– Ты говоришь об аристократах?
Ган пристально взглянул на нее.
– Что я говорю, понять нетрудно. И если я не остановлюсь вовремя, наверняка за это поплачусь.
– Ган, я раньше никогда тебя не спрашивала. Из какого рода ты происходишь?
Ган молчал, казалось, у него перехватило дыхание.
– Из рода Йид Хекес, – изрек он наконец.
Хизи нахмурилась.
– Йид Хекес?
– Разве я неясно сказал?
– Я думала, все они…
Ган многозначительно взглянул на Хизи.
– Тебе все известно, не так ли? Да, всех их выслали – кроме меня. Мне пришлось только отречься от принадлежности к знати – письменно, кровью. Поэтому на самом деле я не принадлежу ни к одному роду.
– Но почему ты здесь остался? Ведь им дали какие-то земли на юге.
– Земли? Да, да… – пробормотал Ган. – Огромные поля хлопка, но книг там найдешь не много… Я не мог оставить библиотеку, девочка.
– Прости. Мне не следовало тебя расспрашивать.
Ган, достав тряпицу, промокнул испарину, выступившую у него на лбу. Строго взглянув на нее, он пожал плечами.
– Ты без устали задаешь вопросы. Это не так уж и плохо, – сказал Ган. Вдруг он наклонился к ней и прошептал заговорщически: – Но спрашивай обдуманно. Будь осторожна, Хизи. Королевская Кровь не защитит от Королевской Крови.
Он вновь уселся на табурет.
– А сейчас, – сказал он, – запомни: я не желаю видеть, чтобы ты здесь с кем-то кокетничала. Здесь библиотека, а не танцевальная зала. Ступай домой. На сегодня я закончил работу. Поднимусь к себе и выпью стаканчик вина.
Через несколько дней к ней опять пришли крови. Их предваряли судороги и другие неприятные ощущения, но жара и тошноты не было. Настроение у Хизи было подавленное; Квэй сказала, что так и должно быть, но от этого было не легче. Тоску ее нельзя было объяснить столь простой причиной. Все то тайное и страшное, что она, казалось, почти забыла, вновь вернулось, дразнящее и пугающее. Больше всего Хизи боялась, что жрецы как-нибудь узнают и опять придут ее испытывать. Хотя она до сих пор не вполне поняла, что они желают выведать, печальный опыт – исчезновение Дьена – наталкивал на мысли о неминуемой опасности. Хизи подумывала о том, не спросить ли ей кого-то, кто не был слугой и на ком не лежал Запрет. Сестру, например, или мать. Но разговор этот мог плохо кончиться и для нее, и для того, кому она стала бы задавать подобные вопросы. Хизи тщетно билась над разгадкой – и это повергало ее в тоску. Однажды она забрела на крышу Главного Дворца и стояла там, глядя вниз на плиты мостовой, как не раз это делала в детстве. Искушение броситься вниз было не слишком велико, хотя желание это Хизи переживала уже не в первый раз. Прошло уже много времени с тех пор, как Хизи впервые посетили мысли о самоубийстве. Она рассматривала такую возможность вполне серьезно. Но с тех пор, как Хизи задумала разыскать Дьена, она редко предавалась отчаянию. Вот уже три года девочка вела розыски, и это спасало ее. Ей доставляло удовольствие смотреть на крохотных людей внизу и думать о том, что краткий, стремительный полет – и вот она уже среди них, обретшая желанный покой и освобождение. Хизи позволяла себе тосковать и тратить время попусту и в этом обретала утешение. Она конечно же не прыгнула вниз, и даже Тзэм, который всегда был поблизости, как ни старалась она от него ускользнуть, даже Тзэм не верил всерьез, что она способна покончить с собой. Это была всего лишь игра, причудливый вымысел, который она в себе взращивала.
И все же есть возможность, напоминала себе Хизи. Возможность не разделить судьбу Дьена, которая представлялась ей все ужаснее. Уж лучше броситься с крыши, чем покорно вынести все, что уготовили ей жрецы.
Тзэм теперь возвращался домой незадолго до Хизи, чтобы узнать, не поджидают ли ее там жрецы. Хизи уже привыкла ждать его, затаившись во тьме покинутого Дворца, пока слуга не убедится: возвращение безопасно. Это утешало Хизи, во всяком случае, она сможет решить, подчиняться ли ей вновь унизительному, мерзкому ритуалу. Тем временем девочка начала готовиться к новому спуску в подземелье. Она запаслась мотком веревки, заправила маслом фонарь и заставила Тзэма подыскать подходящую одежду. Тзэм раздобыл для нее одежду, которую носили мальчики, работающие на пристани: длинные штаны, запачканные смолой, и такую же рубашку. Костюм пришелся ей впору, не стеснял движений и мог предохранить от ссадин. Одежда знати ей не подошла бы, так как и мужчины, и женщины носили пышные, длинные и короткие юбки и балахоны, которые шили из дорогих непрочных тканей. Хизи понятия не имела о том, как выглядят штаны – очень забавное одеяние, состоящее из двух трубочек, сверху сшитых вместе, – если бы не подарок Йэна. Желая побольше разузнать о племени менг, Хизи нашла это слово в указателе и не поленилась прочесть маленький, но содержательный трактат. Там говорилось, что племя носит штаны, так как именно эта одежда лучше всего подходит для всадника. Хизи догадалась, что такого слова на ее родном языке, языке страны Нол, не существует. Оно является заимствованным.
Хизи примеряла свою новую одежду ночью, пока Квэй спала. Плохо, конечно, что ей пришлось вовлечь в свою безумную затею Тзэма. Хизи ни за что не хотелось вмешивать еще и Квэй. В штанах Хизи чувствовала себя не совсем ловко, они ей немного жали. Она попыталась вообразить себя верхом на лошади, придав лицу то же дикое выражение, как и у маленькой полуженщины-полулошади. Расхохотавшись, Хизи стащила с себя костюм и спрятала его под матрас.
Ей опять приснилось, что она в лесу. Но теперь она увидела мужчину. Кожа у него была светлая, как полотно, а волосы непривычного коричневого оттенка. Глаза были серыми, как Река утром. Хизи подумала, не водяной ли это дух. Смутное чувство вины усилилось, и вдруг она оказалась во Дворце Ленг, припав губами к воде из источника и изо всех сил желая, чтобы неведомый герой пришел и спас ее…
– Меня тошнило, – оправдывалась она перед кем-то, – я ничего такого не думала.
– Хорошо, – ответил ей чей-то голос, – а теперь просыпайся.
Хизи, вся в поту, очнулась на своей кровати и после долго не могла заснуть.
На следующее утро она проснулась угрюмая. С Тзэмом и Квэй она почти не разговаривала и в библиотеку пришла немного позже, чем обычно. Вез, на свое несчастье, попался ей, когда она подходила к зданию архива.
Увидев юношу, который стоял, прислонившись к стене и что-то бормоча, Хизи поджала губы.
– Напоминает себе, что надо дышать, – пробормотала она Тзэму.
– Принцесса сегодня не в духе, – чуть ухмыльнувшись, заметил Тзэм.
Хизи попыталась сделать вид, что не замечает Веза, но он шагнул ей навстречу, расплывшись в широкой улыбке.
– Доброе утро, принцесса, – сказал он радостно, – сегодня утром ты выглядишь великолепно.
– И ты тоже, – ответила Хизи, покосившись на его ярко-красную шляпу, оранжевый жилет и цветастую юбку, – очень, очень мило.
– Спасибо, – отвечал он, притворяясь, что не слишком польщен комплиментом. – Мне надо бы поговорить с тобой. Наедине, – закончил он, многозначительно глядя на Тзэма.
Хизи вздохнула.
– Ты не отойдешь ненадолго, Тзэм?
Сын великана пожал огромными плечами и отошел на несколько шагов.
– Мой отец, – заговорил Вез, стараясь сжимать губы наподобие сердечка, – мой отец передает через меня приглашение на обед. Он будет ждать тебя сегодня вечером.
Хизи с изумлением заморгала глазами.
– Боюсь, я не смогу прийти, – ответила она как можно вежливее.
– Ах, – сказал Вез, слегка нахмурившись, – мой отец приходил к твоей нянюшке. Как ее зовут – кажется, Хэй? – ну да не важно. Так вот, она сказала, что ты будешь свободна.
Вдруг Хизи охватила ярость. Этот олух подсылает кого-то к Квэй? Договаривается за спиной у нее, Хизи? Ей вдруг нестерпимо отвратительны сделались люди, вмешивающиеся в ее жизнь, составляющие планы и заговоры. В душе ее вдруг порвались какие-то путы, и что-то алое и горячее хлынуло наружу.
– Закрой рот! – прошипела она. – Убирайся вон, слышишь, ты!.. Слышишь?
