Ей надо было подумать. Она ведь рассчитывала на эту уловку с ванной и была расстроена, что это провалилось. Элизабет размышляла, что же она сделала неправильно, пока не сообразила, что Карл не доверял ей. «Это, должно быть, из-за того крика», — решила она. Но этот вывод мало к чему ее привел. У нее не было ни малейшего представления о том, как заставить его доверять ей и удастся ли ей вообще такое. Элизабет понимала только, что доверие ей надо будет зарабатывать, и, следовательно, для этого потребовалось бы время. А вот времени-то у нее и не было. Она отчаянно рылась в мыслях, выискивая способ вырваться на свободу. И некий план понемногу стал приобретать очертания. Это было делом совсем непростым, однако иных шансов у Элизабет просто не было.

—

Карл, можно я спрошу кое о чем? — Он кивнул, и девушка продолжила:

—

А почему ты любишь меня?

—

Потому что ты добрая. И потому, что я нравлюсь тебе.

—

А почему ты считаешь, что нравишься мне? Ну, ты же единственная во всей больнице, кто заботится обо мне.

—

Ты говоришь про тот случай, когда я помогла тебе с подносом?

То, как просияло лицо Карла, лишь в этот миг помогло Элизабет сообразить, что та их короткая встреча, по всей вероятности, стала для Карла одним из счастливейших эпизодов во всей его жизни. «Ах, как же это печально», — подумала она, и сердце ее прониклось сочувствием к этому несчастному человеку. Но тут она прервала эти мысли в самом зародыше. «Да ведь этот бедный, несчастный парень похитил тебя, дура ты этакая! Он же отнял тебя у всех твоих родных и близких!» — ожесточала себя Элизабет. Нет-нет, сейчас она никак не могла позволить себе испытывать к нему сострадание, пока ее собственная жизнь была под угрозой. Элизабет набрала в легкие побольше воздуха. Она должна сохранять спокойствие и осторожненько вести эту беседу точно в нужном ей направлении. В этом была ее единственная надежда на освобождение.

—

Карл, — сказала Элизабет, — я помогла тебе в тот день, потому что ты мне нравишься, — она заставила себя выговорить эти слова. — Я всегда добра к людям, которые мне нравятся. А что ты думаешь об этом? Ты хочешь быть добрым ко мне?

—

Да, — ответил Карл так легко, словно это было для него очевиднее всего на свете.

—

Означает ли это, что ты не хочешь причинить мне вреда?

—

Так ведь я уж тебе это сказал.

—

А что бы ты почувствовал, если бы узнал, что причиняешь мне боль?

—

Ох, я и опечалился бы... — Степенный голос Карла слегка дрогнул.

—

И тебе бы захотелось как-то исправить это?

—

A

г

a...

— А потом, начиная понимать, он спросил: — А тебе больно, что ли?

—

Да, Карл. — Элизабет протянула к нему руки. — Вот от этих веревок больно.

—

Но я же очень старался... Я не завязывал их слишком туго.

—

О, это я понимаю, и я очень тебе признательна за такое внимание. Только это не меняет того факта, что теперь у меня разболелись руки. Эти веревки прямо жгут мне кожу. У меня там останутся следы, такие уродливые красные пятна. Неужели ты и вправду хочешь, чтобы мне было больно?

—

Ну, конечно же, нет, Элизабет. Я ведь люблю тебя.

—

Тогда не мог бы ты снять их с меня? С моих рук и ног?

—

Так ты от меня тогда уйдешь.

—

Нет-нет, не уйду, — пообещала Элизабет.

—

Но ты же кричала!

—

Мне очень жаль, что мои крики потревожили тебя. Я просто испугалась. Я же не знала, для чего ты привез меня сюда, и думала, что ты хочешь сделать мне больно.

—

О, нет-нет, такого я б никогда в жизни не сделал.

Элизабет энергично закивала:

—

Да, теперь-то я это понимаю. Больше я тебя не боюсь. Ты мне нравишься, Карл. Так ты не развяжешь меня? Ну, пожалуйста...

Карл не отвечал.

—

Я не уйду, — настаивала она на своем. — Да и куда мне уходить-то? Я ведь совершенно не имею представления, где я нахожусь.

Карл ничего не говорил довольно долго. Кажется, он не был уверен, как ему поступить. Элизабет восприняла его колебания как обнадеживающий признак: он явно думал, не развязать ли ему свою пленницу, а это приблизило бы ее на один шаг к свободе.

В конце концов

он заговорил, но голос его был полон сомнения:

—

А ты... ты уверена?

—

В чем?

—

В том, что не уйдешь от меня?

—Так я ведь уже тебе это пообещала. Я не уйду от тебя, Карл.

Внутри у Элизабет все так и пело, в ее сердце понемногу разгорался оптимизм. «Сейчас он это сделает! Сейчас он это сделает!»

Мысленно она уже спланировала свой побег. Поскольку он совсем не отходил от нее, она решила, что ее единственный шанс добиться успеха кроется в элементе внезапности. В тот самый момент, когда Карл развяжет ее, она должна пулей ринуться к двери. Элизабет рассчитывала на то, что он на мгновение будет ошеломлен ее поступком, ну на какие-то несколько драгоценных секунд, которые ей понадобились бы, чтобы взломать этот замок.

Внутренне Элизабет все еще дрожала, но теперь она уже чувствовала себя лучше, чем в начале этого тяжкого испытания. Этот план действий давал ей надежду. Она молилась Господу, чтобы Он дал ей отвагу довести свой план до конца, и старалась не задумываться над тем, что может произойти, если у нее все сорвется. Эти возможности были слишком устрашающими, чтобы даже и думать о них.

Между тем Карл добросовестно выполнял то, что обещал Элизабет: он не хотел и дальше причинять ей боль. Опустившись на колени, он развязал веревки, опутывавшие ее руки. Она сразу же почувствовала, как кровь снова хлынула в ее ладони. Карл молча принялся за ее лодыжки и в считанные секунды снял веревки и с них. Элизабет напряженно наблюдала за ним. Вот он, ее шанс освободиться!

Когда он собрал веревки в руки, она стрелой спрыгнула с дивана и в неполные три широких прыжка добралась до двери. Усилием воли заставляя успокоиться дрожавшие пальцы, она отстегнула цепочку, а Карл тем временем только еще начинал соображать, что происходит.

— Элизабет! — закричал он, вскакивая, чтобы помешать ее побегу. — Элизабет, нет!

Она открыла засов и распахнула дверь, которая сейчас приведет ее на свободу. Это будет совсем недолго. Элизабет не сомневалась, что, едва оказавшись снаружи, она сможет сбежать от этого неповоротливого молодого человека.

И тут у Элизабет перехватило дыхание. В считанные секунды перед тем, как Карл схватил ее, она почувствовала себя так, словно кто-то окунул ее в холодное как лед, безбрежное море, из которого не было спасения. Да, на спасение у нее не было ни единого шанса. И в это мимолетное мгновение Элизабет впервые осознала, что ее план был совершенно бесполезным.

За той деревянной дверью, которую она открыла, была еще одна дверь, примерно в метре перед ней, причем она была окружена тем, что когда-то, вероятно, было в своем роде внутренним крылечком, но теперь все это было заколочено. Да она никоим образом и не смогла бы добраться туда вовремя.

Ухватив Элизабет под мышки, Карл толкнул ее обратно на диван. Элизабет не оказала сопротивления. Он был гораздо крупнее и сильнее ее, так что драться с ним было бы совершенно бесполезно. Это только лишний раз доказало бы ужасную истину: Карл полностью контролировал положение. И она не могла сделать ничего, чтобы помешать ему.

Все это не сулило Элизабет ничего хорошего, Карл был разгневан на нее и на диван ее швырнул с силой человека одержимого. И вот теперь его глаза сверкали от гнева, и он двинулся к ней.