В его голосе чувствовалось веселье.

— Нет, конечно, нет.

— Тогда перестань бояться. — Не обращая внимания на ее смущение, он начал листать альбом. — У тебя хорошо получается. Хорошо. — Он засверкал улыбкой, дойдя до рисунка, где из моря цветов выглядывали глаза феи. — Это отлично, девочка. Почему же ты не используешь цвета?

— У меня не очень хорошо получается с красками, — ответила она. — Но я начинаю подумывать рисовать мелками. Я не часто делала пастели и думаю, что это может быть интересно.

Он одобрительно хмыкнул, продолжая листать альбом. Дойдя до рисунка, на котором был изображен надменный Лиам, стоящий на скалах, Финн заулыбался как мальчишка. И во взгляде и в голосе чувствовалась гордость.

— О, это так на него похоже, не правда ли? Ты поймала момент.

— Правда? — пробормотала она и залилась румянцем, когда Финн снова посмотрел на нее своим зеленым взглядом.

— У каждой женщины есть сила, Роуэн. Нужно лишь научиться пользоваться ей. Попроси его о чем-нибудь.

— О чем?

— Чего тебе хочется. — Он указал на рисунок. — Подаришь мне его? Для его матери.

— Да, конечно. — Она только собралась вырвать страницу, как та испарилась.

— Она скучает по нему, — просто сказал Финн. — Хорошего дня тебе, Роуэн из рода О’Мира.

— Но может быть вы… — Он исчез, и Роуэн даже не успела предложить ему прогуляться вместе с ней до дома Лиама. — «И в небе и в земле сокрыто больше, Горацио» [14], — пробормотала она, поднялась с дерева и отправилась к Лиаму в одиночестве.

Он ее не ждал. Лиам старательно убеждал себя в этом. У него и так достаточно дел. Он, конечно же, не слоняется по дому, ожидая женщину. Желая ее.

Разве он не сказал ей, что не собирается сегодня работать? Разве он не сделал это специально, чтобы у каждого из них было свободное время? Им ведь требуется хоть какое-то время побыть в одиночестве?

«Так, где же ее черти носят?» — думал он, бесцельно слоняясь по дому.

Он мог посмотреть, но это было бы слишком явным доказательством того, что он хочет видеть ее здесь. Она довольно ясно выразилась по поводу личного пространства. Он, как никто другой, понимал и уважал потребность побыть в одиночестве.

Разве он не предоставил ей такую возможность? Он не шел на поводу у желаний и не заглядывал в зеркало, чтобы посмотреть на нее, не касался ее мыслей.

Проклятье.

Он мог позвать ее. Лиам остановился, думая над этой идеей. Лишь легкий шепот ее имени в воздухе. Это вряд ли можно считать вторжением, и она вправе его не замечать. Соблазнительно, крайне соблазнительно. Он подошел к двери, открыл ее и вышел на воздух.

Но Роуэн не станет его игнорировать. Она слишком великодушна и щедра. Если он позовет, она придет. Если он позовет, это покажет его слабость к ней.

Лиам убеждал себя, что это лишь физическая потребность. Лишь тоска по ее вкусу, запаху, формам. Даже если эти потребности становились настолько острыми, что вызывали беспокойство, это лишь из-за его собственной сдержанности.

Он всегда был с ней нежен. Неважно как горяча была его кровь, он обращался с ней осторожно. Когда все его инстинкты требовали взять больше, он сдавал назад.

Лиам говорил себе, что она хрупкая. Его обязанностью было контролировать ритм их занятий любовью, сдерживать ярость, которая может испугать ее.

Но он хотел большего, он жаждал большего.

Почему у него не может этого быть? Лиам сунул руки в карманы и начал расхаживать взад-вперед по крыльцу. Почему он не может вести себя так, как ему хочется? Если он решит — а решение все еще остается за ним — принять ее как супругу, она тоже должна будет принять его. Таким, какой он есть.

С него достаточно ожиданий, пока она ходит где-то там и игнорирует его. Пока он расхаживал, его нрав и страсть пробудились, становясь все жестче и беспокойнее. Этого было достаточно, чтобы сделать следующий шаг.

Настало время ей узнать, с чем она имеет дело — и в отношении его, и в отношении себя.

— Роуэн Мюррей, — прошептал он, прожигая воздух взглядом. — Тебе лучше быть готовой к такому, как я.

Он поднял руки и с яркой вспышкой света переместился к ней на крыльцо.

И тут же понял, что ее здесь нет.

Лиам зарычал, выругался, разозлившись на самого себя за то, что так явно продемонстрировал свою потребность в Роуэн, и на нее, потому что она не оказалась именно в том месте, где он ожидал ее найти.

Во имя богов, он ведь может это исправить?

Роуэн, улыбаясь, вышла из-за деревьев. Ей не терпелось рассказать Лиаму, что она встретилась с его отцом. Она представила, как они сядут на кухне, и он будет рассказывать ей про свою семью. У него так здорово получается рассказывать истории. Она часами могла слушать его музыкальный голос.

И теперь, когда она встретилась с его отцом, можно попробовать попросить его встретиться с другими членами его семьи. Он время от времени упоминал кузенов и кузин, так что…

Она остановилась, только что осознав происходящее. Белинда. Ради всего святого, в их первую встречу он сказал, что они в Белиндой родственники. Не значит ли это, что Белинда была…

— Ох! — Засмеявшись, Роуэн закружилась на месте. — Жизнь полна сюрпризов.

Как только она это сказала, ее смех взлетел вверх, воздух содрогнулся. Альбом выпал из рук уже второй раз за день. «Землетрясение?» — тут же подумалось ей в приступе паники.

Она почувствовала, как ветер усилился и закружил ее. Перед глазами вспыхнул ослепительно яркий свет. Она пыталась позвать Лиама, но его имя застряло у нее в горле.

Затем она обнаружила себя в его объятиях, вокруг все еще сиял свет и кружился ветер. Лиам припал к ее губам.

Она не могла дышать, в голове не осталось ни одной четкой мысли. Грохот сердца в груди отдавался эхом в голове. Ноги болтались в воздухе, так как он поднял ее над землей с силой, которая одновременно казалась и небрежной, и ужасающей.

Его рот был грубым, жестким и голодным, ловя каждый ее вздох. Он был у нее в голове, запутывая мысли, соблазняя их так же, как соблазнял ее тело. Не в силах отделить одно от другого, она задрожала.

— Лиам, подожди…

— Возьми то, что я даю. — Он отвел ее голову назад, позволив увидеть устрашающий огонь в его глазах. — Желай меня таким, каков я есть.

Он терзал ее горло, подгоняемый каждым ее беспомощным всхлипом. И одним лишь сознанием яростно довел ее до вершины. Когда она вскрикнула, он опрокинул ее на кровать. Ее волосы распустились, как ему больше всего нравилось, и лежали вокруг ее головы подобно блестящему озеру. От смеси страсти и страха ее глаза стали огромными и темными, как полуночное небо.

— Дай то, что мне необходимо.

Когда ее сознание прошептало согласие, он взял все.

Жар накатывал волнами, будто то и дело, сжимая их в кулак. Когда он увлек ее за пределы цивилизованности, осталась лишь огромная масса мучительных ощущений. Сейчас он был волком, разрывая ее одежду. Если не по форме, то по темпераменту. Дикий и беспощадный. Когда он захватил ртом ее грудь, она услышала рычащие звуки, доносящиеся из его горла.

Затем она услышала собственный крик, который означал восторг.

Не было времени прийти в себя или даже вздохнуть. Только безумная гонка, стоны от того, что каждый ее нерв был воспален до предела. Дыхание с трудом вылетало из истерзанных легких, тело выгибалось и закручивалось, заряжаясь от каждого нового жесткого требования.

Его руки были грубыми, зубы до боли прикусывали кожу, доставляя темное удовольствие.

Где-то у нее внутри в ответ раздался крик «Еще».

Он дернул ее вверх, чтобы они оба стояли на кровати на коленях, тело к телу, и чтобы он мог найти больше. Взять больше. Освободить животное, пожирающее его изнутри, разрушать. И продолжать охоту дальше.

Руки скользили по плоти, влажной от секса. Рты снова столкнулись. Они катались по кровати, переплетенные, потерянные друг в друге. У желания появились клыки и голос, похожий на рев животного.