не хватало, и во сне я пыталась понять, кого именно. Я переходила от одного члена семьи к
другому и заглядывала им в глаза.
Они, как сговорились, все молча кивали головой и с соболезнованием улыбались. Мне недавно
исполнилось четырнадцать лет, и я чувствовала себя совсем взрослой, способной справляться со
всеми проблемами.
Я оглянулась, бабушка одной рукой показывала на дверь, а другой вытирала слезы. Мне стало
страшно.
«Мила», - кто-то звал меня из-за двери. – «Мила, помоги. Помоги мне» - Чей это голос? Нежный,
но тревожный, дарящий детство и одновременно лишающий его, делающий меня такой
несчастной?
Я осторожно шла к двери, слушая собственное дыхание и громкий стук сердца: тук-тук, тук-тук,
тук-тук. Взялась за ручку: дверь с легким скрипом распахнулась, и меня, словно из темного
подвала, накрыл душный сладко-кислый запах беды.
«Мила, помоги. Помоги мне, дочка».
«Мама...» - Я замерла в оцепенении. – «Мама, ты опять сделала это?! Опять, опять, опять! Ты
снова? Снова напилась?!»
Я сползла по стене, рыдая, утирая рукавом льющиеся слезы, пиная ногами кровать:
«Три месяца назад ты умоляла простить, целовала, плакала, обещала, что не будешь! Три месяца
назад!! Ты обещала!»
«Мила, прости меня! Прости меня, дочка», - мама шептала, уткнувшись в подушку. – «Прости
меня. Мне плохо».
«О, как я тебя ненавижу! Я не-на-ви-жу те-бя!!» - я кричала так громко, что горло начало саднить,
и голос надорвался.
Я колотила кулаками в стену, пинала стулья – от безысходности и гнева. И начала кричать:
«Умри же, наконец, и оставь меня в покое! Ты слышишь меня, я хочу, чтобы ты умерла!» - я не
знала, слышала ли она меня, но что-то произошло. С этой минуты моя душа разорвалась на части.
Какая-то часть затаилась и стала поджидать, чтобы восстать против меня самой, и это была та
часть меня, которая прокляла собственную мать…
– Я вспомнила.
– Я знаю. – Она кусала ногти, сидя на подушке на полу. – Я все знаю.
– И что мне теперь делать дальше?
– Решение придет само, нужно только сосредоточиться, сконцентрируйся и думай о том, что тогда
произошло, и что было дальше, а также на том, что бы ты хотела иметь сейчас.
И я стала думать. Я думала постоянно: по дороге на работу, домой, на обеде, во время беседы с
начальницей, во время отдыха, разговоров с друзьями. Я вспомнила все до мелочей, и чем больше
я вспоминала, тем хуже мне становилось. Меня тошнило так, что все внутренности готовы были
выпрыгнуть из меня, как в каком-то фильме ужасов. Сомнения и странные мысли, как бесы,
разрывали мою голову на части, где-то в животе поселилась ничем не приглушаемая ноющая боль.
Моя мать была источником жизни для меня самой. Она была той неискоренимой неопровержимой
частью бытия, которая несла в себе абсолютную, непосредственную, непредвзятую любовь по
отношению ко мне.
Я как часть матери была и ее отражением в реальности. Отвергая мать, я отвергла часть самой
себя, не желая примиряться и понимать существование этой части во мне. Каким-то образом
происходящие изменения в моей жизни соскользнули из области сознательного в подсознательное,
командуя моим телом незаметно.
Мое подсознание стало избегать и опровергать все, так или иначе связанное с матерью: еду,
одежду, манеру поведения, черты характера. Мое сознание, лишенное всего материнского, включая
истинную ласку, внимание, заботу, любовь, отзывалось сильной болью в реальности, которую
болезнь способна была лишь заглушить, помочь забыться.
Двойная жизнь – во сне и наяву, стало суровой реальностью резкого перехода из состояния
безоблачной радости детства в состояние четко очерченных границ взрослой жизни. Мои
потребности в нежности и поддержке не успевали за моими амбициями личного роста и желания
полной свободы.
Постепенно мои мысли упорядочились и успокоились. Я знала, что это лишь первая нитка из
запутанного клубка, но дышать стало значительно легче. Головой я понимала, что нужно делать
дальше, но собраться с духом долго не могла, пока Артур не начал со мной разговор о моей
матери.
Он спросил, долго ли я собираюсь игнорировать существование своей матери и не хочу ли помочь
ей перебраться поближе. Дело в том, что после развода с отцом мама переехала жить в другую
область, откуда она была родом, поближе к родственникам. Отец отказывался помогать, а жить в
провинции оказалось очень тяжело, и я это знала.
Первые слова Артура о помощи матери сильно напугали меня, так как я поняла, что пришло время
действовать и принимать решения. Затем, осмыслив сказанное, стало понятно, что рано или
поздно к этому я должна была прийти самостоятельно, так что Артур только немного ускорил
процесс.
Спустя два месяца, путем активных действий и волнений со всех сторон, мама перебралась жить
ближе к нам. Я все еще таила глубоко затаенные страх и обиду, но постепенно они выжигались
лучиками света счастья от осознания воссоединения с той частью, которая, казалось, давно
умерла.
Однажды я поймала себя на мысли о том, что Она уже давно не приходила, и мне Ее не хватает. За
эти годы я так привыкла к Ее комментариям и советам, что стало трудно жить только своими
мыслями и выводами.
Срывы прекратились, оставив за собой лишь шрамы в душе, неприятную тревогу при виде
большого скопления людей за столом с едой и желание убежать, куда глаза глядят от проблем,
требующих срочных и активных действий.
«Кто я?» – я словно осталась стоять без одежды посредине огромного дикого поля – теперь мне
предстояло заново знакомиться с собой, стать честнее, откровеннее, отважнее. Я была готова к
этой трудной, но интересной работе, требующей концентрации, усердия и порой усилия воли.
Она пришла ко мне через месяц после моих тщетных попыток разобраться с очередной
внутренней задачей, как всегда, свежая, элегантная и красивая:
– Не торопись. Дай ему подумать, сконцентрироваться. Ты ведь тоже порой жаждешь отдыха,
расслабленности и внимания к своему эго. Все люди в этом похожи. Ты давно не давала Артуру
отдохнуть от твоего общества. Наверное, пришло время.
– Привет, ты снова тут. Мне нужно испугаться?
– Нет, зачем? Я не пришла вовсе не пугать тебя и не наказывать. Один небольшой совет
напоследок, а дальше ты сама отлично справишься.
– Знаешь, я тебя давно жду. – Я перебила Ее.
– Да неужели?! Зачем же я понадобилась тебе, можно поинтересоваться? – Она ехидно
ухмыльнулась, а я мысленно засмеялась на это дерзкое замечание.
– Я хотела перед тобой извиниться.
– Ты – что? – Глаза у Нее стали практически круглыми. Она театрально вытянула губы трубочкой
и уставилась на меня, не мигая. – Ты – что хотела??
– Я хотела извиниться. – Повторила я. – Ты все время была рядом со мной, помогала,
поддерживала, направляла меня. Без тебя я сошла бы с ума и никогда не узнала, насколько
прекрасен, загадочен и интересен этот мир, как много во мне силы и желания измениться. – Я
смотрела на Нее широко открытыми глазами, желая запомнить детали Ее облика навсегда. - Ты
стала моей тенью, моим разумом, моими мыслями – часть меня – и эта часть в итоге вывела меня
на единственно верную тропу. Спасибо тебе за то, что ты была в моей жизни! Мне кажется, что
мало кто мог бы похвастаться тем же, чем могу теперь я. Спасибо.
Было похоже, что от сказанных мной слов Она растрогалась, но постояв ко мне спиной две
минуты, Она бодро повернулась ко мне на каблуках, поправила волосы и ответила:
– Не буду скрывать - мне было приятно услышать то, что ты мне сказала. Пришло время
прощаться. Ты проделала долгий путь.
– Ты уходишь? Совсем? Куда?
