Элма замерла, пока он опускал ее на землю. Хотя на самом деле это длилось всего несколько мгновений, ей же показалось, что она находилась в воздухе, удерживаемая его сильными руками, целую вечность. В каком-то смысле они оба и вправду приблизились к вечности, их губы дрожали, а сердца готовы были вырваться из груди. И внезапно все кончилось, все, кроме прикосновения его рук. Она ощутила, как его пальцы задержались на ее бедрах — чуть дольше, чем того требовала необходимость. Глубоко вздохнув и не в силах избавиться от дрожи во всем теле, она уставилась на его широкую грудь.

Когда он наконец отпустил ее, до Элмы донесся его голос:

— С вами все в порядке?

Она вздрогнула, как от удара тока.

— Да-да… Все нормально. Мы можем идти?

Он мягко, но властно взял ее за руку, и теперь прикосновение его пальцев показалось Элме самым желанным из того, о чем она только могла грезить в последнее время. Одним простым движением опустив ее на камни, Крейтон полностью завладел ее сердцем — да так, как не удалось бы ни одному расчетливому соблазнителю! Ее тело само тянулось к нему, губы приоткрылись в страстном ожидании поцелуя. Чем он так ее очаровал, что такого рассказали его глаза, руки, что ее охватило столь мучительное желание прижаться губами к его губам… и забыть обо всем?

С этими мыслями она покорно последовала за своим проводником, чувствуя, как ноги становятся ватными. Она ничего не видела перед собой, кроме его темного силуэта, и только молилась, чтобы не налететь на него, как слепой на поводыря. И в то же время молилась, чтобы это произошло. Ее фантазия рисовала одну и ту же картину: она делает неверное движение, падает, но он успевает обернуться и подхватить ее, крепко прижав к своей широкой груди. Элме так хотелось почувствовать, как его пальцы спускаются все ниже и ниже по ее спине, зажигая страсть, достигая самых интимных мест, касаться которых она бы не позволила ни одному мужчине…

— Что? — выдохнула она, не узнав собственного голоса; легкое прикосновение мужской руки к ее щеке обожгло Элму и мгновенно вернуло к реальности.

— Я только сказал, что мы уже на берегу и вы можете отпустить мою руку, — повторил Крейтон. — С вами все в порядке?

Он опустил руку, оставившую на щеке Элмы невидимый пылающий след. Его прикосновения становились возбуждающе опасными, плавящими ее волю и согревающими, как чашка горячего шоколада после снежного бурана в родном Колорадо.

— Я только… Да-да, со мной все в порядке. Знаете, дома я мало практиковалась в альпинизме. Мне кажется… я была слишком поглощена задачей не свалиться с обрыва, — солгала она, надеясь, что это прозвучит убедительно.

— Понимаю, — произнес он медленно. — Но теперь все позади, и вы можете расслабиться.

Судорожно сжатые пальцы напоминали Элме, что она по-прежнему не может оторваться от его руки. Высвободив наконец кисть, она ощутила, как ту покалывает, словно она только что побывала в пчелином улье.

В отчаянии молодая женщина устремила взгляд на море, где очередная волна прибоя разбилась о скалы и отступила, теряясь в серой мгле. В раздражении Элма убрала дрожащую руку в карман, проклиная себя за слабость. Проще было бы вывесить неоновую надпись: «Я без ума от Крейтона Кеннета»! Во всяком случае, выглядело бы честнее, чем ее теперешние идиотские попытки скрыть свои чувства.

— Ну, — подвел черту затянувшейся паузе Крейтон, — и куда же мы направимся?

Элма обвела глазами туманную пелену, окружавшую ее со всех сторон, и зябко повела плечами.

— Не все ли равно куда? — Ее теперешнее настроение лишило ее способности принимать решения, да еще по таким пустякам, как выбор направления.

— Правильная установка, — согласился он, и голос его прозвучал совсем близко. — Помнится, на прошлой неделе вы были настроены более определенно.

Любопытство взяло верх над апатией, и Элма удивленно обернулась.

— Это что, оскорбление?

В ответ он пожал плечами.

— Понимайте как хотите… — Мягко взяв ее под руку и направляясь вдоль кромки воды, он продолжил: — Мы оба излечились от одной и той же напасти.

Теперь удивление переросло в подозрение.

— Да? И что же это было?

— Мы оба любим…

— Не посмеете же вы утверждать, что я изголодалась по любви? — протестующе перебила его молодая женщина.

Ответом ей был изучающий взгляд. Затем, чуть прищурившись, он произнес:

— Я только хотел сказать, что мы оба влюблены в свое дело, и только. У меня и в мыслях не было назвать вас изголодавшейся по мужчине. Откуда мне знать такие подробности?

Его слова заставили Элму съежиться от страха, единственное, что ей сейчас хотелось, это исчезнуть, раствориться без следа. Откуда он узнал? Почувствовав себя жалкой от того, что вся убогость ее одинокой повседневной жизни разом открылась его проницательному взору, Элма отвела взгляд. Когда и это не помогло ей отгородиться от невидимого, но ощутимого присутствия Крейтона, она повернулась, чтобы уйти.

— Элма, — мягко окликнул он.

Приняв сочувствие в его голосе за проявление жалости, она обернулась и тоном обвинителя выкрикнула ему в лицо:

— И вот еще что. Я упомянула изголодавшегося по любви человека не потому, что считаю себя таковой. Это вы изголодались по любви! — Она понимала, что опять сказала нечто, о чем лучше было бы промолчать, но ее бесила мысль, что в глазах Крейтона она была всего лишь одинокой неудовлетворенной клушей, а не самостоятельной и уверенной в себе современной женщиной. — Вы сами проговорились. Вам нужна женщина. Мне бы следовало обходить вас за милю. Я не глупая девчонка, мне хорошо известно, что мужчинами управляют гормоны. Я знаю…

— Так что же вы знаете, Элма? — спросил он, и она почувствовала его невероятно сильные пальцы на своих запястьях.

Глаза ее широко открылись. До тех пор, пока она не ощутила прикосновения его рук и не услышала обращенного к ней вопроса, в котором явственно ощущалось предостережение, Элма и не подозревала, что глаза ее полны слез.

— Расскажите же, что вы знаете, — повторил он настойчиво. — Насколько я изголодался по женщине? Настолько, что моя сексуальная неудовлетворенность заставила меня привести вас сюда на берег, чтобы на этих вот камнях грубо овладеть вами? Вы ведь об этом подумали, не так ли?

Элма чувствовала, как в ней растет решимость. И понимание, заставившее ее сделать шаг навстречу. Глядя в эти глаза, отсвечивающие, как ледник на солнце, она в первый раз осознала до конца, насколько сильно обаяние Крейтона. И насколько она сама становилась слабой, попав в поле, излучаемое им. Если этот человек что-то решил в отношении нее, ей его не остановить.

Она моргнула несколько раз, борясь с предательской влагой в глазах.

— Вы… вы… — выдохнула она совершенно сломленная, — вы делаете мне больно, Крейтон.

Что не было чистой правдой. Его руки держали ее крепко, но мягко, даже нежно. Однако она чувствовала нараставший в мужчине гнев и была уверена, что секундой раньше секундой позже, но он начнет сжимать ей кисть все сильнее.

— Вы даже и понятия не имеете, что значит боль, дорогая. — В его шепоте звучала прямая угроза. Процедив сквозь зубы какое-то проклятие, он заломил ей руку за спину, заставив Элму прижаться к нему, и эта пытка показалась ей мучительной до сладости. Его запах проник ей в мозг, обволакивая сознание. — Черт возьми, Элма, — продолжил он дрожащим от гнева голосом, — мне все труднее и труднее дается не замечать невинности, которой вы так бравируете…

— Бравирую? — Странное слово слетело с ее губ, как эхо. Элма не была даже уверена, произнесла ли она его или только подумала.

— Согласен! Вы прекрасны. Лучше, чем любая из женщин, с которыми я сталкивался за эти пять лет! — выкрикнул он на одном дыхании.

Неспособная сформулировать хотя бы простенькую мысль, Элма промолчала.

— Мак был прав. Мне нужно утешиться женским телом, — жестко произнес Крейтон. — С момента смерти жены у меня никого не было. — Он замолк на секунду, и Элма всем существом почувствовала, как он сейчас напряжен, как гулко бьется его сердце. — Но беда в том, что я не хочу никого, кто бы занял ее место в моей жизни. Мне нужно только, чтобы кто-то немного согрел мою постель. И все. Когда вы, зная все это, ответили согласием на мое предложение прогуляться, мне показалось, что это означает смену вашего отношения ко мне. Вы ведь решили подарить мне это тепло, не прося ничего взамен, кроме собственного сексуального удовлетворения, ведь так? — Его лицо приблизилось, а полураскрытые губы манили ответить согласием. — Скажите же «да», Элма, — уже откровенно молил он.