Мерседес немного потряхивало от перспективы встречи с репортерами. Да еще и Джаред рядом! Ей либо придется врать, либо… в общем, выхода у нее не было.

— Можно мне поговорить с тобой в моем кабинете? Пожалуйста, Джаред, — проскрипела она и вылетела из кабинета Коула.

В своем кабинете, дождавшись, когда Джаред войдет, Мерседес плотно прикрыла за ним дверь и, вся дыша гневом, медленно произнесла:

— Что ты делаешь?

Он стоически выдержал ее натиск.

— Пытаюсь о тебе заботиться:

— Выкидывая из моего собственного офиса?

В его глазах что-то сверкнуло.

— Работа лишь добавляет стресса, а это вредно ребенку. — Его лицо напряглось. — Сколько ты уже потеряла в весе?

Точный удар. Слишком прямой и целенаправленный. Мерседес и сама начинала переживать, что тошнота участилась, накатывая на нее уже и днем, а не только по утрам.

— Не знаю. — Как неуютно под его взглядом! Глаза Джареда сузились.

— Когда я говорил сегодня утром с доктором Эванс, она сказала, что, если ты и дальше будешь терять в весе, придется тебя положить в больницу.

Так он звонил ее лечащему врачу?

— Зачем ты так обо мне волнуешься? Ты же даже завтракать со мной не спускаешься.

Она пыталась сдержать рвущиеся наружу рыдания.

Джаред подошел к окну, повернувшись к ней спиной.

— Прости, если диктую тебе что-то. Но, видишь ли, я поневоле волнуюсь и ощущаю необходимость позаботиться о тебе.

В сердце у нее кольнуло, вот-вот поползут слезы.

Медленно он повернулся к ней.

— Тебе нельзя голодать. Ты и так вся натянута, как струна. А уж про нормальный в твоем положении обед я промолчу. Ты так редко ешь, — он подошел ближе к ней и остановился в паре дюймов. — Мерседес, пойми… я потерял Хлою и Дилана. Я не могу равнодушно относиться к тому, что с тобой происходит.

Девушка невольно выдохнула. С этим выдохом ушла вся борьба, ее сопротивление погасло. Глаза защипало от слез.

Когда же так незаметно поменялись ее роль и роль Джареда? Ведь это она утешала его после той катастрофы. Мерседес моргнула и гордо задрала подбородок.

— Я и сама в состоянии о себе позаботиться.

В уголках его рта обострились резкие морщинки.

— Я просто хочу помочь. У меня есть домик у озера. Можно провести там пару дней вместе. Поплавали бы, покатались на лодке, сходили бы в поход… — он пожал плечами. — Или что захочешь.

— Я хочу быть здесь, у меня своя работа.

Его губы сложились в одну узенькую линию.

— И не думай!

— А как же насчет твоего бизнеса? Ты же не можешь просто так бросить бизнес и уехать в отпуск.

— Я доверяю своим управляющим. Ты же сама их знаешь, они самые лучшие. В конце концов, можно управлять делами по телефону или используя компьютер. И ты тоже можешь сидеть на телефоне. Я же не собираюсь отрезать тебя от всего мира, Мерседес. Просто временно надо вырваться из этой круговерти. И исчезнуть из поля зрения Брэдфорда.

Она прижала пальцы к гудящим вискам.

— А что же насчет покупки гостиницы?

— Это я поручил своему юристу. Сегодня утром как раз с ним встречался. Кроме того, мы с ним обсудили, как грамотно убрать с дороги Брэдфорда.

— Спасибо.

— Так что об этом думать не надо. Едем. Твои вещи в моей машине.

Мерседес заморгала.

— Что-что?

— Джиллиан позвонила мне и объяснила ситуацию. Я решил собрать все вещи — и твои, и мои. Так что теперь не нужно возвращаться, чтобы лишний раз наткнуться на прессу. А так они и не узнают, что мы покинули город. Если нам повезет, мы уберемся из долины тихо и наш отъезд никто не обнаружит.

Она поморщилась и кивнула. Ладно. Как можно злиться на Джареда, когда он делает все от чистого сердца?

— Не могу на тебя злиться.

Улыбка коснулась глаз Джареда, впервые за несколько часов.

— У тебя все равно не получится.

— Верно. — С этим Мерседес подхватила свою сумочку и перебросила через плечо жакет. Покорно она последовала за Джаредом вниз по ступенькам. Любопытно, как ей удастся держать себя в руках следующую неделю, будучи все время рядом с ним?

За прошедший час количество репортеров прибавилось. Теперь, когда они вышли, на них набросилась целая стая. Джиллиан, Коул и Эли встали впереди Джареда и Мерседес, являя собой своеобразный семейный щит.

Мерседес оказалась почти прижатой к Джареду. Она мысленно проклинала свою слабость. Не успела она двинуться дальше, как сильная рука Джареда схватила ее за запястье. Горячие пальцы послали настоящий электрический разряд по всему ее телу.

В качестве утешения он поцеловал ее в щеку и прошептал на ухо:

— Веди себя спокойно и улыбайся. Ты же моя жена.

— Мерседес, вы беременны? — набросился на нее один репортер, не успела Мерседес и опомниться.

Она облизнула губы и выдавила улыбку.

— Да.

— И чей это ребенок? Вашего мужа или бывшего любовника?

Желудок Мерседес отреагировал совершенно однозначным образом. Ее замутило.

— Мой, — выступил вперед Джаред, прежде чем женщина смогла придумать достойный ответ. Он выставил свою руку вперед, защитив ее. — Мерседес моя жена — и это наш ребенок.

— Брэдфорд заявил, что этот ребенок его.

— На свидетельстве о рождении будет именно мое имя.

— Но на самом деле чей это ребенок?

Мышцы на лице Джареда напряглись.

— Мы с Мерседес знаем друг друга уже десяток лет. Мы часто путешествовали вместе и… — он взглянул ей в глаза и поднял руку, чтобы убрать прядь волос с ее лица, — … стали близкими друзьями за последние пять лет.

От такого нежного жеста Мерседес чуть было не растаяла. Боже! И почему она никогда раньше не замечала у него такого нежного взгляда? И тут же спохватилась. И правда, что это она? Ведь им надо притворяться перед камерами.

Джаред погладил рукой ее щеку. И повернулся к журналистам.

— А Брэдфорда она знает всего лишь десять месяцев. Он бросил ее. А теперь бесится.

И с этими словами Джаред распахнул дверцу своей машины, посадил Мерседес, обошел капот, сел в автомобиль сам и выехал со стоянки.

Волнение Джареда нарастало с каждой новой милей. Он никогда не приезжал в домик, который оставил ему его дед. И теперь эта поездка стала для него каким-то священнодействием.

Мерседес сидела рядом с ним, на переднем сиденье. За последние два часа она не сказала и слова, но он чувствовал в ней напряжение. Постепенно езда успокоила ее, ветерок, залетающий в окошко, ерошил волнистые волосы, освежал лицо.

Наконец она повернула голову в его сторону и спросила:

— Ты давно звонил своему отцу?

Ее вопрос удивил Джареда. Он стрельнул в нее взглядом.

— Да.

— Не все же такие, как мой отец или Крейг. Возможно, твой отец скучает по тебе.

— Если так, он должен был бы поднимать трубку.

— Если он такой же упрямец, как ты, то не будет этого делать.

Он неловко поерзал в кресле.

— Мерседес, с чего ты вдруг затронула эту тему?

— После разговора с твоим братом Нейтом на свадьбе я стала за тебя волноваться. Он утверждает, что отцу одиноко и он скучает по тебе.

— Ну, у них там Нейт и Итан, плюс их семьи. Это отец перестал со мной общаться, а не наоборот.

— Джаред, мой отец дал мне лишь одно — имя. По названию, его любимой машины, — сарказм в голосе не скрыл ее душевную боль. — Твой же не бросил вас после смерти матери. Вы его семья. Когда он путешествовал, то брал вас с собой. Он не сдал тебя в приют, не оставлял няням. Он каждый день присылал к школе машину, чтобы забирать тебя. Он хотел, чтобы вы все были рядом с ним. А уж это что-то да значит!

Что же касается отца Мерседес, то у него все было как раз наоборот. Спенсеру не нужны были его дети. Он думал лишь о выгоде. Джаред это прекрасно знал, и у него все сжалось внутри от жалости к девушке, что сидела рядом с ним. Она не знала, что такое отцовская любовь. А знал ли ее Джаред?