Никогда раньше ей не приходилось видеть во взгляде человека такую жажду убийства, как сейчас у Брэдфорда, обрабатывающего кулаками физиономию Бакстера.

— Холт, не надо…

Сюзанна ринулась вперед, но ее перехватили за запястье с удивительной силой.

— Не лезь, — рявкнула Коллин, глаза сверкали на мрачном лице.

Брэдфорд жаждал убить подонка и убил бы, если бы слизняк сопротивлялся. Но Бакс резко обмяк в беспощадной хватке, из носа и рта сочилась кровь.

— Слушай сюда, козел.

Холт шваркнул ублюдка об стену.

— Коснись ее хоть пальцем и сдохнешь.

Трясясь и поскуливая, Бакстер нащупал носовой платок:

— Тебя арестуют за нападение.

Приложив ткань к носу, струхнувший мерзавец огляделся вокруг и увидел застывшую в дверях террасы Иветт.

— Ты напал на меня и угрожал моей жизни, и у меня есть свидетель.

Дюмонт впервые почувствовал вкус унижения и тут же возненавидел его. Потом метнул взгляд на Сюзанну:

— Ты еще пожалеешь.

— Она — нет, — вставила Коллин, прежде чем Холт поддался искушению вбить беспощадный кулак в глумливую пасть. — А вот ты — жалкая, трясущаяся, бесхребетная свинья, — точно пожалеешь.

Гранд-дама, тяжело опираясь на трость, направилась к презренному негодяю.

— И будешь жалеть до конца своей никчемной жизни, вернее того, что от нее останется, если когда-нибудь хоть раз коснешься своим поганым пальцем любого члена моего семейства. И не обольщайся насчет своих способностей нагадить нам, я тебя просто уничтожу. И, чтобы ты не сомневался в моих возможностях, сообщаю свое имя — Коллин Тереза Калхоун. Я в состоянии минимум дважды купить и продать тебя с потрохами.

Взбешенная фурия брезгливо оглядела убогого человечка в запачканном костюме с приложенным к носу окровавленным шелковым платком.

— Интересно, что скажет губернатор твоего штата — кстати, по удивительному совпадению, еще и мой крестник, — если я ненароком упомяну об этой сцене.

Затем медленно удовлетворенно кивнула, когда увидела, что прекрасно понята.

— А теперь, ничтожество, вон из моего дома. Молодой человек… — Коллин повернула голову к Холту, — будьте любезны показать нашему гостю выход.

— С превеликим удовольствием.

Брэдфорд за шкирку поволок Дюмонта в холл. Последнее, что заметила Сюзанна, выбегая из дома, — суетливо машущую руками Иветт.

— Куда она пошла? — требовательно спросил Холт, возвратившись и обнаружив, что в комнате осталась одна Коллин.

— Зализывать раны, полагаю. Подайте мне бренди. Черт побери, Сюзанна вернется через минуту, — проворчала старуха, наблюдая за его колебаниями.

Грозная леди расслабилась в кресле и стала ждать, когда упорядочится сердцебиение.

— Я знала, что она пережила тяжелые времена, но и не подозревала, до какой степени все плохо. Как-то встречала этого Дюмонта после развода.

Коллин взяла бокал с бренди и сделала основательный глоток.

— Жалкое подобие мужчины. Я даже не догадывалась, насколько этот червяк унизил и оскорбил Сюзанну, а ведь следовало, впервые увидев выражение ее глаз. У мамы был точно такой же взгляд.

Тетушка прикрыла веки и откинулась на спинку кресла.

— Ладно, если ему не захочется, чтобы его политические амбиции улетели в трубу, мерзавец оставит ее в покое.

Затем медленно открыла глаза и одарила Холта стальным взглядом.

— Вы прекрасно проявили себя… обожаю мужчин, умеющих пользоваться кулаками. Только очень жалею, что не успела как следует отходить подонка тростью.

— Пожалуй, вы добились большего успеха: я-то просто разбил ему нос, а вы запугали…

— Еще бы.

Коллин улыбнулась и снова выпила.

— Чертовски приятное ощущение.

После чего заметила, что Холт не перестает пристально смотреть на открытую дверь террасы, а руки все еще сжаты в кулаки. Сюзанне наверняка плохо, подумала старуха, покачивая бокалом с остатками бренди.

— Мама частенько ходила к утесам, наверняка и Сюзанну там найдете. Скажите ей, что дети таскают печенье и портят аппетит перед ужином.

Сюзанна побежала к утесам, сама не понимая почему, но направилась именно туда, стремясь обрести душевное равновесие. На минутку, пообещала она себе. Ей просто необходима хотя бы одна минутка.

Она сидела на валуне, закрыв лицо ладонями, выплакивая горечь и стыд.

Такой Холт и нашел ее — одинокую и рыдающую, ветер уносил печальные всхлипы, море беспокойно билось внизу. Он не знал, что сказать. Его мать всегда была сильной женщиной, и неважно, сколько слез она пролила, этого никто не видел.

И что еще хуже — он все еще представлял Сюзанну прижатой к стене, и руку Дюмонта на беззащитном горле. Она выглядела и хрупкой и храброй.

Холт подошел ближе и нерешительно коснулся пушистых волос.

— Сюзанна.

Она моментально выпрямилась, глотая слезы и вытирая соленые капли с мокрых щек.

— Мне надо вернуться. Дети…

— На кухне набивают животы печеньем. Сиди.

— Нет, я…

— Пожалуйста.

Холт устроился рядом и привлек любимую к себе.

— Давно тут не был. Дед частенько приводил меня сюда. У него имелась привычка сидеть именно здесь и смотреть на море. Однажды он поведал мне историю о принцессе в замке на утесах. Скорее всего, говорил о Бьянке, но потом, вспоминая его рассказ, я всегда думал о тебе.

— Холт, я так сожалею.

— Своими извинениями ты еще больше разъяришь меня.

Сюзанна сглотнула еще один горячий ком слез.

— Так неудобно, что ты стал свидетелем безобразной сцены, да и все другие тоже.

— Все, что я видел — как ты билась с придурком.

Холт повернул к себе милое лицо и едва сдержал ругательство, заметив красные метки на шее Сюзанны.

— Больше он никогда не причинит тебе боли.

— Это все из-за его репутации. Дети, должно быть, говорили о Кевине.

— Хочешь поделиться?

Сюзанна поведала историю так кратко, как смогла.

— Когда Слоан рассказал все мне, — закончила она, — я решила: очень важно, чтобы Алекс и Дженни узнали, что у них есть брат. Но Бакс не понимает, что я вообще не думала о нем, даже не вспомнила. Только дети имели значение, все трое. Семья.

— Нет, он этого не понимает. И тебя тоже.

Холт поднес натруженную ладонь к губам и нежно поцеловал. Ошеломленное лицо Сюзанны заставило его хмуро взглянуть на море.

— Да я и сам не мистер Деликатность.

— Ты был великолепен.

— Раз уж мы спали вместе, не смотри на меня так, словно я швырнул тебя со скалы только потому, что поцеловал руку.

— Просто такие поступки не в твоем стиле.

— Не в моем.

Холт пожал плечами и полез за сигаретой.

— Пожалуй, нет.

Потом передумал и обнял Сюзанну за плечи.

— Хороший вид.

— Потрясающий. Я всегда прихожу сюда, на это место. Иногда…

— Продолжай.

— Можешь посмеяться надо мной, но иногда… я словно вижу ее. Бьянку. Чувствую ее и знаю, что она здесь и ждет.

Сюзанна оперлась на Холта и закрыла глаза.

— Как сейчас. Так тепло и по-настоящему. В башне, ее башне, ощущения сладостно-горькие, скорее, печальные. Но здесь — ожидание. Надежда. Понимаю, что кажусь тебе сумасшедшей.

— Нет.

Когда мечтательница попыталась отодвинуться, Брэдфорд притянул ее ближе, чтобы голова удобно примостилась на его плече.

— Нет, не кажешься. Не сейчас, когда я и сам это чувствую.

С западной башни в полевой бинокль за ними наблюдал человек, называющий себя Маршалом. Он не волновался, что его застукают — Калхоуны не поднимались выше второго этажа, а бригада рабочих ушла полчаса назад. Вор надеялся с выгодой для себя использовать время, пока Слоан O'Рили наслаждается медовым месяцем с новоиспеченной женой, чтобы более свободно пошнырять по дому. Семейка так привыкла к виду увешанных инструментами мужчин, что редко бросала на него второй взгляд.

И злодей интересовался, чрезвычайно интересовался Холтом Брэдфордом, находя крайне забавным, что того втянули в легенду Калхоунов. Грабитель наслаждался тем, что обделывает свои делишки прямо под носом у бывшего копа. Такая ирония льстила тщеславию.