— Так было до прошлого года, — вставил Роллинз и снова склонился над фотографиями. — Но этой проблемой занимался я, а также индийский археолог Парва, и нам удалось добиться кое-каких успехов.

Джош вдруг подумал, что в пещере Роллинза было так же тихо, как и в гробнице Сабины. Воспоминание о том дне словно обдало его ледяным ветром.

Роллинз поднял взгляд.

— Я уверен в том, что одиночные символы, изображенные на каждом из этих камней, — это цифры. В хараппской культуре они изображались вертикальными черточками. Посмотрите вот на это и на это. — Он указал на снимки.

Сначала Габриэлла, а затем и Джош склонились над ними и принялись рассматривать.

— Вы знаете, что это за цифры? — спросила Габриэлла.

— Нам с Парвой пока что не удалось установить, какой из этих символов означает восьмерку, но мы уже выяснили, что система счисления была восьмеричной. Нам известны все цифры от одного до семи. Существуют символы для чисел больше восьми, но на этих фотографиях нет ничего похожего на них. Я с большой долей вероятности предполагаю, что вижу перед собой камни, пронумерованные цифрами 4,1, 5, 7 и 3. Символ на последнем из них я разобрать не могу. Фотография слишком нечеткая.

— Мне следовало снимать более крупным планом. — Голос Габриэллы был проникнут болью.

— Увы, это все равно не помогло бы. Я не могу заниматься расшифровкой здесь. Мы с Парвой пришли к выводу, что хараппское письмо было логофонетическим. — Роллинз повернулся к Джошу и объяснил:

— В нем были символы фонетических единиц языка, а также значки, отображающие смысл. К настоящему времени нам удалось установить значение четырехсот с лишним знаков. На память я знаю их далеко не все. Для того чтобы расшифровать эти надписи, мне нужно сесть за компьютер у себя в кабинете.

— Но вам удастся понять их смысл? — едва сдерживая напряжение, спросила Габриэлла.

Роллинз открутил крышку бутылки с водой, отпил глоток.

— Да, где-нибудь через неделю я вернусь домой и…

— У меня есть время только до пятницы.

— Габриэлла, что это значит? — спросил археолог. — Имеет ли это какое-то отношение к убийству бедняги Рудольфо? Что вы обнаружили в Риме? Это те самые камни, которые были в гробнице весталки?

Габриэлла в отчаянии посмотрела на Джоша. Она словно просила его решить за нее, можно ли открыться Роллинзу.

Джош не мог вынести выражения боли у нее в глазах.

— Ларри, сейчас я ничего не могу объяснить, не навлекая на вас опасность, но дело не терпит отлагательств.

Еще никогда ему не хотелось так отчаянно убедить кого-то в чем бы то ни было.

— Мы трогаемся в путь немедленно. Я начну работу, как только попаду домой.

— Мы можем поехать с вами в Сан-Хосе, — предложила Габриэлла. — Остановимся в гостинице.

— Вы все равно ничем не сможете мне помочь. Мне надо будет просидеть за компьютером месяца два. Понимаю, что этого времени у вас нет. Не беспокойтесь. Возвращайтесь домой, Габриэлла. По крайней мере, вы будете со своим отцом и Куинн. Я позвоню вам сразу же, как только у меня что-нибудь появится.

Габриэлла непроизвольно вздрогнула при упоминании имени дочери.

Порыв ветра принес облачко янтарно-желтой пыли, напомнившей Джошу Рим. Он почувствовал, как у него в памяти пробуждаются образы, услышал женский плач и уловил слабый запах жасмина.

Сабина, носящая в себе их ребенка, сидела на полу храма. Тишину нарушал лишь стрекот сверчков. Было за полночь, и все уже давно спали. Они загасили священный огонь, что само по себе было святотатством, которое каралось очень строго, однако сейчас об этом никто не думал. Впереди их ждало еще более тяжкое преступление.

После того как очаг немного остыл, они начали раскапывать под ним землю, чтобы найти сокровища, которые были спрятаны здесь на протяжении стольких веков. Пока они копали, Сабина поведала Юлию о том, как камни передавались от одной весталки к другой. Даже он, верховный жрец, не знал об этом.

— Может быть, надо будет попробовать воспользоваться этими камнями, прежде чем их спрятать, чтобы узнать, были ли мы с тобой вместе и в прошлом.

— А разве ты этого еще не знаешь?

Сабина на мгновение забыла смертельный страх и улыбнулась. Юлий склонился к ней и прижался губами к ее губам.

— Ты знаешь, как их использовать? — спросил он.

— Есть одно заклинание, звуки, которые нужно повторять в определенном порядке, чтобы облегчить наступление таинственного состояния медитации, в котором всплывут воспоминания о прошлой жизни.

— Что ты сказал о каком-то заклинании?

Это было лицо Сабины, но голос принадлежал Габриэлле.

Прошлое и настоящее накладывались друг на друга. Джош застрял между ними, сознавая, что ему не удастся остаться одновременно в обоих измерениях. Он отвернулся от Сабины, сосредоточился на звуках голоса Габриэллы, вырвался из объятий прошлого и обнаружил, что находится всего-навсего в каньоне.

— Джош, ты что-то говорил о заклинании. — Габриэлла ждала от него объяснений.

— Эти надписи могут быть заклинанием, последовательностью слов или звуков, — сказал Джош.

— Вы знаете, как звучат эти символы? — спросила Габриэлла у Роллинза.

Тот попробовал произнести древние слова, но неудачно, затем повторил попытку.

— Нет, не так.

Он попробовал снова. Это были не слова. С его уст сорвалось что-то вроде диссонирующих звуков древней мелодии, которую служители забытых богов распевали рано утром, призывая верующих к молитве. Мягкий и скругленный слог завис в воздухе, отзываясь отголосками в тесном пространстве, ограниченном песчаником и наполненном голубоватым светом.

Вероятно, этот звук никто не произносил вот уже три с лишним тысячи лет, однако у присутствующих не было ни времени, ни желания задумываться над историческим и духовным значением происходящего.

Маленькая девочка ждала, когда же мать спасет ее.

— Расшифровать все к пятнице будет нелегко, — пробормотал Роллинз.

— Но ведь вы попытаетесь, правда? — с мольбой в голосе спросила Габриэлла.

— Разумеется.

— Когда вы во всем разберетесь и позвоните нам, не произносите звуки в нужном порядке, — посоветовал Роллинзу Джош.

— Почему? — удивилась Габриэлла.

— Это на тот случай… — Он посмотрел ей в лицо. — На тот случай, если это работает, Габриэлла. Если все это правда и кто-нибудь из нас произнесет заклинание в нужном порядке, то может случиться, что это как-то на нас повлияет. Конечно, это только предположение, но все же в этих звуках может скрываться нечто такое, о чем мы даже не догадываемся. Так что лучше не рисковать.

Первый этап длинного, напряженного обратного пути выдался особенно утомительным. Они снова шли под землей, потом ехали на машине и летели в аэропорт Денвера. Джош и Габриэлла уже проходили регистрацию на рейс до Нью-Йорка, когда у нее зазвонил сотовый телефон. Она быстро раскрыла аппарат, сказала «алло» и стала ждать. Джошу удалось расслышать, что ей звонил мужчина, но слов он не разобрал.

— Да, но сначала скажите, с Куинн все в порядке? Расскажите мне про девочку.

Габриэлла на мгновение закрыла глаза, затем с облегчением открыла их, посмотрела на Джоша и кивнула. Он взял ее за локоть и отвел от толпы к окну, где было тише.

Мать принялась нервно покусывать нижнюю губу. Райдер подумал, что если сейчас все будет происходить так же, как и в прошлый раз, то сперва она услышит записанное сообщение — несколько слов Беттины, пару коротких фраз дочери, — после чего получит инструкции от безымянного похитителя.

Джош взглянул на часы. До окончания регистрации и посадки на самолет оставалось всего десять минут, а этот вечерний рейс сегодня был последним. Габриэлла продолжала говорить по телефону. Затем она рассмеялась. В этом звуке было столько неприкрытой радости, что он прозвучал чуть ли не оскорбительно, но за ним сразу же последовали слезы. Габриэлла прилагала все силы, чтобы держать себя в руках.