Она жаждала его прикосновений, жаждала сама коснуться его. Одержимо стремилась обладать им. Жаждала забытья, бурного, неизведанного прежде голода, и это свирепое желание пожирало, будто дикий волк.

Теперь ни один из них не вспоминал о самоконтроле. Холт снова отправил Сюзанну на небеса, потом еще раз, и она взмывала и падала на сокрушительных волнах, каждая неистовее предыдущей, яростнее того, что он мечтал дать и стремился взять. Кровь вскипела в венах Холта, когда он проник в жаркое лоно, атакуя и овладевая, охваченный безумной спешкой и пылом. Возлюбленная вовлеклась в сумасшедшую скачку, длинные ненасытные пальцы впились в крепкие ягодицы.

Они снова были одни, и только океан яростно бился невдалеке, и только воздух пылал зноем. Здесь наконец-то восторжествовали мощь и свобода, безрассудная гонка и отчаянно рискованный полет. Сюзанна почувствовала, как Холт задрожал и захоронил лицо в ее волосах, достигнув предела. Напряженно сомкнулась вокруг мужской плоти и последовала за любовником в рай.

Холт пятнадцать лет гадал, на что это будет похоже. С мальчишеских лет мечтал о ней, воображал, вожделел. Но ни одна из фантазий и близко не соответствовала действительности. Сюзанна походила на вулкан, сначала тлеющий и вибрирующий, затем взрывающийся обжигающей лавой. И теперь растеклась под ним, словно растопленный воск, утоленная страсть придала телу трогательную податливость. Волосы пахли солнцем и морем. Холт подумал, что мог бы вечно лежать так, обнимая эту женщину, слушая барабанную дробь дождя по крыше и шум ветра, колышущего занавески.

Но нестерпимо захотелось полюбоваться покоренной принцессой.

Когда Холт переместился, Сюзанна протестующе пискнула и потянулась к нему. Он ничего не сказал, просто целовал до тех пор, пока она снова не расслабилась. Потом включил лампу на прикроватной тумбочке, и Сюзанна зажмурилась.

Господи, какая же она красивая — волосы рассыпаются по подушкам, кожа пылает, рот мягкий и распухший. Сюзанна напряглась, но он проигнорировал ее неудовольствие, неторопливо и внимательно изучая всю целиком.

— Как я и говорил, — пробормотал Холт, встретившись с ней взглядом. — Женщины Калхоун все как одна красотки.

Сюзанна не догадывалась, каких слов или действий он ждет от нее. Только осознавала, что он открыл для нее новый мир, совершенно необыкновенный мир, но она понятия не имела, парил ли он в таком же сводящем с ума полете. Тут Холт нахмурился, и у нее свело живот. Сузив глаза, он провел пальцем по ключицам, потом по изгибам груди.

— Мне следовало побриться, — проворчал Брэдфорд, ненавидя себя за то, что поцарапал и заставил покраснеть нежную кожу. — Могла бы и сказать, что тебе неприятно.

— Я ничего не заметила.

— Прости.

Холт мягко коснулся губами беззащитной шеи. Сюзанна с таким изумлением взглянула на него, что заставила почувствовать себя идиотом. Когда он откатился подальше, она наощупь нашарила его руку.

— Ты не причинил мне боли, — тихо утешила Сюзанна. — Все было замечательно.

И замолчала, надеясь, что он скажет то же самое.

— Надо впустить собаку, — хотя тон был неприветливым, но прежде чем покинуть комнату, Холт ласково сжал тонкие пальцы.

Теперь и Сюзанна услышала поскуливания, подвывания и скрежет по двери. Она заверила себя, что такое поведение не означает, что Холт неудовлетворен, просто он быстрее, чем она, умеет переходить от страсти к реальности. Между ними произошло что-то жизненно важное. То, за что можно уцепиться. Села и с изумлением оглядела, во что они превратили спальню — покрывало сброшено на пол, скрученные узлом простыни сбились в изножье, ее одежда — вернее, то, что от нее осталось, — перемешана с его.

Сюзанна поднялась и, стесняясь наготы, натянула мужскую рубашку, прежде чем поднять собственную. Из пяти пуговиц осталась одна, да и та висела на ниточке. Засмеявшись, прижала блузку к себе. Именно такого безумства ей и не хватало. Легко вздохнув, наклонилась в поисках пуговиц. Вероятно, Холт снова станет хладнокровным и собранным, возможно, в его жизни в отличие от ее ничего не изменилось, но она познала истинную страсть. И никогда не забудет этого.

— Что ты делаешь?

Сюзанна подняла взгляд и увидела Холта в дверном проеме. Очевидно, его ничуть не смущает абсолютная нагота, решила она и почувствовала, как снова скакнул и зачастил пульс. Он выглядел сердитым, она расстроилась, не понимая, что заставило его смотреть так угрюмо.

— Разыскиваю пуговицы, — ответила Сюзанна, держа их в одной руке, а тонкий хлопок в другой. — У тебя есть иголка и нитки?

— Нет.

«Разве она не знает, что творит со мной, стоя там только в моей рубашке с взъерошенными волосами и потемневшими глазами? Хочет, чтобы я пал на колени и умолял?»

— О.

Сюзанна сглотнула и попыталась улыбнуться:

— Ладно, пришью дома. Но придется позаимствовать твою рубашку. Мне пора.

Холт закрыл за собой дверь.

— Нет, — повторил он, пересек комнату и привлек любимую к себе.

На рассвете дождь прекратился, оставив после себя чистый промытый воздух. Сюзанна пробудилась от ленивой музыки воды, капающей из желобов. Не успев осознать, где находится, почувствовала, что рот захвачен горячим голодным поцелуем, тело резко, одним скачком, катапультировало из сонного дурмана в пресекающую дыхание страсть.

Холт проснулся от нестерпимого желания, жгучая потребность не ослабевала независимо от того, сколько он брал и как охотно она отдавала. Нет таких слов — или он не знал их, — которые могли бы выразить, что значила для него ее безоглядная щедрость. Прыжок от мальчишеских фантазий к вечному мужскому блаженству.

Он мог только показать.

Холт накрыл Сюзанну собой. Полностью заполнил. Глядя на милое лицо в бледном утреннем свете, понял, что никогда не будет счастлив, если Сюзанны не окажется рядом.

— Ты моя.

Брэдфорд произнес это решительно, словно клятву, пока она трепетала под ним.

— Скажи это.

Холт скомкал простыни в кулаках и уткнулся в нежную шею.

— Черт побери, Сюзанна, скажи это.

Но она сумела только выдохнуть его имя, потому что он снова тащил в бездну.

Когда ослабевшие руки бессильно соскользнули с его спины, Холт перевернулся и крепко прижал ее к себе. Сюзанна растянулась поверх него, и он с удовольствием ощутил, как ее голова покоится на его груди. Холт пенял себе, что слишком сильно давит на нее и слишком ускоряет события. Однако ужасно хотел услышать заветные слова.

Мужские пальцы сжались в кулаки в густых прядях, будто Холт рывком собирался вернуть ее назад, если она вздумает отодвинуться, умилилась Сюзанна, испытывая головокружение. Все тело болело, словно после драки, но чувствовало себя великолепно. Она улыбнулась быстрому глухому стуку сердца Холта и звонкой красоте птичьей трели за окном. Затем распахнула глаза, когда голову дернули. Холт действительно потянул за волосы, скорее рефлекторно, чем намеренно.

— Уже утро, — заметила Сюзанна.

— Так обычно и происходит, когда восходит солнце.

— Нет, я… ой.

— Прости, — пробормотал он, неохотно выпуская вьющиеся локоны. — Я, должно быть, заснул.

— Угу.

Холт провел руками вверх и вниз по узкой спине, наслаждаясь гладкостью и нежностью кожи.

— Да и ты заснула на ходу, прежде чем я смог заинтересовать тебя еще одним раундом.

Сюзанна покраснела, но, когда попыталась встать, он твердо пресек порыв.

— Куда-то торопишься?

— Мне надо домой. Тетя Коко наверняка с ума сходит.

— Она знает, где ты.

Чтобы легче удерживать Сюзанну на месте, он снова сменил позицию и начал покусывать уязвимую шею. Ничто не могло вдохновить больше, чем ощущение мгновенно участившегося пульса под губами.

— И, по всей вероятности, прекрасно понимает, чем ты здесь занимаешься.

Сюзанна уперлась в сильные плечи, не особенно надеясь, что удастся его сдвинуть.

— Я не говорила тете, куда пошла.

— Я сам позвонил ей ночью, когда впускал Сади. Хочешь расцарапать мне спину, да? До самого позвоночника?