— Делай так, как говорит твоя мама, Альма.

К его удивлению, девочка не стала спорить, а сразу повернулась и пошла в спальню.

Он дал Альме уйти, а потом спросил с тревогой в голосе:

— Где ты разрешаешь ей хранить свою обувь?

— В самом нижнем ящике стенного шкафа.

Он с облегчением вздохнул. По крайней мере, девочка не сможет ничего на себя опрокинуть. Он понял, что тревожится о ней. Хотя на самом деле забота о ребенке — не его обязанность. И никогда ею не будет!

Его мучило другое: чувство вины при мысли, в каких же ужасных, стесненных материально условиях жила Люси, если приходилось строго следить, чтобы не испортить пару детских носков. Мало утешала мысль, что ее муж, вероятно, находился бы в тюрьме, если бы не был убит. Возможно, хороший защитник, учитывая наличие в семье ребенка, смог бы добиться короткого тюремного заключения для Томаса Кабена. Возможно, он уже вышел бы из тюрьмы и вновь смог бы содержать свою семью. Но только уже честной работой! Сейчас Люси и ребенок нуждались в помощи. На какое-то время, пока они остаются у него, Стенли должен заботиться о вдове Томаса и его дочери.

В последующие месяцы Стенли уезжал на поиски постоянно ускользающих угонщиков скота, надевая темно-синие перчатки и шарф, которые связала и подарила ему на Рождество Люси. Когда он бывал дома, то днем играл с Альмой в догонялки и в прятки. Малышка, заливаясь счастливым смехом, носилась по комнатам, потом пряталась где-нибудь за дверью. Стенли, притворно вздыхая, громко вопрошал: «Где же Альма? Куда она делась?» Обнаружив ее, хватал на руки, высоко подбрасывал в воздух, и оба хохотали как безумные. Как ни странно, суровый и замкнутый мужчина находил удовольствие в возне с ребенком. Для него это была психологическая разгрузка после тяжелой, нервной работы. Ночью он занимался любовью с матерью девочки.

Если бы он дал себе труд подумать хоть сколько-нибудь, то пришел бы к выводу, что Люси всегда будет уделять ему меньше времени, чем своему ребенку. Так же было и с его отцом. Время, отданное новой семье, отнимало у отца часть внимания, предназначенного старшему сыну. Никто не замечал страданий мальчика, обделенного любовью.

Каким-то образом Люси удавалось сделать приятным время, которое они проводили все вместе. Ее теплота и радость жизни окутывали и его, и маленькую дочку. Ревности, которую, как Стенли предполагал, он будет испытывать к Альме, не было и в помине. Он сам удивлялся. Неужели он не нуждается во внимании Люси так сильно, как в свое время нуждался в любви отца?

Но здесь он сильно ошибался! Когда однажды Люси лежала обнаженная в его постели, а Он нежно ласкал ее груди, в голову пришла шальная мысль, что он хотел бы, чтобы она любила его.

Эта мысль ужаснула его!

Что, если Люси похожа своей натурой на его отца? Тогда он всегда будет занимать второе место в ее жизни после ребенка. Было эгоистично желать, чтобы женщина отдавала всю любовь только ему. Но поделать с собой ничего не мог.

Видимо, обуревавшие его сомнения уловила чуткая женская душа.

— Что случилось? — обеспокоенно спросила Люси шепотом в темноте. Она повернулась в его объятиях и крепче прижалась к нему. Его тело ответило мгновенным напряжением.

— Не надо, Люси! — взмолился Стенли, ему сейчас было не до секса.

— Что случилось? — переспросила она.

В ее голосе слышалась забота. Сейчас Люси принадлежала только ему: Альма крепко спала.

— Мне не хочется говорить об этом! — В ответе Стенли ей почудилось напряжение.

Люси села в кровати.

— В последние дни ты в каком-то подавленном настроении. Ты бы мог рассказать мне, что тебя беспокоит? Никто из нас не заснет, пока ты не расскажешь.

— Да ничего не произошло особенного, — продолжал настаивать Стенли.

— Прекрасно! — заявила Люси, поворачиваясь к нему спиной. — Тогда держи это про себя!

Когда он попытался обнять ее, женщина, обиженная, отбросила его руку со словами:

— Оставь меня!

Вот наконец и отказ, которого он так долго со страхом ждал. Стенли не мог смириться с этим.

— Не отворачивайся от меня, Люси!

Молодая женщина почувствовала в его голосе страстную мольбу и поняла, что за этим что-то скрывается.

— О, Стенли! — Она вновь повернулась к его ждущим рукам и прильнула к нему всем телом.

Люси пыталась не проявлять слишком открыто свою любовь, не отдавать себя всю целиком. Она так же, как и этот странный одинокий мужчина, опасалась ошибки. Но она снова и снова уступала его страсти. Люси отдала свою душу человеку, который не хотел любить ее, одинокому волку, более всего ценившему свою свободу. Борьба с самой собой была проиграна!

Наконец Стенли понял, что не может жить без этой женщины. Он ненавидел время, которое ему приходилось проводить вдали от нее. Он уже признался себе, что Люси нужна ему как никто другой в жизни. Однако чувство вины перед нею отравляло ему существование.

Признаться Люси, что ее мужа убил он! И смириться с фактом, что ему всегда придется делить ее с Альмой! Он терялся перед этими препятствиями, которые казались ему непреодолимыми. Необходимость распутать сложную ситуацию занимала его мысли и днем и ночью.

Люси догадывалась, что его что-то мучает, но не приставала с расспросами. Стенли это понимал и ценил. Он не представлял себе, как смог бы объяснить, почему на протяжении всех прошедших месяцев скрывал от нее свою причастность к смерти ее мужа. Он жил во лжи. Это было противно его простой и цельной натуре. И, к сожалению, он точно знал, что последует, когда Люси обо всем узнает.

Когда он вернулся в свой дом из очередной поездки, его снова встретила до боли знакомая обстановка, даже тот же аромат варившегося мяса.

— Я уже не помню, когда моя хижина была похожа на настоящий дом! И все благодаря тебе, Люси!

Она покраснела, и на щеках ее расцвели две чудесные розочки.

— Ты так считаешь, Стенли? Действительно?

— Я не лгу. Особенно в важных вопросах.

— Для меня это очень много значит, — сказала она, опуская глаза. Стенли не ожидал, что она будет исповедоваться дальше, но Люси вдруг выпалила: — Я была опустошена, когда узнала, что Том врал мне, — я имею в виду угон скота. До сегодняшнего дня не могу простить ему этого!

Стенли вновь почувствовал угрызения совести. Сколько можно оттягивать момент признания в совершенном преступлении. «Люси, я хочу сказать тебе кое-что. Я убил твоего мужа». Такие слова вертелись на кончике его языка. Он даже как будто слышал, что произносит их.

Конечно, если бы он решился рассказать этой женщине обо всем, то нашел бы способ убедить ее, почему скрыл от нее правду. Но от страха, каковы могут быть последствия его откровенности, у этого храброго, крепкого мужчины просто поджилки тряслись.

В течение прошедших четырех месяцев подходящего времени для признания так и не нашлось. Чем дольше жила между ними ложь, тем труднее становилось сказать ей правду.

Времени у него оставалось все меньше. В город скоро начнут прибывать туристы. Люси найдет работу, покинет его и вернется к своей прежней жизни.

Что если он так и не рискнет раскрыть правду о гибели ее мужа? Что если не сможет предложить ей свою любовь, даже согласившись занять второе после ребенка место в ее жизни? Тогда его ждет привычное, но такое тяжелое теперь одиночество…

Стенли перевернулся на бок в кровати и в который раз внимательно посмотрел на Люси, освещенную первыми нежно-золотистыми лучами утреннего солнца. Сейчас она казалась ему прекрасней, чем когда-либо. И бесконечно дорогой! Нет, он должен, должен рассказать правду! И будь что будет!

Но сейчас момент казался неподходящим. Вчера вечером он получил сообщение о банде угонщиков скота, которая ускользала от него на протяжении долгого времени. Он шел по ее следу. Он собирался выехать сегодня утром, но не знал, как долго продлится его отсутствие.

Стенли лег на спину и, заложив руки за голову, смотрел в потолок. Он может потерять Люси. От этой мысли ему становилось очень страшно.