— Не надо! — воскликнула Сара.

Слишком поздно. Олимпия уже опустила кота на пол. Он выскочил за дверь, пробежал по ступенькам во двор.

И не исчез. Сара просто рот раскрыла от изумления. Олимпия одним махом разрешила все проблемы. Захлопнув дверь, она спокойно повернулась к Саре, стоящей с широко раскрытыми глазами.

— Если вы так беспокоитесь о коте, не хотите ли пойти за ним? — спросила она властно.

Сара только покачала головой в немом ужасе.

В то же утро Дэмьен сидел за письменным столом, а Баптиста наливала ему горячий чай.

— Еще приказания, мсье? — спросила негритянка.

Дэмьен отложил перо и взглянул на нее, чувствуя некоторое сострадание, поскольку в ее коричнево-шоколадных глазах он заметил почти не скрываемую боль.

— Нет, спасибо, Баптиста. Ты очень добра.

Кивнув, та поставила чайник и ушла. Дэмьен вздохнул, услышав, как щелкнула, закрываясь, дверь. Многие годы Баптиста была его любовницей, это было его единственное утешение в чудовищно одинокие ночи. Но с появлением Сары он отказывался от того, что негритянка так щедро ему отдавала. Даже во время долгого, мучительного отсутствия Сары у него не возникло ни малейшего искушения искать утешения у Баптисты. Он знал, что она не понимает его и не желает присутствия Сары в доме. Но поскольку она страстно ему предана, то никогда не станет сетовать вслух.

Его мысли устремились к Саре, возлюбленной супруге его души. Когда она исчезла, он был так опустошен, такое им овладело отчаянье, а когда она вернулась, разгневался. Потому что уже понимал, что она лжет, что скрывает правду о том мире, откуда появилась.

Но вскоре гнев остыл, сменившись новым страхом потерять ее опять. Поэтому, вчера вечером он пошел к ней и с радостью укротил свой гнев и раненую гордость. Сара рассказала ему правду о своем мире и о странных силах, которые принесли ее сюда. Бедняжка! Оказаться у самой пропасти времени! Бояться, что эта хрупкая связь времен порвется, если она заговорит о своем таинственном пристрастии к этому веку. Все это за гранью понимания, но в глубине души он знает, что она не лжет. И воистину ужасно знать, что наступит день, и ее опять заберут от него. Да может ли она вообще стать неотъемлемой частью этого мира?

Он любит ее, и мысль о расставании его ужасает. Он хочет больше узнать о ее мире, узнать о ней все.

Неважно, если они никогда не смогут выйти из дома вместе. Когда она появилась, он заметил в себе удивительные перемены. Впервые за много лет он ощутил себя живым человеком. Со временем он, очевидно, покажет ей воспоминания о Винси.

Винси. Вот в чем камень преткновения. Он встал и подошел к окну. Заложив руки за спину, он вдыхал запах все еще цветущей жимолости и смотрел, как солнечные пятна пляшут на зеленом дворике. Был прекрасный холодный осенний день. Ах, Винси, подумал он, если бы ты был здесь и наслаждался этим днем! Это должен был быть я, брат. Это должен был быть я, в тот адски жаркий день при Геттисберге восемь лет тому назад.

Если он полностью отдастся своей любви к Саре, рано или поздно эта любовь изгонит и чувство вины перед братом, и горе. Нельзя любить Сару и жить среди демонов; для того и другого в сердце нет места.

Готов ли он отпустить свое прошлое на все четыре стороны? Сейчас он не может ответить на этот сложный вопрос, но Сару будет любить все время, которое им отведено. Что же до будущего, они, может быть, найдут ответы вместе.

Весь день Сара удивлялась чуду, свидетелем которого была утром, — Каспер вышел из дома и все же остался в XIX веке. Какой тайной властью над временем и пространством обладает этот кот? Почему он может и вне дома оставаться в этом веке, почему может преодолевать невидимую преграду — одним ударом своего белоснежного хвоста, а она не может?

Когда Каспер убежал, Сара рискнула подойти к двери. Странная вибрация не уменьшилась. Почему же эта преграда существует для нее, но не для Каспера?

Она взглянула на эту загадку под другим углом. Может, у Каспера и нет никакой особой власти. Может, он не видит разницы между прошлым и будущим; просто он, как животное, воспринимает вещи чисто внешне. Может, он просто живет, просто верит.

Возможно, что ее вера не так сильна, чтобы удерживать ее здесь. Но как можно усилить свою веру? Как можно полностью слиться с прошлым, а не просто бессознательно льнуть к старому дому?

Загадка. Но даже эта загадка не может омрачить ее радость. Они с Дэмьеном снова вместе! Их души снова вступили в брак!

Может быть, вместе они найдут все ответы.

После обеда Сара пошла в салон. Те полдюжины картин, которые она закончила, находились ближе к центру комнаты, гордо стоя на мольбертах. Теперь, когда они залиты лунным светом, можно рассмотреть их во всех деталях. Ей остается примерно с четверть от общего объема работ. А что будет потом?

Подпись, которую она ставила на восстановленных работах, отражала ее тревогу не очень, правда, отчетливо, но с юмором. Она везде поставила свою размашистую подпись и дату окончания реставрации; а потом в качестве завершающего капризного штриха добавила под каждой подписью изображение песочных часов. На первой картине верхняя часть часов наполнена песком, на каждой последующей этих бесценных песчинок в верхней части всё меньше и меньше.

Песочные часы — символ ее здешней жизни. Конечно, ее работа неразрывно связана с эфемерностью ее пребывания в этом доме. Работа завершится, ее связь с прошлым ослабнет, и это, по-видимому, также неизбежно, как перетекание песчинок из верхней части часов вниз.

Эта мысль беспокоила ее. Но Сара прогнала ее и задумалась о Дэмьене. Скоро он придет на вечернее свидание.

И действительно, она услышала, как его голос в дверях произнес:

— Добрый вечер, Сара.

Она повернулась, улыбаясь, и пошла к нему среди мольбертов. Дэмьен был так хорош, глаза у него сияли от радости.

— Добрый вечер, Дэмьен.

Он взял ее за руку, с одобрением глядя на законченные работы.

— Каждый раз, когда я смотрю на дело рук твоих, мне кажется это сверхъестественным! Как будто Винси только что положил свою кисть.

Ее сердце наполнилось радостью от этой горячей похвалы.

— Лучшего комплимента я и представить себе не могу.

— Пойдем же, дорогая, — улыбнулся он, — посиди со мной у окна. Расскажи мне еще о твоем мире.

Они сели, держась за руки, их силуэты обрисовывал серебристый свет яркой звезды. Сара говорила не один час, рассказывая Дэмьену все, что могла о девяноста шести годах, разделяющих их миры. Он слушал как зачарованный, время от времени делая кое-какое замечание или задавая вопрос.

Она начала с промышленной революции, рассказала об изобретении телефона, об электричестве, автомобиле и аэроплане. Она говорила о достижениях медицины, о прививках, о родовспомогательных мерах и хирургии, о попытках бороться с раком. О двух мировых войнах. Изобретение атомной бомбы потрясло его.

— Ты хочешь сказать, что человек создал оружие такой мощности, что оно может уничтожить всю жизнь на Земле? — недоверчиво спросил он.

Сара только кивнула сокрушенно. Она добралась до войны в Корее. Когда она рассказала, как человек начал завоевывать космос и даже задумываться о полете на Луну, Дэмьен пришел в восторг.

Когда дошло до конфликта во Вьетнаме, рассказ стал более личным.

— Наша страна не должна была вступать в эту войну, — сказала она жестко. — Начались волнения, антивоенные демонстрации, особенно в этом году. Мой любимый брат погиб на этой войне.

— Расскажи мне еще о брате, — Дэмьен сжал ее руку.

— У него был независимый характер. Он был белокур и голубоглаз, как я, и необычайно талантливый скрипач. Он дебютировал с Атлантским симфоническим оркестром в шестнадцать лет. Выдающийся талант, и при этом такой беспечный.

— Как это?

— Когда разгорелся конфликт во Вьетнаме, молодых людей стали призывать в армию и посылать туда. Брайан был принят в Музыкальную школу в Нью-Йорк-сити. Если бы он уехал туда, как и предполагалось, он был бы свободен от призыва, но ведь это был такой убежденный романтик! Он помахал рукой колледжу и уехал с друзьями в Европу — путешествовать на велосипедах. А когда вернулся, его ждала повестка. Его взяли в армию, послали во Вьетнам, и через три месяца он был убит.