Она обрекла себя на смерть в ту минуту, когда ответила на телефонный звонок. Она не стала спорить со звонившим, не усомнилась в неотложности просьбы. Напротив, меняя свои планы на вечер, она ощущала приятное возбуждение. Ее движения были изящны, но неторопливы, пока она одевалась и собирала все, что ей было нужно взять с собой.

Она прошла по своей уютной квартирке, приглушая свет, не забыла даже перевести в спящий режим маленького заводного котенка, подарок ее возлюбленного.

Она назвала его Сачмо[1].

Он мяукнул, мигнул ярко-зелеными глазками и свернулся клубочком. Она ласково погладила его по шелковистой белой шерстке.

– Скоро вернусь, – прошептала она, даже не подозревая, что не сможет сдержать обещание.

Она оглядела квартиру, открывая дверь, улыбнулась, когда ее взгляд упал на роскошный букет красных роз в вазе на столе. И вспомнила Ли.

В последний раз она заперла за собой дверь.

Следуя своей привычке, она начала спускаться по лестнице – стройная, спортивного сложения женщина с яркими синими глазами. Светлые волосы, спускавшиеся ниже плеч, свободно колыхались у нее за спиной. Они распадались на прямой пробор и словно заключали ее прелестное лицо в рамку. Ей было тридцать три года, она была довольна жизнью и чувствовала, что все больше влюбляется в человека, подарившего ей котенка и розы.

Она думала о Нью-Йорке, об этой жизни, об этом мужчине, как о новой главе, которую она прочитывала с удовольствием, неторопливо перелистывая страницы и на каждом шагу открывая для себя что-то новое.

Она отодвинула от себя эти мысли и сосредоточилась на том, куда ей предстояло пойти, что предстояло сделать. И десяти минут не прошло после телефонного звонка, а она уже легко миновала второй лестничный марш и свернула на следующий.

У нее остался миг, чтобы заметить движение, когда убийца заступил ей дорогу. Еще один – на удивление, когда узнала его лицо. Но времени было слишком мало, она не успела даже слова сказать, когда заряд, выпущенный из парализатора, ударил в солнечное сплетение и опрокинул ее.

Она пришла в себя от жесткого удара, перенесшего ее из забытья к крови и боли. Это был мгновенный переход от тьмы к свету. Заряд парализатора оставил ее обездвиженной. Все ее тело онемело и стало бесполезным, а вот ум действовал четко и ясно. Внутри этой парализованной оболочки она боролась, прилагая отчаянные усилия. Она заглянула в глаза убийцы. В глаза друга.

– За что?

Вопрос выдавал ее слабость, но его надо было задать. Есть же объяснение, есть ответ… Ответ есть всегда.

Она получила ответ и умерла в подвале, пятью этажами ниже своей прелестной квартирки, где благоухали алые розы и котенок урчал во сне.

Ева вышла из-под душа и вступила в сушильную кабину. Она закрыла глаза, упиваясь блаженством, пока струи теплого воздуха овевали тело. Ей удалось проспать восемь часов подряд, а проснулась она настолько рано, что успела насладиться «водной терапией», как она сама это называла.

Тридцать раз по дорожке в бассейне, сеанс в джакузи, а затем двадцатиминутный горячий душ. Отличный способ начать день.

Как раз накануне она провела весьма плодотворный день: закрыла дело за два часа. Если уж парень, убивший своего «лучшего друга», хотел представить дело как вооруженное ограбление, ей-богу ему не следовало тотчас же цеплять на запястье компьютерные часы убитого с дарственной гравировкой.

Она давала показания в суде по предыдущему делу, и, сколько ни бился представитель защиты, сколько ни выпячивал грудь, сколько ни надувал щеки, сколько ни пускался в напыщенные рассуждения, ему не удалось даже волосяной трещинки проделать в ее показаниях.

А для полного блаженства она поужинала дома со своим мужем. Они вместе посмотрели кино. Потом занялись феерическим сексом и наконец уснули. Восемь часов подряд.

Жизнь удалась. На данный момент.

Чуть ли не напевая на ходу, Ева схватила халат, висевший на ручке двери, и вдруг остановилась, замерла, нахмурилась, изучая его. Откуда тут взялся короткий шелковый халат темно-вишневого цвета?

Она могла бы присягнуть, что никогда не видела его раньше.

Пожав плечами, Ева накинула халат и вошла в спальню.

На свете есть много способов сделать хорошее утро прекрасным, подумала Ева, но все остальные ничего не стоят в сравнении с одним. Вот он. Рорк, попивающий кофе в их спальне и изучающий биржевые данные на экране.

Эти руки, творившие магию прошлой ночью… Сейчас в одной руке Рорк держал кружку с кофе, а другой рассеянно поглаживал толстого кота. Двухцветные глаза Галахада жмурились от удовольствия, и Ева хорошо его понимала.

Этот прекрасно очерченный рот, творивший с ней нечто невероятное, заставлял извиваться и кричать от наслаждения. А потом она оставалась обессилевшей, размякшей, теряющей сознание от счастья.

Вот уже скоро будет два года, как они поженились, размышляла Ева, а горевший между ними огонь не угасал. И вот, словно в доказательство, ее сердце подпрыгнуло и бешено застучало в груди, когда он повернул голову и эти дерзко-синие глаза встретились с ее глазами.

«Интересно, а он это ощущает? – спросила себя Ева. – Неужели ощущает? Каждый раз? Все время?»

Он улыбнулся. Чувствуя себя восторженной дурочкой, Ева в который раз подумала, что боги, наверное, плачут от радости, любуясь делом своих рук.

Он поднялся и подошел к ней – такой высокий и стройный – и заключил ее лицо в свои ладони. Стоило ей ощутить прикосновение его ловких пальцев, а потом и его волшебных губ, как славно начатое утро стало ослепительно-прекрасным.

– Кофе? – спросил Рорк.

– Ага. Спасибо. – Она была ветераном полиции, лучшим полицейским убойного отдела, крутой сукой, по ее собственному определению, но сейчас колени у нее подгибались от слабости. – Может, нам взять несколько дней? – Рорк тем временем запрограммировал на «автоповаре» кофе и – уж она-то хорошо его изучила! – какой-то завтрак, который намеревался в нее впихнуть. – Я думаю, может, в июле? Ну, вроде как наша годовщина. Если сможешь втиснуть это между мировым господством и скупкой недвижимости в планетарных масштабах.

– Странно, что предложение исходит от тебя.

Рорк поставил на стол кружку кофе и две тарелки. Так, значит, в меню на это утро яичница с беконом. Растянувшийся на диване Галахад тут же открыл глаза, поднял голову и насторожился. Рорк лишь погрозил ему пальцем и решительно сказал «нет». Кот плюхнулся обратно и повернулся к ним спиной.

– Я как раз подумывал о паре недель.

– Что? Уехать? На несколько недель? Я не могу…

– Да-да, я понимаю. Преступность захлестнет Нью-Йорк в июле 2060 года и превратит его в дымящиеся руины, если лейтенанта Даллас здесь не будет, чтобы служить и защищать.

В голосе Рорка слышалось туманное очарование его родной Ирландии. Он поднял кота и спустил его на пол, освобождая место для Евы.

– Может, так оно и будет, – пробормотала она. – И нечего винить во всем меня. Я не понимаю, как ты можешь бросить все на несколько недель и уехать, когда в твоих руках девяносто процентов разведанной Вселенной. Надо же всем этим управлять!

– Да брось, не больше пятидесяти. – Рорк снова взял свою кружку и взглянул на Еву, словно приглашая ее присоединиться. – В любом случае какой смысл иметь все это и тебя в придачу, дорогая Ева, если я не могу провести с тобой время вдали от всего этого? От твоей и моей работы?

– Ну, я могла бы взять неделю.