— Вполне характерный для него образец творчества. На некоторых страницах, конечно, сплошной текст, но в основном в журнале перемежаются короткие заметки и рисунки, — пояснила Сельма. — Одни выполнены от руки, другие, скорее всего, с помощью трафарета или чертежных инструментов.

— Изображение в верхнем левом углу — нарисованная от руки карта, — определил Сэм. — А текст в середине… «Большая драгоценная зеленая птица». Чуть правее снова текст… не могу разобрать… и в углу какие-то геометрические фигуры. Вы не пробовали увеличить текст?

Вондраш кивнула.

— А как же! Венди настоящая кудесница в таких делах. Однако чем сильнее мы увеличивали буквы, тем они становились размытее.

— Что у нас внизу слева? «Бывал ли тут Орисага»? Сельма, ты видела это еще где-нибудь?

— Имя? Видела. И много где.

Реми подошла поближе к экрану.

— В середине, слева направо… «Лжец Леонардо» и «шестьдесят три замечательных мужа». А между ними числа… «1123581321». С ума сойти, похоже на шифровку!

— А в правом углу справа явно нарисована птица, — добавила Сельма.

— «Большая драгоценная зеленая птица»? — предположила Реми.

— Вполне вероятно. Что касается двух изображений в середине: подобия пещеры и дуги под ней, — то они повторяются на многих страницах.

Несколько минут все трое, умолкнув, сосредоточенно рассматривали экран. Прищурившись, Сэм вдруг подошел к телевизору и побарабанил пальцами по ряду чисел, озвученных Реми.

— Наверное, я устал намного больше, чем казалось. Это ведь последовательность Фибоначчи, — сказал он и, вспомнив, что жена не разделяет его увлечение математикой, пояснил: — Когда складываешь первое и второе числа, то получаешь третье. Складывая третье и четвертое, получаешь пятое, и так далее.

Вернувшись на место, он быстро набросал в блокноте:

— Уловили общую мысль? Последовательность Фибоначчи лежит в основе так называемого золотого сечения, или золотой спирали. Или же спирали Фибоначчи, — продолжал Сэм. — Сейчас покажу.

Он отошел к компьютеру, забил поиск в Google и вывел на экран новое изображение.

— Все просто: при помощи любых чисел Фибоначчи строишь сетку и накладываешь на нее дуги, — объяснил Фарго. — Первый квадрат может иметь площадь в один квадратный дюйм или фут — на ваше усмотрение.

— То же самое и в журнале, — сказала Реми. — Спираль Фибоначчи.

Сэм, соглашаясь, кивнул.

— По крайней мере, кусочек. На спирали основана уйма священных теорий в геометрии. Спирали много в природе — в изгибах ракушек, в бутонах цветов. Греки часто использовали спираль в архитектуре. Даже веб- и график-дизайнеры пользуются ею при разработке макетов. Согласно научным исследованиям, золотая спираль неизменно приятна глазу. Хотя никто не знает почему.

— С какой же радости Блэйлок так к ней прикипел? — нахмурилась Реми. — Сэм, где еще ее можно применить?

— Да в любой сфере, связанной с геометрией. Слышал, что Управление национальной безопасности использует последовательность Фибоначчи и спираль в криптографии. Только не спрашивай, каким образом. Это выше моего понимания. Сельма, есть еще повторяющиеся изображения?

Вместо ответа Вондраш набрала номер хранилища.

— Пит, помнишь рисунок двенадцать-альфа-четыре? Ага, он самый. Сколько раз на данный момент он встречался в документе? Вы его оцифровали? Отлично, загрузи, пожалуйста. Хочу показать его мистеру и миссис Фарго. Я пока на линии подожду.

Спустя несколько секунд она поблагодарила Пита и, положив трубку, вошла в файловую систему.

— Изображение, которое мы обозначили как двенадцать-альфа-четыре, на данный момент повторяется в записях девять раз, обычно на полях, но иногда и как основная картинка. Вот оно. Венди над ним поколдовала и выкорчевала со страницы. Оно еще грязноватое.

Сельма дважды щелкнула курсором по миниатюре. Картинка увеличилась.

— Похоже на череп, — сказал Сэм.

— И я так решила, — ответила Вондраш.

Фарго обернулся к жене. Реми, склонив голову набок и прищурив глаза, сосредоточенно рассматривала изображение.

— Реми… Ре-е-еми… Ау! — окликнул Сэм.

— А? Что? — встрепенулась она.

— Знаю я это выражение лица. Признавайся, о чем думаешь?

Реми лишь рассеянно качнула головой, встала и пересела за компьютер. Пальцы забегали по клавиатуре.

— Дежавю у меня, — не оборачиваясь, сказала она. — Хоть убей, не идут из головы имена тех мексиканцев. Почему ацтекские имена? Думала, обыкновенная причуда. Я ведь прослушала в колледже курс по древним цивилизациям Мезоамерики… Наверняка видела эту картинку! — Еще несколько раз стукнув по клавишам, Реми пробормотала: — Вот вы где…

Она развернулась в кресле лицом к телевизору.

— Это Микицтли. В ацтекском языке науатль олицетворял смерть.

— Более чем зловещий символ, — проговорил наконец Сэм.

— Он также означал жизнь после смерти. В зависимости от контекста. Сельма, а еще есть?

— Да, целых три.

Она вывела изображения на экран.

Какое-то время Реми задумчиво изучала рисунки.

— А другие картинки есть для сравнения?

Сельма взялась за телефон.

— Если я не ошибаюсь, они тоже ацтекского происхождения, — продолжала Реми. — Справа Текиатль, символ кремня или обсидианового ножа. В середине Синактли, то есть крокодил. И последний — Шочитль, цветок: он обозначает последний день месяца, который состоял у ацтеков из двадцати одного дня.

— Эти символы тоже выделены отдельно, как и первый? — спросил Фарго Сельму. — Никаких примечаний?

Вондраш положила трубку.

— Ни единого. Венди сейчас пересылает нам хорошие, подчищенные рисунки.

Сельма свернула текущие изображения и отыскала новые, под именами «Кремень», «Крокодил» и «Цветок».

— Похоже на составные части одного целого, — задумчиво проговорила она.

— По-моему, тоже, — отозвался Сэм. — Реми, это ведь из ацтекского календаря, верно? Взглянуть бы на него во всей красе.

— Да у меня есть, Реми присылала.

Вондраш поискала на экране нужный файл и дважды по нему щелкнула.

— Ага, вот и календарь, — пробормотал Фарго. — С ума сойти, как они здесь разбирались?

— Вооружившись терпением, надо полагать, — усмехнулась жена. — Наши символы относятся к месячному кольцу, четвертому от края.

— Неудивительно, что в действительности он такой огромный. Сколько там в цифрах?

— Двенадцать футов в диаметре, четыре фута толщиной.

— Конечно, огромный — чтобы выделяться. Просто завораживает…

— Особенно если вспомнить, что календарю больше пятисот лет. Причем триста из них он пролежал под землей, под главной площадью Мехико. Его обнаружили рабочие, когда проводили ремонтные работы неподалеку от собора. Камень Солнца — одна из последних частиц ацтекской культуры.

В комнате повисло молчание.

У Сельмы зазвонил мобильник. Она нажала кнопку вызова и, выслушав собеседника, ответила:

— Хорошо, ждем. Тащи его к боковым воротам. Пит тебя встретит. — На этом разговор завершился. — Добо везет колокол, — пояснила Вондраш остальным.

— Шустро он управился! — восхитилась Реми.

— Чудеса! Ни дать ни взять рождественское утро, — улыбнулся Фарго.

Спустя двадцать минут в боковую дверь студии вкатилась конструкция из деревянных брусьев — на колесиках, высотой примерно по грудь; с одной стороны ее толкал Пит Джеффкот, с другой тянул Добо. Внутри сооружения покачивался корабельный колокол «Шенандоа». Волшебные руки Добо вывели с металла и пятна, и наросты, осталось лишь несколько потемневших участков. Бронза ярко сияла в свете галогенных ламп.