– О дорогая, – воскликнул Фацио, – простите меня, мне лучше уйти сейчас, я зайду как-нибудь потом.

– Не уходите, – вымолвила Адриана, рыдая. – Останьтесь, сударь, ради меня, прошу вас.

Элен и Шарлотта подошли к ней и начали успокаивать. Девочки гладили ее по голове и утирали платочками бегущие по щекам слезы. Выплакав накатившую боль, Адриана немного успокоилась и отослала девочек.

– Извините меня, – произнесла Адриана твердым голосом. – Кажется, я вас перебила, вы что-то хотели мне сказать?

Фацио растерянно пожал плечами.

– Я не помню, о чем начал говорить, – признался он.

– В таком случае расскажите, как вам удалось так быстро попасть в Версаль.

– О, очень просто, король сам послал за нами.

– За вами и Густавом?

– Да… в общем… нет… Я хотел сказать, он послал за всеми нами, за всей Академией.

– Что вы говорите?! – удивилась Адриана.

– Да, Академия переехала в Версаль. Мое оборудование прибудет сюда завтра.

– Это… это что-то невероятное, – запинаясь, произнесла Адриана. «Чистое безумие», – закончила она про себя. – Вам уже выделили помещение?

Фацио утвердительно кивнул.

– Жилые комнаты не такие большие, как хотелось бы, – признался он. – Но рабочие помещения вполне подходящие. Мы уже завтра можем начать работу. Конечно, я найду кого-нибудь, кто смог бы вас заменить, пока вы окончательно не поправитесь и…

– Что? Ах нет, сударь, я совершенно здорова, уверяю вас.

– Адриана, я и думать не смею просить вас приступить к работе сразу же после пережитого кошмара, я уверен…

– Нет, сударь! – почти закричала Адриана, сама себе поражаясь. – Я хочу сказать, Фацио, что сейчас работа необходима мне как воздух. Если я и дальше буду пребывать в праздности, мне не о чем будет думать, как только о пережитом кошмаре. В Сен-Сире нас приучили к тому, что работа – лучшее лекарство от всех болезней.

Он посмотрел ей прямо в глаза, будто пытался распознать ее истинные желания, затем неохотно кивнул.

– Как вам будет угодно, – сказал он. – Но мне бы не хотелось, чтобы говорили, якобы я заставил вас вернуться к работе слишком рано.

– Никто так не скажет, уверяю вас. Король, насколько мне известно, уже приступил к исполнению своих обязанностей. А его горе и страдания несравнимы с моими.

– Король, кажется, еще не совсем пришел в себя. – Фацио очень осторожно подбирал слова, стараясь дать понять, что истинное состояние короля должно описывать более мрачными красками.

– Вы видели его?

– Нас чуть ли не силой к нему доставили. Он потребовал… – Фацио замолчал, на лице его появилась странная гримаса. Адриана поняла, что он таким образом пытается спрятать улыбку. – Насколько мне известно, король всегда так галантен и любезен.

– Да. Я не припомню случая, чтобы видела его в гневе, – согласилась Адриана. – Полагаю, что у него сейчас тяжелый период. Он был груб с вами?

Фацио кивнул.

– Очень точное слово. Он потребовал, чтобы мы завершили работу немедленно. Понимаете, я пообещал ему создать нечто грандиозное.

– Я уверена, вы создадите, – успокоила его Адриана.

– Надеюсь на это, – искренне обрадовался ее поддержке Фацио. – Но дело в том, что мне требуется чуть больше времени, чем он отпустил.

– В таком случае мы должны приняться за работу, и как можно скорее. Давайте приступим прямо завтра.

Фацио сделал еще одну попытку воспротивиться, но отступил под твердым напором Адрианы.

Когда Фацио ушел, Адриана позвала гвардейца.

– Сударь, – сказала она, – завтра мне нужно будет вернуться к моей прерванной работе. Попросите у кого следует разрешения сопровождать меня в лабораторию Фацио де Дюйе. Я не могу больше сидеть взаперти.

Время шло, и тени за окном вытянулись, из серых сделавшись черными. Элен и Шарлотта зажгли камин. Адриана укуталась еще одним одеялом, шерстяным. Она вспомнила, как однажды мадам де Ментенон обмолвилась: «Людовик боготворит идеальную симметрию, поэтому двери должны абсолютно точно располагаться одна против другой. То, что это порождает чудовищные сквозняки, его совершенно не волнует».

Был уже поздний вечер, когда приехал Торси.

– Мадемуазель, – начал он, – я очень занятой человек. Кто-то пытался убить короля, и каждый из нас должен внести свой вклад в поиски злоумышленника.

– А разве не королевский камергер ведет расследование? – удивилась Адриана.

– Конечно, он. И именно он поручил мне проверить некоторые детали.

– Понимаю. Я обязана вашему визиту…

Торси наградил ее хищным оскалом улыбки:

– Я бы в любом случае вас навестил, мадемуазель, независимо от того, получил от вас приглашение или нет.

Адриана напряглась.

– Я вас не понимаю, – ответила она.

– Что ж, буду говорить просто и ясно. Вы помните наш разговор о герцоге Орлеанском и о том, как вас приняли в Академию?

– Конечно, помню.

– Тогда вы понимаете, почему я интересуюсь вашим разговором с герцогиней Орлеанской, который вы вели с ней незадолго до трагедии на барже.

Адриана почувствовала, как в ней против воли поднимается раздражение.

– Мы обменялись невинными любезностями, только и всего, – мы ведь сидели рядом.

– Я сам посадил вас вместе, чтобы посмотреть, что между вами произойдет. Поэтому будьте откровенны со мной. Так о чем шел у вас разговор? Что она вам сказала?

Адриана нахмурилась.

– Вы подозреваете герцогиню?

Лицо Торси потемнело.

– На герцога и герцогиню Орлеанских уже падало подозрение, когда умер первый дофин, а за ним герцог и герцогиня Бургундские.

– Король никогда не считал их виновными в этих смертях, не верил слухам и домыслам.

– О, я вижу, вы решили стать защитницей герцогини Орлеанской?

– Ни в коей мере, – ответила Адриана, но, к своему удивлению, почувствовала, что ей действительно хочется защитить герцогиню. – Если герцогиня участвовала в заговоре и причастна к покушению на короля, я молю Бога, чтобы он был милостив к ней, я ей помочь ничем не могу. А сейчас я лишь излагаю известные мне факты. Король никогда не верил, что герцог и герцогиня Орлеанские причастны к тому убийству. Скажу больше: король не верил, что это вообще было убийство. Виновницей их смерти он считал неизвестную и странную болезнь.

– Откуда вам это известно, моя дорогая? Вам же было всего девять лет?

– У меня хорошая память, сударь. Герцогиня Бургундская часто бывала в Сен-Сире. А несколькими годами позже, когда я уже стала секретарем мадам де Ментенон, эти сплетни все еще были на слуху. Но если ни король, ни королева им не верили, то почему я должна верить?

Торси тяжело вздохнул. Адриана заметила, что он сжал кулаки так, что у него побелели костяшки пальцев.

– Откровенно говоря, я сам никогда не верил этим сплетням. Я считал, что все три дофина и герцогиня умерли, повинуясь злому року. Возможно, от кори или скарлатины. Но сейчас я должен принять во внимание даже самые невероятные версии и предположения. И даже вас, мадемуазель, представить в роли убийцы.

– Я не имею никакого отношения к убийству, – твердо отрезала Адриана. – Мне неизвестно ничего, кроме того, что я видела своими собственными глазами.

– В таком случае расскажите мне, что вы видели.

Адриана подробно рассказала все, что могла вспомнить, включая разговор с герцогиней Орлеанской. Она умолчала лишь об одном: о записке и ее содержании.

Торси, выслушав ее, кивнул головой.

– Ничего нового из вашего рассказа я не узнал, но все же выражаю вам свою благодарность за предоставленные сведения. – С этими словами он поклонился и развернулся, чтобы уйти.

– Подождите, сударь, – остановила его Адриана, – подарите мне еще секунду вашего драгоценного времени.

Торси устало вздохнул.

– С превеликим удовольствием, сударыня.

– Я слышала, что по приказу короля Академия переехала сюда, в Версаль.

– Совершенно верно, и я одобрил это решение короля, – ответил Торси. – Таким образом, весь ход научной мысли оказался под моим пристальным надзором.