— Синьор Чезаре Гамбрелли, — объявили у двери, и пальцы Робин сжали руку Вулфа.

— Конечно, он здесь. Что ж, не избежать дуэли на пистолетах.

— Ну почему, можно и на шпагах, — пробормотала Робин, отыскивая глазами в толпе человека, которого не видела три месяца.

— Как приятно, — печально сказал Вулф.

Совсем ничего приятного, подумала Робин. Ее напряжение усилилось, и теперь ее била дрожь. Вдруг Чезаре, увидев ее, не подойдет к ней? Вдруг, увидев ее с Вулфом, он решит говорить только со своим кузеном? Что, если…

— Робин!

Ее ногти вонзились в руку Вулфа — она искала его глазами по всей комнате, а он подошел с другой стороны и оказался рядом.

Как же она хороша, думал Чезаре, когда Робин повернулась к нему. Она была еще более красива, чем три месяца назад, если такое возможно. Но нет, скорее невозможно, потому что и тогда он знал, она — самое прекрасное создание на свете, никого прекрасней ему не доводилось знать.

Но сейчас она просто излучала красоту — казалась наполненной внутренним сиянием, которое блестело в ее глазах, от которого розовело лицо, переливались шелком волосы, свободно рассыпанные по плечам. Золотое платье не подчеркивало, а скорее намекало на прелестные линии тела под ним. И она была счастлива, грустно понял Чезаре, счастливее, чем он когда-либо видел ее.

— Вулф, — приветствовал Чезаре кузена.

— Чезаре, — улыбнулся тот. — Вот и все, дуэли не будет, — шепнул он Робин, переложив ее руку на руку Чезаре. — Кажется, я вполне заслужил место шафера на свадьбе, — добавил он, уходя.

Чезаре не обратил внимания на шутку кузена, он был доволен, что рука Робин осталась там, куда положил ее Вулф.

А еще он вдыхал тонкий запах ее изысканных духов, чувствовал ее тепло и хотел, чтобы она оставалась с ним рядом как можно дольше…

— Может быть, потанцуем?

— Но танцы только после ужина, — улыбнулась Робин.

— Знаю. Однако место есть, музыка играет, — он показал на музыкантов, — я так хотел бы потанцевать с тобой, Робин.

Все примут нас за сумасшедших, подумала Робин.

Ну и что?

Гости расступились и с удивлением смотрели, как они танцуют.

Она бы весь вечер провела так в его объятиях под звуки музыки, но ей непременно нужно поговорить с ним.

— Хочешь узнать, почему здесь Вулф?

— Нет. Я решил прекратить строить догадки.

— Да?

— Помнишь, чем закончилась моя последняя попытка?

— Ты чуть не женился на мне, — кивнула Робин.

Чуть. Почти. И это чудо, которое сейчас находится в его руках, стало бы его женой. Правда, по совсем неправильным причинам. И теперь она ненавидит его.

— Как твой отец?

— О, папа очень хорошо, спасибо. А Марко?

— Отлично. Я почти все свободное время провожу с ним. А ты работаешь в «Ингрэм паблишинг»?

— Пока да, — ответила она, стараясь избегать его взгляда.

— Пока? — Робин не собиралась оставлять работу в фирме отца и после замужества. Что же изменило ее намерения? Или… кто?

Переполненная людьми комната — не лучшее место для того, чтобы сообщить Чезаре новость, подумала Робин.

Но вдруг мне не представится другой возможности?..

— Я проработаю еще около четырех месяцев. Потом уйду в отпуск по беременности.

Робин наблюдала за реакцией Чезаре — сначала удивление сродни испугу от невозможного, потом шок, потом масса других эмоций, которые сменяли друг друга в его глазах.

— Робин… — сумел выговорить он, — Я думал, ты не можешь…

— И я так думала, но ошиблась, — счастливо улыбнулась она.

— Робин, ты говоришь… Ты… Это…

— Да. И еще раз да. Это так. Через шесть месяцев у меня родится нашребенок. Представляешь, после всех моих проблем, исследований и тестов я прошла отметку двенадцати недель. Что ты делаешь, Чезаре? — засмеялась она, когда тот твердо взял ее за руку и повел через толпу к своему персональному лифту.

Толпа расступалась и внимательно смотрела на них. Спектакль закончился, когда закрывшиеся дверцы лифта оставили их наедине друг с другом.

— Не знаю, что сказать, — тихо выговорил он.

Робин чувствовала, как ее улыбка тускнеет. Но она не сошла с ее лица. Ведь, что бы он ни сказал, она носит его ребенка.

Это чудо, о котором и мечтать было невозможно! Она щипала себя каждое утро, чтобы убедиться, что это не сон. Не сон. Врач подтвердил, что не сон. Тот самый врач, который консультировал ее раньше, при Джиле.

Но одна волшебная ночь с Чезаре изменила все. И она носит ребенка Чезаре! Поэтому ей и надо было поговорить с ним. Сказать ему, что он станет отцом.

— Ты и не должен ничего говорить. Просто я считала, ты имеешь право знать, и все.

— Все?! Робин, ты… — Двери лифта открылись, и Чезаре замолчал.

— А Марко здесь? Можно повидать его?

— Конечно, думаю, он еще не в постели.

Робин заторопилась в детскую. Ей не терпелось повидать пленившего ее ребенка. К тому же ей хотелось отложить разговор с Чезаре — неизвестно, что он чувствует в связи с ее беременностью. Ведь он не пытался увидеть ее все эти долгие три месяца.

Возможно, это ничего для него не значит…

Робин уселась на пол с Марко, забыв про свое роскошное платье, забыв про все — она погрузилась в игры с малышом, держала его на руках, смеялась и наслаждалась его заливистым смехом…

А Чезаре? Чезаре старался осознать новую реальность.

Робин счастлива, потому что ждет ребенка.

Его ребенка!

Три месяца без Робин стали для него адом. Настоящим адом. И сейчас он с трудом мог поверить, что она здесь, с ним. Да еще носит их ребенка.

Ребенка, которого они вместе создали в ту незабываемую ночь.

— Не хмурься, Чезаре. Я ничего не жду от тебя. Я только думала, ты должен знать о своем ребенке.

Ничего не жду!..

— Робин, — Чезаре уселся рядом с ней на пол и усадил Марко между ними, — я… переполнен твоей новостью…

— Конечно. Со мной было то же сначала. А теперь я… просто счастлива, — засмеялась она.

Чезаре взял ее лицо в свои руки и смотрел ей в глаза, в глаза, которые все эти ужасные месяцы преследовали его во сне и наяву.

— Ты очень красива, Робин, очень, очень, очень красива. Я не могу сказать, как… как я люблю тебя. Я так сильно люблю тебя, что это не выразить словами!

Робин недоверчиво смотрела на него, боясь шелохнуться.

— Ты… ты любишь меня? Из-за ребенка?

— Нет. Я любил тебя три месяца назад, когда и речи не было о ребенке! Я не мог не отпустить тебя тогда — я слишком обидел тебя… Робин, я люблю тебя больше жизни. Эти три месяца были для меня пыткой, я так тосковал…

— Любил… три месяца назад?

— Я причинил тебе столько боли своей вендеттой, я так ужасно оскорбил тебя… Не решался даже попросить, чтобы ты дала мне еще шанс. Позволил тебе уйти, потому что любил, потому что не заслуживал тебя. А сейчас я прошу: дай мне еще шанс доказать, как я люблю тебя, как дорожу тобой, как я хочу, чтобы мы поженились и были вместе навсегда…

— Но… но… я не могу… — Робин не смела поверить, что Чезаре любил ее все эти месяцы…

— Ты не можешь простить меня, я понимаю, — горестно сказал Чезаре, поднялся и вышел.

Робин уложила Марко и поспешила за Чезаре. Они и так потеряли столько времени!

— Что… Что ты делаешь, Робин? — спросил Чезаре, когда Робин бросилась в его объятья.

— Я люблю тебя, люблю, люблю, люблю! — покрывая его лицо поцелуями, твердила она. — Я боялась твоей жалости, не знала о твоей любви!

— Я жалел только себя — тупой, бессмысленный, заносчивый…

— Эй, выбирай выражения, когда говоришь о человеке, которого я люблю!

— Ты была права! Пьер Дюпон достаточно наказан — у него нет Марко.

— Я рада, что ты не будешь мстить ему, Чезаре!

— Робин, а нам можно заниматься любовью? Тебе не вредно? Или ребенку? Если вредно, я просто крепко обниму тебя и больше никогда никуда не отпущу.

— Не вредно, Чезаре.

— Марко будет вне себя от радости — еще одна сестренка! — говорил Чезаре, целуя пальцы Робин.