– Я хочу найти… – начал Торн.

– Я избавлю тебя от необходимости тратить лишние слова, – прервал его Эстабиль. – Ты хочешь найти Тэйну. В этом мы тебе поможем.

Он проворно соскочил с трона-лилии и продолжал:

– А теперь, когда все улажено, не откажешься ли разделить с нами трапезу?

– Охотно сделал бы это, – заверил его Торн, – но поверь, я должен как можно скорее отыскать Тэйну. Я бы предпочел задержаться лишь настолько, чтобы выпить с тобой чашу дружбы, хотя если бы я так не спешил, то с радостью принял бы твое приглашение. Уверен, что ты понимаешь меня.

– О да, конечно же, понимаю, – ответил Эстабиль. Повернувшись, он поднял руку, и маленький бородатый ульф тотчас ударил в гонг.

Из пещеры на склоне холма выпорхнула хрупкая фигурка – Торн тотчас же узнал Эринэ. За ней следовала юная ульфийка, которая несла на золотом подносе три крохотных кубка из платины, искрящихся драгоценными камнями, и кувшинчик. Торн отсалютовал дочери вила, и девушка улыбнулась ему.

– Я надеялась, что сяду с тобой за пиршественный стол, – сказала она, – но раз уж ты не можешь задержаться, прими эту чашу дружбы и прощания.

С этими словами Эринэ наполнила кубки, подала один Торну, другой своему отцу, а третий взяла сама.

Эстабиль поднял кубок.

– Был некогда рад таккорский, – начал он, – который, бродя по болотам, увидел, что ульфийской деве грозит опасность: на нее напало кровожадное летающее чудовище. Рад убил чудовище и спас ульфийскую деву, а оказалась она дочерью вила ульфов. Все ульфы, от вила до последнего его подданного, никогда этого не забудут. И этой чашей мы клянемся раду таккорскому в нашей вечной дружбе.

Вил и Эринэ поднесли кубки к губам, и Торн последовал их примеру.

– Рад таккорский с благодарностью принимает клятву дружбы от ульфов, – сказал он, – и глубоко гордится честью, которой был удостоен. В свою очередь он клянется в вечной дружбе Эстабилю, его прекрасной дочери и его верным подданным.

Когда они осушили кубки, Эстабиль снова поднял руку. Дважды прозвучал гонг за его спиной, и двенадцать ульфийских воинов, летевших по два в ряд, выпорхнули из пещеры у самой вершины холма. Воины несли кусок шелковой ткани длиной около восьми футов и шириной в четыре. Они приземлились перед вилом и отсалютовали.

– Рад таккорский готов к тому, чтобы его перенесли к дому Тэйны, – заговорил вил и повернулся к Торну: – Сядь посередине этого покрывала, мой господин, и тебя скоро и благополучно перенесут туда, где ты желаешь оказаться.

Торн был не слишком уверен в надежности этого средства передвижения, но сделал так, как ему было сказано.

Вил поднял руку. Трижды прозвучал гонг, крылья двенадцати ульфов стремительно зажужжали, и Торн почувствовал, что поднимается в воздух. Все ульфы, сколько их было в долине, залились песней. Торн помахал им на прощанье. Спустя мгновение он уже скользил над вершинами деревьев, и ульфийская песня замирала вдали.

Наконец внизу появилось озеро, посреди которого находился остров. Ульфы полетели прямо к озеру и опустили Торна в самом центре острова, на небольшой лужайке.

Один из ульфов указующе вытянул руку:

– Дом Тэйны вон там.

Торн напряг глаза, но не сразу сумел разглядеть то, что прежде совершенно ускользало от его внимания, – небольшой каменный домик, почти целиком заросший плющом и хмелем. Домик стоял в тесном окружении деревьев.

– А, – сказал он, – теперь вижу. Я весьма обязан вам и вашему виду за помощь. Передайте ему мою благодарность.

Маленький воин скатал покрывало, забросил сверток на плечо, и все двенадцать, отсалютовав Торну, молниеносно исчезли из вида.

Торн пересек лужайку и, подойдя к дому поближе, увидел среди зелени высеченный в камне круглый дверной проем. Дверь была распахнута настежь, и в проеме виднелась просторная комната с висячими креслами, диванами и очагом. Три круглые двери в стенах комнаты вели в соседние помещения.

– Тэйна! – позвал Торн и умолк, дожидаясь ответа.

Никто не откликнулся.

Он уже хотел позвать еще раз, но тут из дальней комнаты донеслось низкое раскатистое рычание. А потом оттуда молнией вылетел огромный мохнатый черный зверь с короткими перепончатыми лапами, шипастым, плоским, как весло, хвостом и крокодильей пастью. Торн мгновенно узнал псара.

Что было делать? Только одно – и побыстрее. Торн ухватился за ручку массивной входной двери и рывком захлопнул ее. И вовремя – здоровенная бестия тут же всей своей тяжестью ударилась в дверь изнутри. Торн крепко сжимал дверную ручку, и, как выяснилось, не напрасно – на нее нажимали с другой стороны. Вспомнив необыкновенную смышленость этих славных зверюшек, Торн не усомнился, что псар пытается открыть дверь.

Он озирался в поисках чего-то, чем можно было закрепить дверную ручку, когда вдруг опять услышал рычание, на сей раз позади себя. Торн развернулся и увидел второго псара. Черный, с кольцом ярко-желтой шерсти вокруг шеи, тот мчался прямо на землянина.

Увидев, что на него во весь опор мчится второй псар, землянин выхватил было меч, но тут же опустил его.

– Теззу! – воскликнул он.

Услышав свое имя, зверь резко остановился. Только что грозно мчавшийся на Торна псар игриво затрусил к нему и принялся прыгать вокруг землянина. В горле его зарокотало.

В этот миг завеса листьев раздвинулась, и оттуда, откуда только что вылетел Теззу, появилась стройная фигурка с корзиной, полной рыбы, и трезубцем в руках.

– Тэйна! – воскликнул Торн.

– Гар Ри Торн! Это ты!.. О, как я рада!

Швырнув на землю трезубец и корзину, Тэйна бросилась к нему, обвила руками его шею и, к немалому его замешательству, крепко расцеловала.

– Я уж думала, ты никогда не придешь… Я так боялась, что тебя убили!

– Пытались, и еще как, – отозвался Торн, – но я улизнул и вернулся – так быстро, как только смог.

– О, я верю, что ты торопился! Пойдем в дом, и я состряпаю что-нибудь поесть. Отчего ты стоишь под дверью и держишься за ручку?

– Оттого, что один из твоих псаров пытается открыть ее и добраться до меня.

– Это Ним. Пока я здесь, он не причинит тебе вреда.

Не слишком убежденный этими ее словами, Торн все-таки открыл дверь. Ним, огромный черный псар, вперевалку двинулся навстречу хозяйке, не обратив на землянина никакого внимания. Тот подобрал трезубец и корзину, и все вместе они вошли в дом.

Торн настоял на том, чтобы помочь Тэйне со стряпней, и скоро уже на огне варилось пульчо, а на решетке над очагом жарилась рыба и пеклись лепешки.

– Судя по твоим цветочным украшениям, ты побывал в гостях у Малого народца, – заметила Тэйна, переворачивая поджарившийся до коричневой корочки ломоть рыбы.

– Совершенно верно, – ответил Торн. – Собственно говоря, и сюда меня доставили несколько ульфийских воинов. Потом они отсалютовали мне и исчезли. Ты не знаешь, как это у них получается – делаться невидимками?

– Я сама много раз наблюдала за тем, как они это делают, – ответила Тэйна, – но вот как это у них выходит – понятия не имею. Наши ученые полагают, что ульфы каким-то образом окружают себя оболочкой из фотоэлектрического поля, которая вынуждает свет огибать ее. Поскольку мы видим лишь предметы, от которых отражается свет, то, что он огибает, остается для нас невидимым.

– Довольно разумное объяснение, – признал Торн, – но что собой представляет эта оболочка?

– С тем же успехом можно спросить: «Что собой представляет электричество, магнетизм, гравитация?» Мы только знаем, что, когда ульф устал, ослаблен раной или болезнью, он теряет способность создавать эту оболочку.

– Это объясняет, почему Эринэ стала видимой, когда ее преследовала летучая мышь, – она была измучена погоней.

– Летучая мышь?

Торн рассказал, как спас жизнь дочери вила ульфов, и в подтверждение своих слов показал кольцо.

– Это весьма ценный дар, и им не награждают по пустякам, – сказала Тэйна. – Такие кольца есть у меня и у моего отца, но лишь потому, что однажды он спас жизнь вила Малого народца.