- Проходите, - предложил мужик.

  Зайдя в хату, я заметил только согбенную фигуру бабы в платке и... рубахе, что ли, стоящую у плиты. На секунду на меня блеснули из тьмы её темные глаза. Она как будто резанула меня взглядом.

  - Где болящий?

  - Вон на лавке лежит.

  Я подошел ближе. На лавке у стены лежал малец, лет двенадцати. Я потрогал его лоб. Холодный. Но малец явно чем-то болеет. Определить на взгляд, что за болезнь, я конечно не могу, но то что не вирусное и не горячка - это запросто.

  - Ну что болит-то тебя, парень?

  - Ослаб я. Живот вот болит иногда.

  'Живот - это хреново'.

  - Помру видать скоро, - с сожалением произнес он.

  Просто констатировал факт. На изможденном лице упрямо светились глаза. Смирение было в голосе. На лице было. А вот в глазах - нет. Надеялся парень на чудо. Может на бога... но пока он не верил в смерть. Не смирился.

  - Добро тебе раньше смерти хоронить себя? Посмотрим, может и сможем тебе помочь.

  'А не сможем, так хоть поквитаемся', - это я добавил про себя.

  Может, конечно, показаться странным, что я заинтересовался жизнью незнакомого мне мальца. Но это как посмотреть. Я сторонник равновесия. Нажил денег - помоги кому-нибудь. Нищей бабке подай или в магазине там заплати за её кусочек сыра, который она купила. Да хоть шоколадку купи и ей подари. Просто так. Есть тебе, что сожрать - дай, чутка голодному. С тебя не убудет, а человеку - хорошо. Жив, здоров - помоги больному или убогому. Иначе тот, кто наверху - отвернется от тебя. Есть удача - поделись с другим. И не ищи в этом корысти. Иначе в следующий раз не повезет. Это вроде как налог на удачу, не дашь - потом пожалеешь. А я срубил бабла по-легкому. И очень неслабо.

  Ну а самое главное, было произнесено волшебное слово - 'колдовство'. А вот это - очень интересно. А вдруг, правда. Тогда это надо захапать себе. Ну, где-то так...

  - Шаис, посмотри-ка, нет ли тут чего знакомого тебе? А то что-то мужик про колдовство плел.

  Шаис коротко кивнул и подошел к пареньку.

  - Пойдем на улицу, хозяин. Мой друг пока посмотрит твоего сына. И жена твоя, пусть выйдет. Негоже смотреть на его работу.

  Мы вышли во двор.

  - А по-каковски это вы разговаривали? - задал вопрос мужик.

  - По своему, - интимно поведал я ему.

  - Немцы?

  - Ну, скорее варяги-викинги, если тебе будет понятнее. Вольный ярл Джок - Кровавая Секира, - представился я.

  - Прости, ярл. С этой болестью все правила вежества позабывал. Иван, по прозванью Стрекоза*.

  - Почто так-то? - переспросил я, услышав весьма забавное для меня прозвище никак не вязавшееся с этим здоровым мужиком.

  - Много в детстве прыгал. Так прозвище и осталось. Думаешь, твой друг сможет помочь?

  Едва я открыл рот, чтоб ответить, как за меня ответил Сим:

  'А это точно поможет? - спросила царевна Несмеяна, осторожно затягиваясь'.

  'Вот ты урод!'

  А я пожал плечами и неопределенно ответил Ивану:

  - Все руце божьей.

  'А чё? Не хватало мне ещё геморроя с церковниками'.

  'Да-да Джок, - согласился со мной Сим. - Хороший человек с пистолетом лучше, чем просто хороший человек'.

  - Как думаешь, поможет твой друг моему сыну? - не выдержал Иван. - Батюшка приходил молился за него.

  Я ухмыльнулся и предложил:

  - Хочешь, расскажу тебе притчу?

  Иван кивнул. Гоша тоже придвинулся поближе. О, и жена вижу тоже, внимательно прислушивается. Она возилась неподалеку, возле хлева.

  - На Востоке, рассказывают так:

  'Один бедный человек зарабатывал на жизнь тем, что перевозил людей с одного берега реки на другой на своей лодке.

  Как-то великий книжник переправлялся через реку на его лодке. Он спросил лодочника:

  - Скажи-ка, лодочник, а знаешь ли ты Коран? Изучал ли ты писания?

  - Нет, некогда мне, - ответил с почтением, но не без иронии лодочник.

  - Да, тогда половина твоей жизни прошла зря, - изрёк важно грамотей.

  В это время налетел ураган, маленькую лодку закружило и понесло от берега. Волны перехлёстывали через борта, и лодка быстро наполнялась водой. В любой момент она могла затонуть. Лодочник поинтересовался:

  - Скажите-ка, господин учитель, а знаете ли вы, как плавают?

  Грамотей очень испугался, весь покрылся холодным потом.

  - Нет, - проскулил он: куда и вся спесь девалась.

  - Да, тогда вся ваша жизнь прошла зря, - заметил лодочник, перелезая через борт. - Ну, я поплыл!'.

  Иван задумчиво чесал густую бороду.

  - Понял ли, к чему я тебе это рассказал?

  - На бога надейся, да сам не плошай.

  - Вот то-то.

  - Джок,- крикнул из избы Шаис, - зайди.

  Я вошел внутрь и подошел к нему.

  - Что скажешь?

  - Ты был прав. Дерьмо это. Обычное проклятие. Уровень ученика. Но плетение мне незнакомо.

  - Ну и...

  - Я его просто сжег. Перенасытил силой - оно и не выдержало. Повесил обычное укрепляющее. И все.

  - Повесь ему защиту.

  Шаис вопросительно уставился на меня.

  - Так надо.

  - А на что я его тебе повешу? Камень нужен, - задумался Шаис.

  - Пошли, - мы вышли на воздух.

  И Иван, и его жена смотрели на меня с затаенной надеждой.

  - Выздоровеет твой сын. Совсем здоров будет.

  Жена, внимательно слушавшая, что я скажу, кинулась ко мне в ноги с подвываниями - кланяться и благодарить.

  - Уйми жену, Иван. Не до нее.

  - Цыть, - гаркнул он ей. - В дом иди. Займись там.

  Она, утирая слезы, молча, кинулась в дом.

  - Значит так. Беги к ювелиру.

  - Куда?

  'Тьфу ты пропасть! Опять косячу. Многих слов тут ещё нет. Или я не знаю'

  - К златокузнецу иди. Камень нужен. Необязательно дорогой, но граненый. На цепи, на веревке... но чтоб носить на теле можно было. И молчи! Молчи о том, что здесь было. Пытать будут - молчи. Иначе внимание к нам привлечешь ненужное. И к сыну болезнь вернется. А тогда уже никто не поможет.

  Иван так истово кивнул, что побоялся, что у него оторвется голова. В его глазах загорелась мрачная решимость:

  - Да я... коли не врешь... все, что захочешь, тебе отдам.

  - Об этом после потолкуем. Как сын совсем здоров будет. Можешь сказать бог помог. И соврешь не сильно.

  Едва хозяин умотал за ворота, как меня торкнуло. 'А я-то чего сижу?! Ювелира надо и мне посмотреть'. Правильно говорят: 'Хорошая мысля - приходит опосля'.

  - Э, господа-товарищи, пошли и мы посмотрим. Гоша, тормозни его, с ним пойдем.

  - Слушаюсь, вождь, - выдал он и ломанулся догонять хозяина.

  *На Руси стрекозами называли - кузнечиков.

  А вот при Петре I в России было создано спецведомство по приёму челобитных и жалоб, которое называлось... - рэкетмейкерство.

  Согласно договору, заключенному между инженером Гюставом Эйфелем и городскими властями Парижа, в 1909 году Эйфелева башня должна была быть разобрана (!) и продана на лом (!).

  Однако 'человек предполагает, а бог располагает'.

  Едва выскочив за ворота, Гоша совершенно случайно толкнул неторопливо идущего воина. Гоша моментально извинился и попытался пробежать дальше. Не тут-то было.

  Этот деятель - одетый в ярко синюю рубаху, зеленые штаны и шапку, отороченную лисьим мехом, отчего-то решил, что извинений ему недостаточно. Поэтому наилучшим извинением будет, если он врежет наглому подростку по роже. Вот тогда все станет "вери гуд". Что он и не преминул моментально осуществить.

  Он съездил своим кувалдометром по лицу Гоше. Вот это он - совершенно зря. Не в том плане, что я обидчивый - вовсе нет. Гоша провел со мной достаточно много времени. Да и в тренерах у него был не только я.