— Говорил он как старый доктор, обнаруживший у пациента странные симптомы. Он, мол, посоветуется с друзьями.

— Как я понимаю, он просто позвонит другим хакерам. Или свяжется с ними через компьютер. А сравнение с доктором и странными симптомами меткое, в самую точку.

Похоже, Мартинссон примирился с тем, что они без разрешения привлекли Роберта Мудина к работе. Ну и хорошо, но все-таки лучше на всякий случай не касаться этой щекотливой темы.

Анн-Бритт и Ханссон до сих пор были в управлении. В остальном вокруг царил обманчивый воскресный покой. Валландер мельком подумал о текущих расследованиях, количество которых растет как снежный ком. Потом собрал группу на совещание. Нужно хотя бы символически подвести итоги недели. Впереди по-прежнему почти сплошной туман.

— Я поговорил с одним из кинологов. С Нурбергом, — сказал Ханссон. — Он, кстати, решил поменять собаку. Геркулес совсем одряхлел.

— Я думал, Геркулес давно помер, — удивился Мартинссон. — Он же тут с незапамятных времен!

— А теперь, видать, конец. Слепнет пес.

— Хоть роман пиши, — сухо хохотнул Мартинссон. — Слепые полицейские ищейки.

Валландеру было не до смеха. Ему наверняка будет недоставать старого пса. Может, даже больше, чем иных коллег.

— Я вот тут призадумался насчет собачьих кличек, — продолжал Ханссон, — и худо-бедно могу понять, когда собаку называют Геркулесом. Но чтоб Честным?

— Да у нас вроде нет собак с такой кличкой? — недоуменно заметил Мартинссон.

Валландер хлопнул ладонью по столу — самый авторитарный жест, на какой он сейчас был способен.

— Все. Довольно об этом. Что сказал Нурберг?

— Что предметы или трупы, подвергшиеся заморозке, вполне могут утратить запах. К примеру, собаки с трудом находят трупы в сильный мороз.

Валландер быстро продолжил:

— А машина? «Мерседес»? Что-нибудь узнал?

— Черный «мерс»-фургон несколько недель назад угнан в Онге.

Валландер покопался в памяти:

— Где этот Онге находится?

— Недалеко от Лулео, — уверенно заявил Мартинссон.

— Черта с два, — буркнул Ханссон. — От Сундсвалля. В том районе, по крайней мере.

Анн-Бритт встала, подошла к карте. Ханссон оказался прав.

— Возможно, это он и есть, — сказал Ханссон. — Швеция — маленькая страна.

— Нет, все-таки маловероятно. — Валландер покачал головой. — Угнанных машин может оказаться больше, просто об угоне еще не успели заявить. Так что надо следить за сводками.

Затем слово взяла Анн-Бритт:

— У Лундберга двое сыновей, причем они очень разные, не поверишь, что братья. Старший, Нильс-Эмиль, живет в Мальмё, работает в школе охранником. Я звонила ему по телефону, но не застала. По словам жены, он тренировал группу по спортивному ориентированию. Она вообще охотно отвечала на вопросы. Смерть отца стала для него тяжелым потрясением. Как я поняла, Нильс-Эмиль из числа практикующих христиан. Таким образом, интерес для нас, видимо, представляет младший брат, Карл-Эйнар. В девяносто третьем его обвиняли в изнасиловании девушки по фамилии Энглунд, уроженки Истада. Однако доказать обвинение не удалось.

— Я помню, — сказал Мартинссон. — Жуткая была история.

Валландеру вспомнилось, что сам он тогда бродил по берегу датского Скагена. Затем случилось убийство адвоката, и, к собственному удивлению, он вернулся на службу.

— Кто вел дознание? — спросил комиссар.

Мартинссон нахмурился:

— Сведберг.

На миг все умолкли, думая о покойном коллеге.

— Я пока не успела просмотреть все материалы, — продолжала Анн-Бритт, — и не знаю, почему его не осудили.

— По этому делу никого не осудили, — вставил Мартинссон, — преступник остался на свободе. Нам так и не удалось найти другого подозреваемого. Я точно помню, Сведберг был уверен, что преступление совершил Лундберг. Но мне даже в голову не пришло, что Юхан Лундберг его отец.

— Допустим, это действительно был он, — сказал Валландер. — Каким образом сей факт объясняет, что его отца ограбили и убили? А Соню Хёкберг сожгли? И Тиннесу Фальку отрезали пальцы?

— Изнасилование было очень жестокое, — сказала Анн-Бритт. — Преступник явно из тех, кто не останавливается ни перед чем. Пострадавшая девушка, Энглунд, долго лежала в больнице. Травмы оказались очень тяжелые, как психические, так и физические.

— Разумеется, стоит присмотреться к этому парню, — решил Валландер. — Но мне кажется, он вряд ли имеет отношение к нашему делу. За всем этим кроется что-то другое. Хоть мы и не знаем, что именно.

Тем самым появилась возможность плавно перейти к разговору о Роберте Мудине и фальковском компьютере. И Ханссон, и Анн-Бритт, судя по всему, спокойно приняли к сведению, что они обратились за помощью к человеку, который отсидел за хакерство.

— Я не совсем понимаю, — сказал Ханссон, когда Валландер умолк, — что ты, собственно, рассчитываешь найти в этом компьютере. Чистосердечное признание? Отчет о том, что произошло и почему?

— Я вообще понятия не имею, найдем ли мы хоть что-то, — просто ответил Валландер. — Однако необходимо выяснить, чем занимался Фальк. А также кем он был. Поэтому я полагаю, нужно покопаться в его прошлом. У меня сложилось впечатление, что человек он весьма незаурядный.

Ханссон, похоже, все еще сомневался, стоит ли тратить столько времени на фальковский компьютер. Но промолчал. Валландер обвел взглядом собравшихся и решил, что пора закругляться. Все устали и нуждались в отдыхе.

— Будем действовать как до сих пор, — подытожил он. — Вширь и вглубь. Рассмотрим каждую проблему в отдельности, а потом решим, обнаружились ли новые общие знаменатели. Надо побольше разузнать о Соне Хёкберг. Какая она, собственно, была? Работала за рубежом, понемногу занималась то одним, то другим. Слишком у нас мало информации. — Он замолчал, обернулся к Анн-Бритт: — Как насчет ее сумки?

— Совсем забыла, — виновато отозвалась та. — По словам матери, там как будто бы недоставало записной книжки.

— Как будто бы?

— Так она сказала, и я ей верю. Кроме Эвы Перссон, Соня Хёкберг, видимо, никого к себе близко не подпускала. Даже мать. И мать говорит, что у нее была записная книжечка, черненькая такая, с телефонами. И книжечка эта пропала, хотя уверенности у нее нет.

— Если это правда, то информация стоящая. Попробуем уточнить у Эвы Перссон. — Валландер задумчиво помолчал. — Пожалуй, надо перераспределить задания. С сегодняшнего дня Анн-Бритт займется только Соней Хёкберг и Эвой Перссон. У Сони наверняка есть дружок. Вероятно, он и вывез ее из города. Присмотрись к ее окружению, копни прошлое. Выясни, что она за человек. Мартинссон продолжит работу с Робертом Мудином, проследит, чтобы он был в хорошем настроении. Сына Лундберга возьмет на себя кто-нибудь еще. К примеру, я сам. А кроме того, я попробую побольше разузнать о Фальке. Ханссон, как раньше, будет на связи со всеми. В том числе его задача — информировать Викторссона, быть, так сказать, арьергардом, попытаться разыскать свидетелей и выяснить, как труп Фалька мог исчезнуть из судмедэкспертизы в Лунде. Еще кому-нибудь надо съездить в Векшё, побеседовать с папашей Эвы Перссон. Пока всё. — Он посмотрел на сотрудников и заключил: — Конечно, потребуется время. Но рано или поздно мы наверняка отыщем что-то указывающее на этот самый общий знаменатель, который безусловно существует.

— Мне кажется, мы кое о чем забыли, — сказал Мартинссон. — О том, что в тебя стреляли.

— Нет, не забыли, — ответил Валландер. — Выстрел просто подчеркивает серьезность происходящего, свидетельствует, что подоплека этой истории куда сложнее, чем нам представляется.

— А может, все, напротив, проще простого, только мы этого не видим, — вставил Ханссон.

После совещания все разошлись. Валландеру не терпелось поскорее убраться из управления. Было уже полвосьмого. Весь день он почти ничего не ел, но голода не чувствовал. Сел в машину и поехал домой, на Мариягатан. Ветер утих. По-прежнему тепло, те же девять градусов. Перед тем как открыть подъезд и войти в дом, комиссар огляделся по сторонам.