— Верно.

— Ты видел, что там у нее, внутри? — поинтересовался я.

Он пожал плечами.

— Эта бледная тварь. И глаза… не человеческие, а этой твари.

— Угу, — сказал я. — На волосок от того, как они начнут откусывать от тебя по кусочку. Ты неплохо справился.

— Думаешь?

Я не устоял перед соблазном хоть капельку еще поддразнить его.

— Сам подумай. Если бы ты облажался, — Лара тем временем садилась в машину, занося в нее по очереди сначала одну длинную, безупречную ногу, потом другую, — ты бы сидел сейчас в лимузине, а Лара срывала бы с тебя одежду.

Рамирес покосился на машину и сглотнул.

— Гм. Угу. Горячо, ага.

— Я общался с несколькими Белыми, — сказал я. — Лара, возможно, самая умная из них. Самая цивилизованная, прогрессивная, гибкая. И уж определенно самая опасная.

— На вид она не так уж и крута, — заметил Рамирес, но без особой убежденности в голосе.

— Она опасна по-другому. Но мне кажется, ее слову можно верить.

— Можно, — произнес Рамирес, на этот раз твердо. — Это я увидел.

— И это тоже делает ее особо опасной, — сказал я, направляясь к лимузину. — Главное, сохранять спокойствие.

Мы подошли, и я нагнулся заглянуть в салон. Лара сидела на одном из откидных сидений, вся из себя желанная, и прекрасная, и вообще. Серые глаза ее сияли. Она улыбнулась мне и поманила пальцем.

— Садитесь ко мне в лимузин, — сказал паук мухе.

И мы сели.

Лимузин катил мимо огромного каменного здания — собственно, это и был Шато-Рейт. Здоровенная громадина размером больше многоэтажной парковки, сплошь изукрашенная карнизами, и башенками, и гаргульями, как и положено фальшивому средневековому замку.

— Э… мы что, — поинтересовался я, — в доме не останавливаемся?

— Нет, — ответила Лара, сидевшая лицом к нам на откидном кресле. Даже в темноте ее кожа, казалось, светилась. — Собрание проводится в Провале, — взгляд ее блеснул, упершись в меня. — И ходить далеко не придется.

Я улыбнулся ей в ответ.

— Нравится мне ваш дом, — сказал я. — Настоящий замок. Всегда приятно знать, что ты в состоянии при необходимости выдержать осаду целой армии наемников-цыган.

— Или чародеев-американцев, — с улыбкой согласилась она.

Я одарил ее, как я надеялся, волчьей улыбкой, сложил руки на груди и принялся смотреть в окно на дом, мимо которого мы проезжали. Мы свернули на узкую, усыпанную гравием дорогу и проехали еще около мили, прежде чем машина замедлила ход и остановилась. Телохранитель Джордж вышел и отворил дверь Ларе, которая ухитрилась-таки, выходя, коснуться меня бедром. Духи ее пахли так хорошо, что мой мозг вырубился на две или три секунды.

Еще секунду мы с Рамиресом сидели молча.

— Вот, — произнес я наконец, — чертовски красивая женщина. Мне показалось, тебе стоит об этом напомнить — на случай, если ты по неопытности этого не заметил.

— Лгунья, — выпалил Рамирес. — Гадина.

Я хихикнул и выбрался из машины следом за Ларой. Ее встречали уже трое телохранителей, и мы уже всемером двинулись по уходящей в лес тропинке.

В прошлый раз, когда я искал вход в Провал, я ломился через кусты, спотыкаясь о корни, путаясь в ветвях, не думая ни о чем, кроме своего поискового заклятия.

На этот раз нас вела туда освещенная дорожка, накрытая — ей-Богу, не вру! — красной ковровой дорожкой. Фонари имели симпатичный голубой и зеленый оттенок; приглядевшись, я увидел, что это не электрические лампы, а крошечные хрустальные клетки, в которых сидели человекообразные существа с крылышками. Миниатюрные эльфы, окруженные сферой собственного света; вид они, правда, имели довольно несчастный.

Между клетками-фонарями стояли на коленях другие пленники — люди, удерживаемые лишь узкими полосами белого шелка, одним концом охватывавшими их шею, а другим привязанные к вбитым в землю колышкам. Не нагие — Лара не допустила бы ничего, столь откровенного. Пленники были одеты в белые шелковые кимоно с серебряными поясами.

Мужчины и женщины всех возрастов, телосложения, цветов кожи и волос, но как на подбор красивой наружности. И все стояли на коленях, потупив взгляды. Только один юноша сидел, дрожа — похоже, у него просто не осталось сил подняться на колени. В длинных, темных волосах виднелись седые пряди. Взгляд его блуждал; похоже, он вообще не замечал происходящего вокруг него. Порванное кимоно открывало большую часть мускулистой груди. Кожу вокруг одного соска сплошь покрывали отметины от ногтей с запекшейся на них кровью. У основания шеи тоже темнела кровь от полудюжины укусов. На другой стороне шеи я разглядел еще четыре длинных царапины от ногтей.

Даже под кимоно я разглядел, насколько он возбужден.

Проходя мимо него, Лара задержалась и раздраженно сощурила взгляд.

— Мадлен? — спросила она.

— Да, мэм, — ответил один из телохранителей.

— Ох, ну и голод, — она вздохнула. — Заберите его в дом до окончания собрания, или она прикончит его на обратном пути.

— Да, мэм, — кивнул тот, отвернулся и начал говорить, не обращаясь конкретно ни кому. Я заметил тонкий проводок, тянувшийся к едва заметному наушнику.

Я все шел и шел вдоль длинного ряда коленопреклоненных пленных и запертых в клетки эльфов, и с каждым шагом зверел все больше.

— Это добровольцы, Дрезден, — заметила Лара несколько шагов спустя. — Все до одного.

— Не сомневаюсь, — буркнул я. — Теперь-то.

Она рассмеялась.

— В смертных, мечтающих ползать на коленях перед кем-то другим, никогда не было недостатка, чародей. Никогда.

Мы миновали еще несколько коленопреклоненных мужчин и женщин, имевших довольно оглушенный вид, хотя и не настолько жуткий, как у первого юноша. Еще нам попалось по дороге несколько колышков с привязанными к ним белыми лентами — но без стоявших рядом на коленях людей.

— Уверен, они все понимали, что могут умереть от этого, — сказал я.

Она повела плечом.

— Такое случается на подобных собраниях. Гостям не нужно избавляться от тела: как принимающая сторона мы несем ответственность за это. В результате многие из наших гостей даже не пытаются сдерживать себя.

— Вы несете ответственность, еще бы, — я крепче сжал в руке посох и постарался говорить как можно спокойнее. — А что с маленьким народцем?

— Они сами вторглись на нашу территорию, — невозмутимо ответила она. — Большинство просто убило бы их, не принуждая к службе.

— Угу. Какие вы все-таки добрые.

— Пока есть жизнь, есть и надежда, Дрезден, — ответила Лара. — Последнее время политика моего отца в подобных вопросах претерпела изменения. Смерть… смерть нежелательна, если ее можно избежать. Альтернативные варианты куда более прибыльны и приемлемы для всех вовлеченных сторон. Именно в силу этих соображений отец пытается установить мир между вашим и моим народами.

Я постарался не встретиться взглядом с хорошенькой рыжеволосой женщиной лет тридцати. Кто-то только что кормился на ней: соски под распахнутым кимоно еще не утратили твердости, мышцы живота продолжали ритмично содрогаться. Позади нас цепочка невольников терялась в темноте; впереди она тянулась еще на сотню, если не больше, футов. Господи, сколько их…

Меня начала бить дрожь, но воспоминания об убитых Скави и его соперниками женщинах помогли мне справиться с ней. Черта с два я позволю Ларе увидеть мою слабость, как бы ни выводила меня из себя эта демонстрация могущества Белой Коллегии и их совратительных способностей.

Еще сотня ярдов по лесу, и тропа привела нас ко входу в пещеру. Обычному входу в пещеру — не было в нем ничего зловещего или драматичного. Обычная расселина в почти гладкой земле у корней большого дерева, только в глубине метались отсветы огня. Вход в пещеру охранялся, хотя охрана держалась в тени деревьев, стараясь не попадаться на глаза. Я разглядел двоих, схоронившихся за кормушками для оленей. Наверняка их было гораздо больше.