Мёрфи стоило бы пойти в писатели, столько фантастики она пишет.

Мы устроили грандиозную бучу, но Мёрф и ее приятели, копы из О.С.Р., как-нибудь уложат ее в отчете в рамки разумного. Сейчас модно во всем видеть терроризм. Значит, в отчете, возможно, упомянут террористов. Свихнувшихся религиозных фанатиков и террористов, которые заложили зажигательные бомбы в жилой дом и ее машину, и они же, несомненно, взорвали номер в дешевом мотеле. Трупов убирать за ними не пришлось — пострадала всего одна женщина, и то не слишком серьезно. Я поспорил сам с собой, предложить ли ей добавить в отчет фрагмент с собакой. Люди любят собак. Добавив собаку в отчет трудно ошибиться.

— Верно, Мыш? — спросил я.

Мыш с несчастным видом покосился на меня. Томас увел женщин и детей с места происшествия и теперь разбирался с тем, что осталось от Скави. Я тем временем сводил Мыша в автомойку и смыл с него кровь водой из шланга. Шерсть у Мыша почти не пачкается, но уж если впитывает влагу, то никак не меньше пятидесяти галлонов, и очень долго не сохнет. Ему это не нравится, так что сейчас он явно чувствовал себя оскорбленным в лучших чувствах.

— Все любят сцены с собаками, — сказал я.

Мыш шумно вздохнул, тряхнул головой и положил ее на лапы, вежливо игнорируя меня.

Нет, все-таки мало меня уважают.

Я сидел на банкетке у двери травматологического отделения больницы. Мыш лежал рядом, привалившись боком к моей ноге, чтобы ни у кого не возникало вопросов, с кем он. Ночь выдалась нелегкая, и несмотря на волшебные руки Элейн, головная боль понемногу оживала. Я занимал себя мыслями о том, кого мне больше винить в этом, ментальный образ Коула или Мадригала с его дурацким автоматом.

Плечистый парень в коричневой форменной рубахе подошел ко мне так, как положено правильным охранникам на Среднем Западе: мило и дружелюбно до тех пор, пока не приходит время забыть про дружелюбие. Мораль и смысл киношек с Патриком Суэйзи бессмертны.

— Прошу прощения, мистер, — произнес он крайне доброжелательным тоном, как бы невзначай положив ладонь на рукоять дубинки. — С собаками нельзя. Правила больничные.

Я все-таки очень устал.

— А если я его не уведу, — спросил я его, — вы что, меня тонфой насмерть замолотите?

Он заморгал и уставился на меня.

— Чего?

— Тонфой, — повторил я. — Представляете, сколько еды плохо переваривается ради того, чтобы вы могли работать? Все ножи неточенные.

Он улыбнулся, явно классифицировав меня как «пьяного, не представляющего опасности», и сделал рукой жест, типа, «пройдемте».

— Ваша дубинка, — пояснил я. — В Японии такая называется «тонфа». Изначально она служила осью для мельничных жерновов и больших точильных кругов в кузнице. В Юго-Восточной Азии, на Окинаве, скажем, народ начал пользоваться ею в качестве импровизированного оружия, когда большие, дружелюбно настроенные охранники вроде вас конфисковали все настоящее оружие в интересах общественной безопасности.

Улыбка его чуть померкла.

— Ладно, приятель, — произнес он и положил руку мне на плечо.

Мыш открыл глаза и поднял голову.

То есть, ничего больше. Он не рычал на плечистого парня. Он не показал ему зубов. Подобно самым опасным из известных мне людей, он не испытывал нужды в показухе. Он просто, типа, принял это к сведению — с исключительно заинтересованной точки зрения.

Парень-охранник выказал достаточную сообразительность и быстро отступил на шаг. Рука его отпустила дубинку и потянулась к рации. Порой даже Патрику Суэйзи требуется помощь.

Из двери вышла Мёрфи с болтающимся на цепочке жетоном.

— Полегче, парень, — сказала она, обменявшись с охранником кивками, и ткнула пальцем в мою сторону. — Он с нами. А собака специально дрессирована, чтобы оказывать помощь инвалидам.

Брови у парня недоверчиво поползли вверх.

— У меня рот частично парализован, — пояснил я. — Поэтому у меня сложности с чтением. Пес помогает мне с длинными словами. Ну там, подсказывает, на себя или от себя открывается дверь, и все такое.

Мёрфи смерила меня буравящим взглядом и снова повернулась к охраннику.

— Вот видите? Потерпите его еще пару минут, не больше.

Охранник с сомнением покосился на меня, но кивнул.

— Ладно. Я еще загляну узнать, не понадобится ли вам что-нибудь.

— Спасибо, — невозмутимо отозвалась Мёрфи.

Охранник отошел. Мёрфи вздохнула и села рядом со мной, так, что между нашими ногами лежал Мыш. Пес нежно потерся об ее ногу и снова затих.

— Он вернется посмотреть, не нужна ли тебе помощь, — серьезным тоном сообщил я Мёрфи. — А то вдруг такая лапочка, как ты, нарвешься на неприятности с большим психом вроде меня.

— Мыш, — сказала Мёрфи. — Если я сейчас нокаутирую Гарри и напишу на его чугунном лбу несмываемым маркером «Невыносимый зануда», ты поможешь ему это прочитать?

Мыш покосился на Мёрфи и вопросительно склонил голову набок. Потом чихнул и снова положил морду на лапы.

— Зачем ты его мучил? — спросила меня Мёрфи.

Я мотнул головой в сторону телефона-автомата рядом с кофейным автоматом.

— Жду звонка.

— А-а, — вздохнула Мёрфи. — А где Молли?

— Засыпала на ходу. Я попросил Роулинза отвезти ее домой.

Мёрфи хмыкнула.

— Я обещала тебе поговорить о ней.

— Угу, — кивнул я.

— То, что ты сделал, Гарри… — Мёрфи покачала головой.

— Ей это нужно, — сказал я.

— Ей это нужно? — скептически переспросила Мёрфи.

Я пожал плечами.

— У девочки талант. Ей кажется, она знает больше других. Это опасно.

Мёрфи нахмурилась, но слушала, не перебивая.

— Я эту штуку с огненным шаром давно готовил, — продолжал я. — То есть, я хочу сказать, огонь вообще контролировать трудно. Я бы ничего такого не сделал, не потренировавшись как следует. Ну, и потом такой медлительный, плавящий лица огненный шар в реальном бою бесполезен, правда?

— Наверное, да, — сказала Мёрфи.

— Один раз похожая штука летела на меня, и это очень впечатляет. Молли… она неудачно начала. С помощью своей магии она пыталась менять то, что ее окружало. Людей, которые ее окружали. Мёрф… твоя магия ни на что не способна, если ты не веришь в то, что делаешь. Подумай хорошенько. Когда Молли делала то, что делала, она верила в то, что поступает правильно. Что так и надо. Вспомни ее родителей. Вспомни, как сильно они хотят делать, как надо.

Мёрфи подумала над этим, но выражение ее лица осталось непроницаемым.

— Мне приходится все время пинать ее под зад, — продолжал я. — Если я не буду делать этого, если дам ей опомниться прежде, чем она поумнеет настолько, что начнет задумываться над тем, зачем ей делать что-то, вместо того, как это делать, или может ли она это сделать, она снова начнет делать, — я сделал руками неопределенный жест, — «как правильно». Она снова нарушит Законы, и ее убьют.

— И тебя?

Я пожал плечами.

— В списке моих проблем это не самая актуальная.

— И ты считаешь, то, что ты сделал, поможет предотвратить это? — спросила она.

— Надеюсь, поможет, — ответил я. — Я просто не знаю, что еще делать. В конечном счете, решать самой девочке. Я просто пытаюсь дать ей время разобраться. Как бы она ни мешала себе сама. Блин-тарарам, твердолобости у этой девчонки на десятерых.

Мёрфи кривовато улыбнулась мне и покачала головой.

— Знаю, знаю, — сказал я. — Котел. Чайник. Черный.

— Я не о твоем огненном шаре, Гарри, — вздохнула она. — Ну, не совсем. Я больше о том дурацком мусорном контейнере. И о выражении твоего лица, когда ты запустил этот огонь. И о том, что случилось с тем прошлогодним киномонстром в гостинице.

Теперь уже я нахмурился.

— Чего?

Мёрфи чуть помолчала, подбирая слова с той же осторожностью, с какой саперы колдуют с проводочками.

— Случается, мне начинает казаться, что ты теряешь контроль над собой. То есть, в тебе всегда много злости, Гарри. Но за последние несколько лет ее стало больше. Сильно больше.

— Вздор, — огрызнулся я.