудок. На утро трещала голова, и во рту было сухо. Спустившись по трухлявым ступенькам вниз, в общую залу, Стив обнаружил всю компанию в сборе и с некоторым удовлетворением отметил, что сопартийцы провели ночь не намного лучше. Злая на весь мир Иефа остервенело почесывалась, и вид у нее был такой, что Стив посчитал себя отмщенным. Оставляя за спиной трактир, Смерча и увесистый мешочек золота, Стив пытался понять, почему каждый раз, когда вмешивается Иефа, он, как последний дурак, ведется на провокацию, а потом мучается от собственного идиотизма. Ну не потому ведь, что он действительно небольшого ума? Или все-таки потому? Размышляя над этим сложным вопросом, Стив сперва совсем было пал духом, а потом разозлился. Ему казалось, что компания подчеркнуто не обращает на него внимания, а на самом деле каждый из них только о том и думает, как он вчера сглупил. Солнце начинало понемногу припекать, дорожная пыль противно забивалась в нос, очень хотелось пить. Скорее, даже выпить.
