Алексиус ее понимал: и его озадачило собственное поведение.

— Ступай, — сказал он, подталкивая девушку к Вейну. — Сегодня вечером мой друг будет к тебе более благосклонен, чем я.

Вейн недоуменно взглянул на Алексиуса, когда Мэри вернулась к нему на диван. Но тот лишь пожал плечами и продолжал потягивать бренди. Не время было разъяснять товарищам, что доступная проститутка не способна ублажить, что его чресла горели жаждой укротить строптивую.

Фрост радостно взвыл, загнав победный шар в лузу. Друзья присоединились к его ликованию, и даже Сейнт, несмотря на недавний приступ раздражения, с достоинством снес насмешки.

— Еще партию, Сейнт? — предложил Алексиус. — Я не успел поставить на Фроста в прошлый раз.

Сейнт пробормотал себе под нос ругательство и, не сводя глаз с Рейна, покрутил кий между ладонями.

— Не подскажешь, как повысить ставки?

Рейн усмехнулся ленивой, но по-настоящему злобной усмешкой.

— Почему же, подскажу. — Он зашептал что-то на ухо брюнетке, и та, покосившись на Фроста, кивнула. — Фрост, друг мой, что скажешь, если мы немного усложним игру?

Граф Чиллингсворт презрительно фыркнул.

— Если поднимешь ставку вдвое.

— Годится! — Рейн стряхнул с себя двух красоток и встал. — Ну так что, господа? — Он обвел взглядом всех присутствующих, ища одобрения.

По выражению его лица Алексиус понял, что они с Сейнтом разработали план задолго до первой партии. Вполне возможно, что Сейнт умышленно поддался, чтобы внушить Фросту ложную уверенность в своих силах.

Впрочем, Фрост и так не знал недостатка в этом качестве — его гонора хватило бы на пятерых.

Вейн молча пожал плечами, и Алексиусу пришлось отвечать за двоих:

— Мы согласны.

Рейн протянул брюнетке руку, и та, после недолгих колебаний, позволила ему подвести себя к Фросту.

— Принимайте вызов, лорд Чиллингсворт.

Проститутка с профессиональным хладнокровием вынесла угрюмый взгляд Фроста. Из трех присланных девушек граф предпочел бы других, а ее в последнюю очередь. Алексиус, как и все остальные, втайне недоумевал, какой же приказ Рейн отдал брюнетке.

В глазах графа загорелся неподдельный интерес, когда она коснулась двух пуговиц его брючной застежки. Привычным жестом расстегнув ему брюки, она, глядя Фросту прямо в глаза, обхватила его бедра руками и медленно опустилась на колени.

— Если вы, конечно, не возражаете, — промурлыкала она, стягивая с него брюки.

Голова проститутки заслоняла Алексиусу вид, но обо всем, что происходит, можно было прочесть на лице Фроста. Он возбудился и готов был играть в бильярд по правилам Рейна.

Внезапно блаженство на его лице сменилось суровостью: Фрост крепко стиснул зубы, ощущая, как в нем поднимается дух соперничества. Рейн недооценил его страсть к победе, от которой его не могло отвлечь ничто на свете — даже волнующая девица, стоящая перед ним на коленях.

— Делай что хочешь.

Но Алексиус не сомневался, что Фрост в итоге затащит в постель эту брюнетку, раздразнившую его своим ловким язычком до умопомрачения.

Но только после того, как разгромит Сейнта за бильярдным столом.

Не отрывая губ от кромки бокала, Алексиус наблюдал двух профессионалов за работой. Слегка прикрыв веки, он с легкостью представил, что у ног его распласталась златокудрая ведьма и ее зеленые глаза горят необузданной страстью.

Оставалось лишь разыскать ее.

Тихонько напевая отрывок мелодии, услышанной прошлым вечером, Джулиана спускалась по лестнице в столовую, чтобы позавтракать вместе с матерью и сестрами. Настроение у нее в это утро было распрекрасное, а вот задумываться о причинах этого она не хотела. Само собой разумеется, это никак не было связано с очаровательным негодяем, которого она случайно встретила в саду Леттлкоттов. Это же смешно! Их мимолетный обмен фразами даже не назовешь полноценным разговором.

Нет. Скорее всего, причина ее хорошего настроения крылась в том, что она наконец-то примирилась со своей судьбой. С того момента как мама объявила, что они пробудут до конца лета в Лондоне, Джулиану не покидали сомнения насчет этой затеи.

И не без оснований.

Положение их семьи в свете резко изменилось пять лет назад, когда отца сразил внезапный сердечный приступ. К сожалению, добродушный, веселый маркиз Данкомбский умер бедняком. Не унаследовав делового чутья своих предков, он постепенно разбазарил весь семейный капитал. А семья, между тем, неумолимо разрасталась. От долговой тюрьмы их уберег лишь его талант к азартным играм: до самой смерти он исхитрялся поддерживать равновесие между кредитами и выигрышами.

Никто из родни, включая мать семейства, не догадывался, насколько шатко их финансовое положение, пока в Айверс-холл не пожаловал дальний родственник и не потребовал перехода титула к нему.

Новоиспеченный лорд Данкомбский, Оливер Бристоу, был полной противоположностью своего предшественника во всем, что касалось ведения дел. Инвестиции его приносили солидные дивиденды, и на какое-то время мать поверила, что Оливер спасет семью Айверсов.

Но вышло иначе.

Лорд Данкомб, на тот момент — двадцатипятилетний мужчина, обладал презентабельной внешностью и, возможно, присоединил бы к титулу былое богатство, однако ни капли сострадания к вдовствующей маркизе и трем ее дочерям он не испытывал.

Вместо того чтобы расплатиться с кредиторами отца Джулианы, новый лорд Данкомбский читал семейству утомительные морали. Этот ужасный человек часами разглагольствовал о том, как слаб и беспечен был его предшественник и какую тяжкую ношу вынудил нести свою родню. Джулиана видела, как худые плечи матери опускаются все ниже с каждым новым упреком, и вскоре последняя ее надежда на молодого лорда истаяла.

Убедившись, что вдова поняла, каково ее новое положение в семье, лорд предложил увеличить ее денежное довольствие при одном условии: та должна была немедленно уехать из Айверс-холла вместе со своим потомством. Слуги буквально за ночь собрали все пожитки, и уже на следующее утро их перевезли в небольшой коттедж, арендованный лордом Данкомбским от их имени.

Маркиз считал, что окончательно избавился от бедных родственников. Надменный, непреклонный и категоричный, он понадеялся, что нищая вдова примет его милостыню ради будущего дочерей и навек оставит высший свет.

Однако лорд жестоко ошибался.

…Нечленораздельный вопль отчаяния донесся из кабинета их съемной городской резиденции, прервав задумчивость Джулианы. Она тут же сменила курс, взятый на столовую, и устремилась в их маленький кабинет. Ее мать явно была чем-то огорчена: она редко пользовалась кабинетом в столь ранний час.

Заглянув внутрь, Джулиана увидела мать за гигантским столом красного дерева, усыпанным какими-то бумагами. Однако источником ярости послужил лист, который она держала в руке.

У Джулианы резко пропал аппетит.

По хмурому виду матери она поняла, что в их маленькой семье назревает очередной скандал. А после смерти отца им и без того жилось несладко.

— Что-то случилось, маман? — вежливо поинтересовалась Джулиана, стараясь ничем не выдать тревоги.

Маркиза Данкомбская вздрогнула, заслышав дочкин голос, и прижала ладонь к груди.

— Джулиана, как же ты меня напугала! Что ты здесь делаешь? Ты уже позавтракала, дитя мое? — Она отложила бумагу и демонстративно сняла очки.

Ее голубые глаза впились в лицо младшей дочери. В преддверии своего сорок шестого дня рождения Хестер Айверс, леди Данкомб, совершенно не походила на мать трех дочерей на выданье. Светлые волосы — прелестная смесь каштана и золота — прятались под степенным кружевным чепцом. Серо-голубое платье-халат висело, как на вешалке — за последнее время она сильно похудела. От одной мысли, что они с сестрами могут потерять еще и маму, у Джулианы скрутило желудок, и она вспомнила, что он по-прежнему пуст.

Нервно сглотнув, она ответила:

— Нет. Я просто спускалась по лестнице и услышала, как ты кричишь. — Джулиана подошла к столу и взглянула на отложенную бумагу. Вопреки ее страхам, это не был счет от кредиторов — скорее, какое-то личное письмо. — Ты плохо себя чувствуешь? Что-то случилось?