У нее подогнулись колени – и Мэдлин чуть не засмеялась от чувства огромного облегчения. Помощь всего в нескольких ярдах от нее.
Она запрокинула голову и завопила:
– На помощь! Эйдан! Колин! Уилберфо-о-орс! – Она закружилась по комнате, топая ногами и крича: – Я наверху! Пожалуйста, помогите! Освободите меня!
Запыхавшись от своей суеты, она остановилась в центре комнаты и нетерпеливо прислушалась.
Единственный звук, помимо ее собственного тяжелого дыхания, исходил от Вильгельма с той стороны двери.
Он радостно хохотал.
Страх нахлынул на нее, словно поток ледяной воды.
«Ты уверен, что все стены тут каменные?»
Ох Господи! Нет!
Действительно, ведь Мелоди не приходилось вести себя неестественно тихо, а страстные возгласы, которые издавали они с Эйданом, никем не были услышаны: прочное здание клуба станет причиной ее смерти!
В панике она бросилась к окну и снова попыталась его открыть. Безрезультатно.
Мэдлин прижалась лбом к холодному стеклу, с ужасом осознав, что помощи ждать не стоит.
– Ах, Эйдан, прости меня! – прошептала она.
Ее вина будет сильнее всего терзать сердце, пока она будет здесь медленно умирать. То, что она сотворила с сердцем Эйдана – дважды! – было ее самым ужасным поступком. Ведь никому и никогда она не причинила зла.
Дрожащей рукой Мэдлин протерла одно из стекол. Сквозь наружный слой грязи с трудом можно было рассмотреть сад позади клуба. Значит, она действительно находится прямо над комнатами Эйдана.
Она повернулась спиной к пустому саду. Снизу ее никто не увидит. То, что казалось огромной удачей, пока она старалась прятать чрезмерно игривую девочку, теперь стало бедой: в сырой сад никто никогда не выходил.
Она дрожала не только от холода, но и от страха. Эта полупустая комната, похожая на тюремную камеру, угнетала ее. Что это за помещение? Оно было лишено благородной пропорциональности других комнат клуба. Непонятно было, зачем кому-то понадобилось так отгородить часть чердака. Разве что ради каких-то неприглядных дел! Может быть, она не первая узница, оказавшаяся здесь в заключении? Может, тут скрывается какой-то мрачный эпизод из истории клуба, относящийся ко временам бунтов или извращений?
«Не будь идиоткой! Ты только сильнее себя запугиваешь!»
Наконец она поняла, в чем дело. На стене, выше своей головы, она увидела крюки. Массивные железные крюки, расположенные через равные промежутки по всей длине стены. На противоположной стене их оказалось столько же. Если протянуть веревки от одной стены к другой, то они пройдут параллельно.
Вот в чем дело! Ну конечно!
Мэдлин чуть было не засмеялась, несмотря на вполне реальную опасность, которая ей угрожала. Она оказалась в помещении для Сушки белья! Окно должно было пропускать свет и чистый воздух. А крепкие стены и дверь были просто результатом высокого качества строительства.
И тут не было ничего зловещего, что подсказало ей разыгравшееся воображение.
Избавившись от глупых фантазий, она увидела эту комнату такой, какой та была на самом деле. Сваленный в темных углах хлам оказался просто сломанной мебелью и другим барахлом, которое накапливается на заброшенном чердаке. Эйдан ведь говорил ей, что раньше этот клуб был очень популярен. Это помещение было дополнительным – когда во время сессий парламента все комнаты клуба оказывались заняты, приходилось стирать много белья.
Теперь оно оказалось ненужным. Персонал клуба без труда обслуживал тех немногих джентльменов, которые в нем жили.
«Так-так! Подумай хорошенько!»
С бельем было связано что-то важное – и ей необходимо было это вспомнить.
Глава 30
Сегодня ее корабль должен был отплыть. Мэдлин пожертвовала своим шансом вырваться на свободу – и, возможно, даже единственной возможностью остаться в живых! – чтобы провести эти несколько чудесных дней с Эйданом. Однако она не жалела об этом, только мысли о судьбе Эйдана и Мелоди заставляли ее холодеть от ужаса.
Она закрыла глаза, прогоняя тревожные мысли. Здесь, на верхнем этаже клуба на Сент-Джеймс-стрит, она в ловушке, но в безопасности, по крайней мере пока. Пусть Вильгельм за ней наблюдает, сейчас он не может ничего ей сделать.
Когда ее отчаянное сердцебиение выровнялось, а дыхание успокоилось, она вдруг ясно представила себе спальню Эйдана.
Объятия Эйдана, ласки Эйдана… его губы…
Она резко оборвала поток воспоминаний. Довольно! Снова закрыв глаза, постаралась сосредоточиться. Белье… и спальня Эйдана. Какая между ними связь?
Мэдлин медленно повернулась на месте. Если бы она была там, то окно оказалось бы справа, а прямо передней…
Она открыла глаза.
Перед ней был всего лишь старый шкаф, пыльный и сломанный: его дверцы повисли на полуоторванных петлях. Гардероб в спальне Эйдана был слева, а у этой стены был только умывальник.
И служебный лифт.
У нее снова быстрее забилось сердце. Да! В стене действительно был служебный лифт, который раньше наверняка использовали, чтобы переправлять белье из жилых комнат в расположенную в полуподвале прачечную, а оттуда – на чердак для просушки, а потом – обратно в комнаты!
Медленно, тупо и безнадежно осматривая свою тюрьму, она двинулась к старому шкафу. Если он заслоняет лифт, то как ей сдвинуть его так, чтобы Вильгельм ничего не заподозрил?
Оказалось, что лифт все-таки до конца не закрыт! Покосившийся шкаф стоял криво, упираясь одним углом в стену, а остальная его часть кренилась в сторону комнаты. Дверь лифта оказалась прямо позади него!
За шкафом не хватало места, чтобы открыть дверь. Однако Мэдлин как раз могла за него протиснуться – что, конечно, тут же заставило бы Вильгельма прибежать. Возможно, этой ночью, в темноте, ей удастся осторожно сдвинуть шкаф в сторону, надеясь, что скрип и шорохи старого здания скроют дополнительный шум. С виду ничего особенно не изменится. Может быть, он ничего и не заметит.
Ее удивило то, что муж заранее не переоборудовал комнату так, чтобы все можно было лучше видеть. Такое отсутствие подготовки ясно показывало, что его план родился спонтанно, а вовсе не был в деталях разработан.
Мэдлин оставалось только надеяться на то, что он сделал и другие, более серьезные ошибки.
«Эйдан, найди меня!»
Вильгельм тихо засмеялся. Какое дивное воспоминание! Он решил, что оно станет одним из самых его любимых. Не говоря уже о том, что Мэдлин дала окончательное подтверждение: он теперь знал, кто именно был ее покровителем.
Критчли утверждал, что он тоже в курсе, но этот кретин был лгуном, Вильгельм никогда и ни в чем не полагался на слова жирного борова.
Теперь он даже удивлялся тому, что никогда раньше не останавливался в каком-нибудь клубе – всю жизнь так презирал их, что даже забыл, на сколько в них может быть удобно. Его родственники состояли сразу в нескольких подобных заведениях, но клуб «Браунс» был хорош тем, что тут была возможность еще и наблюдать чудесное представление.
Он откинулся на спинку мягкого кресла, обитого кожей, и пригубил довольно пристойный бренди. Сидя в салоне клуба, с наслаждением наблюдал за тем, как любовник Мэдлин мрачно забился в самый уединенный угол комнаты.
Эйдан де Куинси, пятый граф Бланкеншип: богатый, уважаемый и не изуродованный шрамами. Таким когда-то был и сам Вильгельм – или по крайней мере старался таковым выглядеть. Его собственное богатство, строго говоря, обеспечивалось кредитами, чего было нетрудно добиться, если знать, как такие вещи делаются.
А вот Бланкеншип… у того были реальные деньги. По слухам, когда этот человек получил свой титул, то даже сумел увеличить семейное состояние. Неслыханное дело!
Однако несмотря на все свое богатство и титулы, старина Бланкеншип, похоже, впал в уныние! Спрятавшись за газетой, Вильгельм презрительно ухмыльнулся. Несомненно, этот идиот считает себя влюбленным.
Чушь!
Тем не менее это омерзительное состояние может иметь свою пользу. Если шантажировать любовника некоей леди… или, может быть, потребовать выкуп?
