— Значит, дом стоит пустой? — спросила Анн-Бритт.

— Да, там никого нет.

— Когда точно вы видели это такси?

— В прошлую среду. Во второй половине дня.

Анн-Бритт, словно наяву, представила себе пенсионера по имени Ингве, как он сидит на кухне и записывает, что делают соседи. Люди любят глазеть на поезда, а за неимением оных либо пялятся в стенку, либо шпионят за соседями, подумала она

— Не помните, какой компании принадлежало такси?

— Нет.

Врешь, подумала Анн-Бритт. Еще как помнишь. Может, и марку автомобиля приметил, и номерной знак. Просто не хочешь, чтобы я тебя раскусила. А я и без того догадалась, что ты шпионишь за соседями.

У нее остался только один вопрос, вернее, просьба:

— Буду признательна, если вы сообщите нам, когда он появится.

— А что он натворил?

— Уверяю вас, ничего. Нам просто нужно с ним поговорить.

— О чем?

Его любопытство, ясно, не ведало предела. Она покачала головой. И он больше не стал допытываться. Но явно был раздосадован. Словно она нарушила некий товарищеский уговор.

Анн-Бритт вернулась в управление, и тут ей повезло. Уже через пятнадцать минут удалось установить и таксопарк, и шофера, который выезжал на Снаппханегатан. Таксист подъехал к управлению, и она прямо в машине с ним побеседовала. Парень лет тридцати, по фамилии Эстенссон. На рукаве траурная повязка. Задним числом она сообразила, что надета повязка в память о Лундберге.

Она спросила о той поездке. Память у таксиста оказалась хорошая.

— Заказ поступил около двух. От некоего Юнаса.

— Без фамилии?

— Я думал, это и есть фамилия. Нынче у людей всякие фамилии бывают.

— Пассажир был один?

— Да. Молодой парень. Вполне дружелюбный.

— Багажа было много?

— Небольшая сумка на колесиках. И все.

— Куда он направился?

— К парому.

— В Польшу собирался?

— Разве тут ходят другие паромы?

— Какое впечатление он на вас произвел?

— Да никакого. Вполне дружелюбный, как я уже говорил.

— Он не казался встревоженным?

— Нет.

— Что-нибудь говорил?

— Сидел сзади, молчал, смотрел в окно. Помнится, дал чаевые.

Больше Эстенссон ничего припомнить не смог. Анн-Бритт поблагодарила за помощь. Затем решила испросить разрешения на осмотр виллы. Выслушав ее, прокурор дал санкцию.

Но до Снаппханегатан она не доехала: позвонили из детского сада, где находился ее младший сынишка. Пришлось мчаться туда, ребенка рвало, и следующие несколько часов она провела дома. Малыш снова повеселел, недомогание прошло. И соседка, добрая душа, которая всегда готова помочь, присмотреть за детьми, выручила ее и на сей раз. Анн-Бритт вернулась в управление, и Валландер тоже оказался на месте.

— Ключи у тебя есть? — спросил он.

— Я думала захватить с собой слесаря.

— На кой черт? Там что, сейфовые двери?

— Да нет, обычные английские замки.

— Ну, с ними мы сами справимся.

— Учти, тот тип в халате и зеленых сапогах будет из своей кухни наблюдать за каждым нашим шагом.

— Пойдешь к нему, заведешь разговор. Завлеки его в маленький комплот. Дескать, своей бдительностью он оказал нам неоценимую помощь. И хорошо бы ему продолжать наблюдение, прикрывая нас с тылу. Только, само собой, насчет того, чем мы занимаемся, никому ни слова. Где один любопытный сосед, там и другие найдутся.

Анн-Бритт рассмеялась:

— Он наверняка купится. Ты его в точности описал.

На Снаппханегатан они выехали на машине Анн-Бритт. И Валландер, как всегда, досадовал, что водит она неровно, плохо. По дороге он хотел рассказать про фотоальбом, утром попавший к нему в руки. Но не мог сосредоточиться, думал только об одном: как бы с кем не столкнуться.

Валландер зашагал к входной двери, Анн-Бритт — к соседу. У комиссара вилла тоже незамедлительно вызвала ощущение заброшенности. Он как раз отпер дверь, когда Анн-Бритт вернулась.

— Отныне человек в халате — наш агент.

— Надеюсь, ты не сказала, что парнишку мы ищем в связи с убийством Сони Хёкберг?

— За кого ты меня принимаешь?

— За хорошего полицейского.

Валландер открыл дверь. Они вошли и затворили ее за собой.

— Есть кто живой? — крикнул комиссар.

Голос заглох в тишине. Ответа не было.

Медленно, но целеустремленно они обошли помещения. Отметили, что все прибрано, все на своих местах. Парень уезжал в спешке, однако никаких следов оной они не увидели. Повсюду образцовый порядок. Хотя мебель и картины оставляли безликое впечатление. Словно закуплены оптом и расставлены в комнатах, чтобы заполнить пустоту. На одной из полок — фотографии молодой пары с новорожденным младенцем. И больше ничего личного. На столе телефон с мигающим автоответчиком. Валландер перемотал кассету, нажал кнопку воспроизведения. Лундская компьютерная фирма сообщала, что заказанный модем получен. Потом кто-то ошибся номером. Следом анонимный звонок.

А дальше то, на что в глубине души надеялся Валландер.

Голос Сони Хёкберг.

Комиссар узнал его сразу. Анн-Бритт потребовалось несколько секунд, чтобы понять, кто звонил.

— Я перезвоню. Это важно. Я перезвоню. — И она повесила трубку.

Валландер сумел найти кнопку «сохранить все сообщения», и они прослушали пленку еще раз.

— Теперь мы знаем точно, — сказал комиссар. — Соня действительно была в контакте с парнем, который здесь жил. Причем по телефону даже не назвалась.

— Может, это и есть тот самый звонок, насчет которого мы строили догадки? Сделанный после побега из управления?

— Не исключено.

Через кухню и прачечную он прошел к гаражу, открыл дверь. Там стоял автомобиль. Темно-синий «фольксваген-гольф».

— Звони Нюбергу. Пусть хорошенько изучит машину.

— На этом автомобиле она поехала навстречу смерти?

— Очень может быть.

Анн-Бритт принялась по мобильнику разыскивать Нюберга. Валландер тем временем поднялся на второй этаж. Там было четыре спальни. Но использовались только две. Одна принадлежала родителям, другая — сыну. Валландер открыл гардероб в родительской спальне. Аккуратные ряды плечиков с одеждой. На лестнице послышались шаги Анн-Бритт.

— Нюберг выехал.

Она тоже заглянула в шкаф.

— Вкус у них хороший. И денег хватает.

Валландер углядел в дальнем углу гардероба собачий поводок и маленькую плетку.

— Возможно, им по вкусу и кое-что нетрадиционное, — задумчиво обронил он.

— Говорят, мода нынче такая, — засмеялась Анн-Бритт. — Якобы от траханья больше удовольствия, если напялить на голову пластиковые пакеты и чуток поиграть со смертью.

Валландер аж вздрогнул: не ожидал он от нее таких речей, даже смутился. Однако ничего не сказал.

Они прошли в комнату сына. Удивительно: обстановка прямо-таки спартанская. Голые стены, кровать. И большой стол с компьютером.

— Пришлем сюда Мартинссона, пускай глянет, — сказал Валандер.

— Если хочешь, могу включить.

— Пока повременим.

Они опять спустились вниз. Валландер покопался среди бумаг в ящике кухонного стола и нашел-таки что искал.

— Не знаю, обратила ли ты внимание, — сказал он. — Но на входной двери нет таблички с именем, а это редкость. Однако я нашел тут рекламные буклеты на имя Харальда Ландаля, отца Юнаса.

— Объявим его в розыск? В смысле, сына?

— Пока нет. Сперва надо собрать побольше информации.

— Это он убил Соню?

— Трудно сказать. Хотя его отъезд, пожалуй, говорит о спешке, верно? О попытке скрыться.

В ожидании Нюберга они осматривали содержимое шкафов и ящиков. Анн-Бритт наткнулась на пачку фотографий, изображавших новый дом на Корсике.

— Может, туда-то и ездят его родители?

— Не исключено.

— Любопытно, откуда у них такие деньжищи?

— Пока что нас интересует сын.

В дверь позвонили — Нюберг со своей командой. Валландер проводил их в гараж.

— Пальчики, — сказал он. — Возможно, они совпадут с найденными ранее. К примеру, на сумке Сони Хёкберг. Или в квартире Тиннеса Фалька. Или на Руннерстрёмсторг. Но прежде всего проверь, нет ли свидетельств тому, что этот автомобиль побывал у подстанции и что в нем ехала Соня Хёкберг.