Теперь от меня потребовались все силы, чтобы уклоняться от возникающих то тут, то там камней, и вот мы уже летели вперед с пугающей скоростью, на гребне огромной волны в каком-то глубоком ущелье, откуда ничего не было видно. Чем дальше мы неслись, тем уже становилась река, тем сильнее течение, тем опаснее камни. И вполне возможно, что эта река Жизни – как называл ее Пангар – могла стать для нас рекой Смерти.

Как я ни старался, но все же мне не всегда удавалось уберечь судно от столкновения с валунами, попадавшимися на нашем пути. Изумляла меня крепость бортов лодки, сделанных из этого прозрачного материала.

Мы почти миновали быстрину, и я уже собирался выдохнуть с облегчением, когда случилось неожиданное. Нос ударился о скрытый водой камень, лодку развернуло бортом К течению, и мы перевернулись.

Погружаясь в воду головой вперед, я услышал вскрик, Лорали. Металлическое весло, в которое я машинально вцепился, стремительно увлекало меня на каменистое дно. Я отпустил его и изо всех сил рванулся к поверхности. Смахивая воду с ресниц, я огляделся. Быстрое течение уже вынесло меня из быстрины на более глубокую воду. Я крутил головой во все стороны, но не видел никаких следов принцессы.

Мимо меня проплывала наша перевернутая лодка, из быстрины стремительно выносило еще три лодки вверх килем, но за ними выплывали еще две, с четырьмя стражниками в каждой.

Набрав воздуха в легкие, я нырнул в том месте, где, по моим расчетам, могла находиться Лорали, и проплыл, сколько мог, под водой. Вновь вынырнув на поверхность, я увидел, что она плывет к берегу футах в ста впереди меня. От меня ее скрыла наша перевернутая лодка.

Увидев, как из быстрины невредимой выходит первая лодка с доравианцами, я припустил вслед за принцессой. Но как только стражники оказались в спокойной воде, они взялись за весла с такой решимостью, что я понял – они доберутся до меня раньше, чем я – до берега.

Оружие своим весом здорово мешало мне, но я колебался, не решаясь расстаться с ним, тем более что, если бы я и отцепил ремень, все равно не добрался бы до берега раньше, чем стражники.

Наконец меня и лодку разделяли лишь пятнадцать футов. Передний гребец отложил весло и взялся за саблю. Подняв оружие над головой, он наклонился, собираясь нанести мне удар по голове. В то же мгновение я нырнул, сделал петлю под водой и выплыл под кормой их лодки. Схватившись за края обеими руками, я опрокинул лодку, отправив всю четверку в воду. Никто из них не всплыл. Металлические люди явно не умели плавать.

К этому времени последняя лодка, вырвавшись из быстрины, устремилась ко мне. Я уже вновь плыл к суше, на этот раз надеясь добраться туда. Лорали, уже с берега, окликала меня:

– Скорее. Сюда плывет ильник.

Я глянул назад, и этот ильник не понравился мне с первого же взгляда. Гигантская рептилия с зеленым телом, как у ящера, змеиной шеей и огромной головой.

Я отчаянно погреб к берегу, но и гребцы подналегли. Поднятый ими шум привлек внимание рептилии. Внезапно изменив направление движения, она устремилась к лодке.

Почти добравшись до берега, я опустил ноги, нащупал дно и выбрался из воды. И только я шагнул на откос берега, как вскрик принцессы заставил меня обернуться.

Выгнув змеиную шею и разинув огромную пасть, ящер сверху вниз устремился на середину лодки. Один из стражников ткнул саблю в пасть, а двое других принялись рубить чешуйчатую шею, но без видимого результата. Рептилия же схватила лодку чудовищной пастью, высоко подняла ее над водой и встряхнула, как терьер крысу. Вылетев слева и справа, тела четырех стражников рухнули в воду и исчезли.

– Пойдем. – сказала Лорали, потянув меня за руку. – Эта тварь так же быстра на суше, как и в воде. Так что давай скроемся, пока она не переключилась на нас.

– С большим удовольствием, – ответил я, и мы оба торопливо скрылись в папоротниковом лесу.

Какое-то время мы бежали бок о бок, погружаясь по щиколотки в мох, устилающий лес.

– Пить хочу, – сказала Лорали, – и есть. А ты?

– С голоду умираю. Ничто бы не удовлетворило меня сейчас так, как здоровенный бифштекс. Все эти стручки хороши как закуска, но голод утоляет только мясо.

– Я потеряла лук и стрелы, – уныло сказала она. – И обойму с разрывными пулями, которую ты дал мне. Когда лодка перевернулась, я все выронила.

– Не обращай внимания. У меня-то лук и стрелы сохранились да еще одна обойма разрывных имеется. В конце концов, такие игры для мужчин, а женщинам положено за домом присматривать.

– За домом? Что ты этим хочешь сказать?

– Ну… э… я просто привел такое сравнение – между нами и людьми примитивными. Видишь ли, там мужчина ходит на охоту, в то время как его подруга следит за пещерой, или за деревом, или еще за каким-то там местом, где они живут.

– Его подруга? Что-то я не пойму этого сравнения.

– Ну как же, ведь мы с тобой сейчас как раз и ведем такой примитивный образ жизни и…

– Принц Зинло, – сказала она, внезапно останавливаясь и поворачиваясь лицом ко мне, – может быть, вы прекратите выражаться общо и скажете более конкретно?

– Да, – горячо воскликнул я. – Я скажу вам более конкретно. Я не хотел, но, похоже, слова мои выдали мысли. Я люблю вас, Лорали. Я хочу, чтобы вы стали моей женой, моей принцессой. Но даже если я вам совсем не нравлюсь, я все равно буду жаждать вас до тех пор, пока уничтожитель всех желаний не покончит с моим существованием.

– А я уж думала, – сказала она тихо, – что никогда не заставлю тебя произнести эти слова.

И я еще не успел осознать всего смысла этих слов, как руки ее обвились вокруг моей шеи, ее теплые алые губы приглашающе открылись. Я прижал ее к себе изо всех сил и обрел новую Лорали – нежную, покорную и страстную.

– Я полюбила тебя в первый же час нашей встречи, – сказала она, – когда ты зашвырнул в кусты моего назойливого кузена.

Ее ладонь ласкала мою щеку, оглаживала обветренное лицо. Но едва я наклонился, чтобы насладиться сладостью ее губ, как позади раздался хруст ветки, и я резко повернулся, ухватившись за рукоять сабли.

К моему удивлению, я увидел принца Гадримеля, стоящего совсем недалеко от нас.

– Тысячу извинений за то, что помешал, – пролепетал он. – Клянусь бородой Торта, я бы ни за что не нарушил безмятежный покой этой любовной сцены, если бы не приближающаяся тьма да неблизкое расстояние до лагеря.

Слишком ошеломленный, чтобы отвечать, я лишь, широко раскрыв глаза, смотрел на насмешливо улыбающегося принца, который поигрывал драгоценным брелоком на груди да строил глазки Лорали.

– Ты, несомненно, счастлива видеть меня, милая кузина, – продолжил он на своем жеманном патоа, усмехаясь, – столь счастлива, что мое появление лишило тебя дара речи. Подойди же и подари нежный поцелуй своему избавителю, забравшемуся в такую даль ради твоего спасения. Или ты щедро даришь свою нежность лишь за пределами семьи?

Кровь у меня закипела от такого нахального требования права на собственность, но я все же удержался и смог ответить:

– Принцесса Лорали дарит поцелуи только по собственному желанию. И хорошо бы вам это запомнить, принц Гадримель.

– А вам, принц Зинло, хорошо бы выучиться говорить только тогда, когда к вам обращаются. – Гадримель протянул руку к Лорали. – Пойдем, кузина, нам Надо добраться до лагеря до наступления темноты. Завтра мы окажемся уже на борту моего флагманского корабля и преспокойно отправимся ко дворцу моего отца.

Принцесса еще теснее прижалась ко мне и, глядя мне в лицо, ответила:

– Принц Зинло стал моим женихом. И я пойду только туда, куда направится он.

– Что ж, эта глупость зашла слишком далеко, – резко сказал Гадримель. – Вперед, воины!

На этот зов из-за папоротниковых деревьев вышла добрая сотня вооруженных людей из Алониджара.

– Схватить и связать этого упрямца, – приказал он, указывая на меня.

Когда дело было сделано, Гадримель подвел ко мне крепкого солдата.

– Останешься здесь с пленником, пока мы не отойдем подальше. А затем… – Он стал что-то нашептывать солдату на ухо. – После чего, – продолжал он, отступая назад, – заберешь его оружие, амуницию и вообще все то, что найдешь ценное, заберешь себе.