— Значит, отец знал все заранее, — сказала Мэйв, привыкая к жуткой новости.

Сестрица обнажила зубы в злой улыбке.

От ярости Мэйв содрогнулась всем телом.

— Тогда почему он не предотвратил массовую гибель?!

— У папочки есть дела поважнее, — спокойно объяснила Дейрдра.

Мэйв сжала кулаки:

— Клянусь Богом, вы ответите за свое бессердечие!

— Собираешься предать семью?

— Можешь не сомневаться!

Дейрдра прищурилась:

— Да, верю, ради спасения человечества ты способна предать нас. А как насчет сыновей?

— Шона и Майкла вам не найти!

— Это в Перте-то? — притворно удивилась Дейрдра.

Мэйв онемела.

— Учитель — Холлендерс, кажется, его фамилия — хороший человек, но излишне доверчивый. Боудикка легко уговорила его отпустить близнецов на пикник.

У Мэйв от ужаса прорезался голос.

— Они у вас?

— Мальчики? Разумеется.

— Что вы с ними сделали?

— Отвезли на свой остров. Папочка учит их там торговать алмазами. Да не волнуйся ты. Худшее, что может с ними случиться, — это какая-нибудь травма. Ты лучше других знаешь, чем грозят детям игры возле карьеров. А так со временем твои мальчишки станут невероятно богатыми и могущественными людьми.

— Вроде нашего папочки?! — выкрикнула Мэйв, трясясь от ярости и страха. — По мне, лучше бы им умереть.

— Может и такое случиться, — ласково посулила Дейрдра. — Держи язык за зубами, если не хочешь, чтобы твое опрометчивое желание исполнилось. Домой полетим вместе. — Она пошла было прочь, но оглянулась. — Думаю, ты убедишься, как умеет папочка прощать тех, кто искренне раскаивается в своих заблуждениях.

Адмирал Сэндекер редко пользовался конференц-залом управления: приберегал для членов конгресса и почтенных ученых. Решать внутренние дела НУМА он предпочитал в другом помещении, рядом со своим кабинетом. Там было удобно, можно было проводить неформальные, закрытые для посторонних ушей встречи с директорами НУМА. Частенько Сэндекер превращал это помещение в столовую: он сам и директора располагались в кожаных креслах вокруг трехметрового стола, изготовленного из куска деревянного корпуса шхуны, поднятой со дна озера Эри; толстый бирюзовый ковер и камин, облицованный в викторианском стиле, дополнительно создавали ощущение комфорта.

В отличие от других помещений, соответствующих по дизайну стенам из зеленоватого стекла, устремленным ввысь, этот зал выглядел так, будто его перенесли в штаб-квартиру НУМА прямо из старинного лондонского клуба для джентльменов. Стены и потолок были обшиты панелями из шелковистого тикового дерева, в резных рамах висели картины с изображением событий, примечательных для Военно-морского флота Соединенных Штатов. Вот полотно, подробно рассказывающее об эпическом сражении между Джоном Полом Джоунзом на скудно вооруженном «Бравом Ричарде» и новым британским пятидесятипушечным фрегатом «Серапис». На картине рядом почтенный американский фрегат «Конститьюшн» метким огнем заваливает мачты на британском фрегате «Ява». На противоположной стене броненосцы времен Гражданской войны «Монитор» и «Виргиния» (более известный под названием «Мерримак») ведут ожесточенный огонь. Капитан первого ранга Дьюи, уничтоживший испанский флот в Манильском заливе, и пикирующие бомбардировщики, взлетевшие с авианосца «Интерпрайз» на бомбежку японского флота во время битвы у атолла Мидуэй, висят бок о бок. Только картина над камином не изображает морское сражение. Это портрет Сэндекера в капитанской форме; под ним на каминной полке в застекленном футляре — модель последнего корабля, которым командовал адмирал, ракетного крейсера «Таксон».

После того как Сэндекер вышел в отставку, тогдашний президент Соединенных Штатов предложил ему возглавить новое правительственное учреждение. Начав с аренды складских помещений и штата из дюжины человек (Питт и Джордино в их числе), Сэндекер превратил НУМА в огромную организацию, вызывавшую зависть у океанографических институтов во всем мире. В ней работали две тысячи сотрудников. НУМА имело огромный бюджет, который редко подвергался сомнению у членов конгресса.

Сэндекер боролся с надвигающейся старостью. На седьмом десятке лет он совершал длительные пробежки, занимался со штангой и проделывал всевозможные упражнения, до пота и сердцебиения. О результатах усиленной тренировки и строгой диеты красноречиво свидетельствовала поджарая фигура. Он был чуть выше среднего роста. Огненно-рыжие волосы, коротко постриженные и приглаженные, распадались с левой стороны; пробор был тонюсенький, как лезвие бритвы. На худощавом узком лице выделялись пронзительные светло-карие глаза и бородка клинышком.

У Сэндекера имелась единственная слабость — сигары. Он выкуривал в день по десять штук, свернутых особым образом из специально отобранных листьев. В комнате совещаний он появился, дымя сигарой.

Милостиво улыбнувшись присутствующим, Сэндекер сказал:

— Прошу прощения, джентльмены. Вызвать вас в столь позднее время меня вынудили чрезвычайные обстоятельства.

Хайрем Йегер, руководитель компьютерной сети НУМА и хранитель самой обширной в мире базы данных о море, откинулся на спинку кресла и кивнул Сэндекеру. Как только возникала задача, требовавшая немедленного решения, адмирал в первую очередь обращался к нему. Йегер с женой и дочерьми жил в богатом районе столицы и разъезжал на «БМВ» ручной сборки. На совещание он пришел в смокинге.

— Выбор был такой: либо откликнуться на вашу просьбу, — сказал он, качаясь на задних ножках кресла, — либо вести жену на балет.

— И так и так ты проиграл, — рассмеялся Руди Ганн, директор-распорядитель НУМА и второй человек в иерархии управления.

Как и Йегер, Ганн служил у Сэндекера палочкой-выручалочкой. Этот человек обладал недюжинным организаторским талантом. Он настороженно смотрел сквозь толстые стекла очков в роговой оправе и тем напоминал сову, выжидающую, когда под ее деревом пробежит мышь-полевка.

Сэндекер уселся во главе стола, стряхнул пепел сигары в морскую раковину и разложил карту Антарктического полуострова. На карте был нарисован круг, вблизи него краснели пронумерованные крестики. Сэндекер постучал пальцем по карте:

— Джентльмены, всем вам известно о трагическом случае на море Уэдделла. Первое — положение «Полярного охотника» в момент обнаружения мертвых дельфинов; второе — место гибели тюленей у южных Оркнейских островов; третье — остров Сеймур, место массовой гибели пингвинов и тюленей, и четвертое — приблизительное положение «Снежной королевы», когда грянула беда.

— Круг километров девяносто в диаметре, — на глазок определил Йегер.

— Ничего хорошего, — заметил Ганн, и глубокая складка прорезала его лоб. — Это в два раза больше, чем гибельная зона возле острова Чирикова в юго-западной части залива Аляска.

— По примерным подсчетам, в тот раз погибло более трех тысяч морских львов и пять рыбаков, — сказал Сэндекер, взял со стола пульт управления, направил его на противоположную стену и нажал кнопку.

С потолка медленно опустился большой экран. Адмирал нажал другую кнопку, и на экране возникло трехмерное изображение карты Тихого океана. Голубые светящиеся шары, в которых как живые двигались рыбы и млекопитающие, располагались в разных местах карты. В шаре над Сеймуром и в том, что был возле Аляски, мельтешили люди.

— Еще три дня назад, — продолжил Сэндекер, — все отмеченные зоны находились в Тихом океане. Теперь у нас появилась новая зона — в Южной Атлантике.

— Таким образом, речь идет о восьми проявлениях некой смертоносной силы за минувшие четыре месяца, — заметил Ганн. — Частота нарастает.

Сэндекер внимательно посмотрел на свою сигару:

— И ни единого намека на источник.