– Ты? Ты довела своего отца до бутылки и до игрового стола? – Улыбка Джейми переросла в недоверчивый смех. – Какой же тяжкий проступок ты совершила, маленькая озорная девчонка? Забыла выпустить кошку или разбила любимое блюдце матери из китайского фарфора?

– Я разбила сердце мужчины, – вздернула подбородок Эмма.

Эмма никак не ожидала от него новой вспышки хохота, вызванной тем, что он представил ее в роли соблазнительницы. Но когда она продолжила свой рассказ, его улыбка медленно погасла.

– Когда мне исполнилось семнадцать лет, я приехала в Лондон на свой первый светский сезон и остановилась у своей тетушки Берди и кузины Клары. Все прошло в точности так, как спланировали родители, и я смогла получить предложение от приятного молодого викария с отличными перспективами на скромную жизнь в Шропшире. После того как он получил сердечное благословение моего отца, были подписаны все документы о помолвке. Но меньше чем за месяц до вступления в брак я решила, что у меня нет другого выбора, как разорвать нашу помолвку.

– Почему?

Эмма отвернулась от него, закусила губу и покраснела, по-прежнему испытывая стыд за свой поступок.

– Я поняла, что люблю другого человека. Лисандр, второй сын маркиза, всякий раз льстил мне своим вниманием, когда мы встречались на балу или на прогулке в парке. Он умышленно искал моей компании и так ласково подтрунивал, что вскоре я поняла, что думаю о нем каждое мгновение, когда его нет рядом. После того как я съездила к жениху и разорвала помолвку, я разыскала Лисандра, чтобы сообщить ему об этом. Думала, он будет в восторге.

Джейми поморщился, как будто уже предвкушая неизбежный конец ее дешевого рассказика.

– Он был в ужасе. – На губах Эммы появилась насмешливая улыбка, она смеялась сама над собой. – Оказалось, что он уже был готов объявить о своей помолвке с молодой американской наследницей, очень красивой и очень богатой. Он совершенно четко дал понять, что с симпатичной дочкой баронета из Ланкашира у него никогда ничего не может быть, кроме флирта, умеренного к тому же. – Эмма пожала плечами, стряхивая незабываемую боль и унижение, от которой ее хрупкое молодое сердце выпрыгивало из груди. – Он был настолько щедр, что предложил мне стать его любовницей через некоторое время после свадьбы.

– Настоящий джентльмен! – провозгласил Джейми скорее с кровожадным, чем с восхищенным взглядом.

– Когда я отказалась, – опустила голову Эмма, – он с нежностью похлопал меня по руке и настаивал, чтобы я поскорее отыскала своего жениха и умоляла его о прощении, пока еще не поздно.

– Но ты не стала этого делать, – сделал вывод Джейми.

– Пожалуй, и хорошо, – печально покачала головой Эмма, – потому что оказалось, что уже слишком поздно. Во всяком случае, я узнала, что под добродетельной внешностью моего жениха скрывалась мстительная натура. Он нанял солиситора и подал на отца в суд за нарушение обещания. Разрешение этого неприятного момента едва не подвело нас всех к долговой тюрьме, а разразившийся скандал разрушил все надежды, которые у меня были, на обретение достойного жениха и бросил тень на перспективы моих сестер. Никто из мужчин не хочет рисковать и оказаться публично униженным, как я унизила бедного Джорджа. К сожалению, язык Джорджа оказался почти таким же злобным, как и его характер. Он не ограничился денежной компенсацией и стал распространять слухи, что моя дружба с Лисандром носила более интимный характер, чем это было на самом деле. Вряд ли ему удалось подорвать мою репутацию, но заронить тень сомнения точно удалось. И эти сомнения отбили охоту даже у самых страстных кавалеров. И поскольку никого больше не было…

– Несчастный ублюдок, – пробормотал Джейми. – Мне кажется, ты не сердце ему разбила, ты задела его гордость.

– Боюсь, результат от этого не изменился, – пожала плечами Эмма. – Отец стал больше пить и чаще играть. Он редко появлялся дома раньше рассвета, если вообще появлялся. – Она на мгновение закрыла глаза, вспомнив приглушенный стук шагов отца на лестнице, повышенные голоса, раздававшиеся из родительской спальни. – У отца всегда было пристрастие к картам, но мне кажется, он обманывал себя, веря, что сможет за игровым столом вернуть семейное благосостояние. На самом деле все оказалось с точностью до наоборот. Он промотал все до последней копейки, оставив нас на милость собственных кредиторов.

– И оставив собственную дочь на милость похотливого старого козла, – еще больше нахмурил брови Джейми.

Эмма с расстроенным видом повернулась к нему, с удивлением почувствовав гневную дрожь в теле. Такого она себе давно не позволяла.

– У вас нет никакого права судить моего отца! Особенно теперь, когда вы сами просто горите желанием обменивать женщин на золото.

– Одно я знаю точно. Я никогда не позволю своей дочери расплачиваться с моими долгами в постели такого человека, как граф!

– Не важно, что вы там думаете, но моего отца нельзя назвать плохим человеком, он просто слабый, – заявила Эмма, повторяя слова, которые тысячу раз слышала от матери еще будучи ребенком. – Его нельзя ни в чем винить. Это моя неосмотрительность разрушила благосостояние семьи и погубила ее доброе имя.

– Неосмотрительность? Значит вот как это называет англичанка, когда мужчина подмигивает ей через переполненный бальный зал? Или когда он осмеливается коснуться ее руки в перчатке, помогая ей сесть в экипаж? Всем известно, что по жилам англичан бежит чуть теплый чай, а не горячая, страстная кровь. Могу поспорить, что этот твой сладкоречивый молодой поклонник даже не осмелился увлечь тебя в залитый лунным светом сад, чтобы сорвать поцелуй! – Взгляд Джейми упал на губы Эммы и задержался там. У нее возникло ощущение, что они загорелись от этого взгляда.

– Уж будьте уверены, он сорвал поцелуй! – сообщила Эмма, удерживаясь от желания немного охладить горящие губы, облизнув их кончиком языка. – Только не в саду, а в алькове городского дома леди Эриксон. Когда никто не видел, он в возмутительно дерзкой манере прижался губами к моему запястью.

– Несомненно, навсегда погубив твою репутацию для любого другого мужчины, – с насмешливыми нотками в голосе, которые усиливали его шотландское произношение, парировал Джейми.

– Это только я все разрушила, – непримиримо заявила Эмма. – Только я погубила нашу семью.

– И теперь ты решила искупить свою вину тем, что отказалась выйти замуж за человека, которого не любила, выйдя замуж за того, кого вскоре станешь презирать. Да ты просто ребенок! – В зеленых глазах Джейми вспыхнул гнев. – Наивная семнадцатилетняя девочка, принявшая за любовь мужскую страсть и дорого за это заплатившая.

– Это была ошибка, которую я не намерена больше повторять, – спокойно сказала Эмма, подавив эмоции, как делала с недавних пор.

Как будто этими словами она бросила ему вызов, потому что Джейми придвинулся к ней опасно близко. Он возвышался над ней в лунном свете, но угроза исходила не от его роста или необыкновенной силы. Опасной оказалась дразнящая нежность его ласки, когда он протянул руку и убрал ей за ухо выбившийся завиток волос, коснувшись при этом подушечкой большого пальца шелковой кожи щеки.

– Как только ты выйдешь замуж за графа, тебе не придется беспокоиться об этом. У тебя не будет ни любви, ни страсти.

Невозможно было отрицать правду, прозвучавшую в его словах. Стоит ей стать женой графа, как она больше никогда не почувствует учащенного сердцебиения при появлении мужчины в комнате. Никогда не почувствует, как румянец заливает ее щеки при простом упоминании его имени. Никогда не ощутит болезненного страстного томления, терзающего ее лоно в предвкушении его прикосновений.

Такого томления, какое она ощущала прямо сейчас, глядя в затаенный холод глаз Джейми Синклера.

Не успела Эмма понять, что у нее в ушах отдается стук собственного сердца, как губы Джейми прижались к ее губам и стали ласкать их с обольстительной нежностью. Возможно, он выглядел и вел себя как шотландский дикарь, но целовался он, как принц. Его губы мягко порхали по губам Эммы, точно зная, как к ним прижаться, чтобы заставить их раскрыться ему навстречу, потерять бдительность и дать его языку возможность проскользнуть внутрь.