– Мощи Торта, юноша! – воскликнул он. – С тех пор как я видел тебя последний раз, ты преуспел в обращении со скарбо.

– Я и сейчас всего лишь тренируюсь, – насмешливо ответил я, стараясь говорить медленно, чтобы правильно произносить слова.

Он покраснел и удвоил свои усилия. Лезвие его замерцало сплошными дугами в воздухе, каждый раз грозя смертью. Но злость его предоставила мне как раз тот шанс, который я и искал. Обвив его лезвие своим, я вырвал его у противника, как недавно у Ворна Вангала, и оно с лязганьем покатилось по полу.

С испуганным выражением лица он отпрыгнул назад, едва успев уклониться от выпада, который мог бы положить конец нашей стычке. Отпрыгнув, он громко закричал:

– Винцент! Марибо! Ко мне!

На его зов отозвались два дюжих негодяя, вскочивших в комнату через окно. Вооруженные длинными копьями с широкими лезвиями, они быстро покончили бы со мной, если бы позади меня не распахнулась дверь и в комнату не ворвались слуги, заслышавшие шум.

На минуту победа стала клониться на нашу сторону. Но тут и снаружи прибыло подкрепление. Главарь их успел подхватить скарбо, и вскоре от наших сил осталась лишь горстка людей. Нападавшие тоже несли потери, но они изначально превосходили нас числом.

Обезумев от суматохи схватки, я стал пробиваться сквозь ряды копейщиков в попытке добраться до их главаря. И тут в атаку бросились мои солдаты, подчиняясь резкому приказу их командира. Он же сам успел схватить меня за рукав.

– Башню нам не удержать, ваше высочество, – прокричал он. – Предателей слишком много. Надо бежать.

– Ни за что! Дайте мне только добраться до этих убийц! Я вырвался из его рук, но он вновь ухватился за меня, подзывая на помощь одного из охранников.

– Не заставляйте меня воспользоваться силой, ваше высочество, – взмолился он. – Я должен немедленно увести вас отсюда. Иначе я буду считать себя изменником по отношению к вашему отцу-императору.

Они вдвоем выволокли меня из комнаты, тут же заперев за собою дверь. Мгновение спустя мы оказались в лифте и устремились наверх, где по спиральной лестнице забрались на крышу. Далеко внизу слышался треск взломанной двери – доказательство того, что пал последний охранник.

Меня втолкнули в самый большой из воздушных кораблей и торопливо усадили на подушки.

– Работ доставит вас на место, – сказал комендант. – Я же сначала понадежнее прикрою дверь на крышу, а потом двинусь вслед за вами на одноместном аппарате.

Работ, высокий жилистый юноша с едва начавшей проступать рыжеватой бородкой, влез в кабину и сел рядом со мной. Как только он устроился, корабль начал подниматься – поначалу медленно, но набирая инерцию движения с каждым мгновением и наконец устремляясь вверх с пугающей скоростью.

Мой пилот, глянув вниз, чтобы сориентироваться, внезапно откинулся на спинку кресла и выдохнул:

– Нас заметили! Два их боевых судна взлетают, чтобы отсечь нас от дворца.

Едва он успел выговорить это, на нас упал луч прожектора. Мгновение спустя пуля, рикошетом отскочив от палубы, снесла часть ограждения. Стреляли из матторка.

Ужасающий обстрел преследовал нас во время нашего стремительного подъема. Внезапно мы вошли в плотную облачность, скрывшую нас от прожекторов врага. Еще несколько минут подъема, и мы включили передние прожектора. Работ подсоединил внутреннее освещение от крошечной лампочки у нас над головами.

Мой пилот наклонился вперед и посмотрел на небольшой прибор, подвешенный спереди на проволоке.

– Боюсь, мы заблудились, ваше высочество, – озабоченно сказал он. – Должно быть, один из снарядов вывел наш компас из строя. Магнит сшибло.

Быстрый осмотр подтвердил его догадку. Магнит, крепящийся на задней палубе каждого олбанийского судна для противодействия сильному магнитному полю движущегося механизма, оказался сорванным одним из выстрелов матторка. И теперь стрелка компаса равнодушно показывала вперед, куда бы мы ни поворачивали.

Внезапный блеск луча прожектора, а затем и удар снаряда матторка предупредили, что враг нас увидел. Мы нырнули в нижнюю плотную облачность, а затем угловым движением рванулись вперед, да так быстро, что у меня дыхание перехватило.

– С какой скоростью мы летим, Работ? – спросил я, пытаясь как-то примирить мои ощущения с той калейдоскопической быстротой, с которой проносились за окнами нашей кабины облака, искрящиеся в свете прожекторов.

– Это судно рассчитано на передвижение в три четверти от ротации, – ответил он. – И мы движемся на самой большой скорости.

– Что ты имеешь в виду, говоря о трех четвертях ротации?

Вопрос мой изумил его.

– Как что? Ротация – это скорость, с которой Заровия вращается вокруг своей оси. А мы движемся со скоростью, меньшей на четверть.

Я произвел быстрый подсчет. Поскольку окружность Венеры чуть меньше земной и день ее равен двадцати трем часам и двадцати одной минуте, она вращается вокруг оси со скоростью более тысячи миль в час. А мы, по грубым прикидкам, летим со скоростью семьсот пятьдесят миль в час.

Мой пилот довольно долго держал судно в тучах, затем нырком отправил аппарат вниз. Этот маневр оказался почти равнозначен гибели: второй вражеский аппарат, очевидно летевший все это время снизу, открыл огонь. Я стал отвечать огнем из кормового матторка, уж не знаю, результативно ли, а Работ вновь начал уводить наше судно в облака. И вскоре мы снова пулей устремились вперед.

– Наши преследователи настойчивы, – небрежно заметил я своему спутнику.

– Так и дальше будет. Ведь впервые их главаря узнали. Несомненно, мы лишь вдвоем остались в живых после битвы в башне, а следовательно, только мы двое можем обвинить Талибоца.

– Кто это такой – Талибоц? – задумчиво спросил я.

– Неужели ваше высочество не помнит Талибоца? Самый могущественный дворянин Олбы. Уже давно ходят слухи, что он организовал заговор, но прямых доказательств не было. Теперь он должен нас убить, преследуя две цели: лишить престол наследника и заставить замолчать свидетелей его вероломства.

Какое-то время мы летели молча. Я подсчитал, что если мы все это время летели по прямой, то должны находиться в тысяче миль от точки старта. Наконец, почувствовав, что мы, наверное, оторвались от преследователей, Работ вновь спустился ниже облачности, на этот раз выключив все огни в целях предосторожности.

Он внимательно огляделся и включил огни, совершив тем самым роковую ошибку. Тут же загремели выстрелы, и один из снарядов, угодив в кабину сзади, взорвался с оглушительным звуком. Работ погиб мгновенно, тело разлетелось в клочья.

Прожектора наши отключились под воздействием взрыва, но мощный луч света продолжал цепко держать наш корабль сзади, а следующий снаряд снес нашу корму. И корабль, отчаянно дернувшись, начал падать, безостановочно кувыркаясь. Я изо всех сил цеплялся за сиденье.

Обломки летели вниз, с каждой секундой набирая ускорение, и мне оставалось лишь ждать страшного удара о землю. Однако, к моему удивлению, корабль врезался в воду и быстро стал тонуть. Кабина мгновенно наполнилась водой через дыру в куполе, пробитую снарядом матторка. Но эта же дыра стала и путем к моему спасению. Придя в себя от потрясения, я протиснулся наружу.

Несколько секунд я продолжал погружаться, несмотря на яростное барахтанье, увлеченный инерцией корабля, который я только что покинул. Затем я остановился и постепенно начал подниматься. Легкие от недостатка кислорода уже готовы были взорваться.

После этой растянувшейся на века пытки я вынырнул на поверхность и поплыл, вдыхая влажный соленый воздух.

Во тьме заровианской ночи, когда сквозь редкие прогалины в облаках едва успевают моргнуть одна-две звездочки, невозможно определить направление движения. Но далеко справа мне слышался знакомый шум – прибой у берега. На этот-то звук я и плыл не торопясь.

По мере продвижения звук становился все громче, и вскоре я опустил ногу в попытке нащупать дно. Не дотронувшись, я поплыл дальше. Вторая попытка оказалась успешнее, и я встал, но тут же был сбит с ног огромной волной. Я с трудом поднялся и, полуплывя, полупродвигаясь по дну, потащил свое измученное тело вперед, пока не выбрался на песчаный берег, подальше от прибоя.