Несколько секунд хозяйка с интересом изучала лицо Аомамэ.

– А ты категорична, – сказала она.

– Пришлось стать, – парировала Аомамэ. И чисто для виду пригубила из бокала. – Не то чтобы очень хотелось…

Тишина затопила гостиную. Белые лилии задумчиво свесили головы, и только рыбки все шевелили плавниками в преломленном свете аквариума.

– Я могу устроить так, чтобы ты встретилась с Лидером один на один, – сказала хозяйка. – Это будет непросто и займет какое-то время, но в итоге я все организую. От тебя потребуется сделать то же, что и всегда. Однако после того, как все закончится, тебе придется исчезнуть. Сделать пластическую операцию. Уволиться с нынешней работы и уехать очень далеко. Сменить имя. В общем, бросить все, что у тебя сейчас есть, и стать другим человеком. За работу, само собой, ты получишь вознаграждение. Обо всем остальном позабочусь я. У тебя нет возражений?

– Я уже говорила: мне терять нечего, – ответила Аомамэ. – Работа, имя, нынешняя жизнь в Токио – все это для меня уже не имеет смысла. Так что возражений нет.

– Даже не против, если тебе поменяют лицо?

– А что, можно сделать его симпатичнее?

– Если захочешь – можно, – серьезно сказала хозяйка. – Разумеется, лишь до определенной степени, но с учетом всех твоих пожеланий.

– Тогда бы и грудь переделать…

– Хорошая мысль, – согласилась хозяйка. – Для маскировки и это важно.

– Шучу, – вздохнула Аомамэ. – Грудь у меня, конечно, не ахти какая, но пускай остается как есть. И носить не тяжело, и новых лифчиков покупать не придется.

– Ну, этим добром я тебя обеспечу в любых количествах.

– Я опять пошутила, – призналась Аомамэ.

– Прости, – слабо улыбнулась хозяйка. – Слишком редко ты шутишь, я пока не привыкла…

– В общем, против пластической операции я не возражаю.

– Тебе придется порвать со всеми друзьями.

– У меня нет тех, кого я назвала бы друзьями, – сказала Аомамэ.

И тут же вспомнила об Аюми. Если я вдруг исчезну, подумала она, возможно, Аюми почувствует, что ее бросили. А может, и предали. Но у этой дружбы с самого начала не было будущего. Аомамэ ступила на опасную дорожку, сойдясь так тесно с женщиной-полицейским.

– У меня было двое детей, – сказала хозяйка. – Сын и дочь на три года младше. Дочь умерла. Покончила с собой, я тебе рассказывала. У нее детей не было. С сыном у меня отношения не сложились, мы почти не общаемся. Моих внуков – трех его детей – я не видела уже очень давно. Тем не менее, когда я умру, большинство моего состояния унаследуют сын и внуки. Почти автоматически. В наши дни завещание уже не имеет такой силы, как раньше. И все же пока у меня есть свободные деньги, которыми я распоряжаюсь как хочу. Солидную часть их я собираюсь передать тебе, когда ты выполнишь эту работу. Пойми правильно, я вовсе не желаю тебя покупать. Я просто хочу сказать, что отношусь к тебе как к родной дочери. И мне правда жаль, что на самом деле это не так…

Аомамэ смотрела на хозяйку, не говоря ни слова. Будто о чем-то вспомнив, та поставила на стол бокал с хересом. Обернулась, полюбовалась на соблазнительные бутоны белых лилий. Вдохнула их призывный аромат – и снова повернулась к Аомамэ.

– Да, я хотела воспитать малышку Цубасу как дочь. Но в итоге потеряла ее. И помочь бедняжке ничем не смогла. Я просто сидела сложа руки и смотрела, как она уходит в ночную мглу. А теперь еще и тебя посылаю туда, где опасность на каждом шагу… Если б ты знала, как мне этого не хочется! Но к сожалению, никаких других способов достичь цели не осталось. Сама я теперь способна только на вознаграждение.

Аомамэ слушала, не говоря ни слова. Когда хозяйка умолкла, за стеклянной дверью прощебетала какая-то птица. Выдала длинную трель и тут же куда-то пропала.

– Этого человека необходимо ликвидировать любой ценой, – сказала Аомамэ. – Вот что сейчас главное. И я чрезвычайно благодарна вам за то, что вы настолько меня цените. Как вы знаете, я в детстве ушла от матери с отцом. А если точнее, они забыли обо мне еще раньше. Пробиралась по жизни без родительской опеки. И заточила свое сердце на выживание в одиночестве. Это было очень нелегко. Часто я казалась себе каким-то ошметком человека. Бессмысленным, грязным ошметком… Поэтому за то, что вы сейчас говорите обо мне, огромное вам спасибо. Хотя менять привычки уже поздно. Однако у малышки Цубасы ситуация совсем не такая. Я уверена, девочку еще можно спасти. Не стоит отказываться от нее так легко. Не теряйте надежды – и верните ее во что бы то ни стало.

Хозяйка кивнула:

– Кажется, я наговорила лишнего. Конечно же, я не отказываюсь от малышки. И постараюсь сделать все возможное, чтобы вернуть ее. Просто, как ты и сама видишь, я слишком устала. После того как я не смогла ей помочь, из меня будто ушла вся энергия. Нужно время, чтобы восстановиться. Хотя, может, я уже слишком стара? И сколько ни жди, силы не вернутся?

Аомамэ поднялась с дивана, подошла к хозяйкиному креслу и присела на подставку для ног. А потом взяла узкие, изящные ладони старушки в свои и крепко пожала.

– Вы невероятно сильная женщина, – сказала Аомамэ. – Вы способны преодолевать любые невзгоды лучше кого бы то ни было. Просто вы пережили шок и очень устали. Сейчас вам лучше поспать. А когда откроете глаза, вы обязательно вернетесь к себе настоящей.

– Спасибо, – отозвалась хозяйка. И стиснула пальцы в ответном пожатии. – Наверное, мне и правда лучше уснуть.

– Тогда я, наверно, пойду, – сказала Аомамэ. – Буду ждать от вас сообщений, а пока соберусь в дорогу. Надеюсь, много вещей не потребуется?

– Собирайся так, чтобы ехать налегке. Всем, что понадобится, я сразу тебя обеспечу.

Аомамэ отняла пальцы от хозяйкиных ладоней и встала.

– Отдыхайте, – пожелала она вместо прощания. – Все обязательно будет хорошо.

Хозяйка кивнула. А потом откинулась в кресле и закрыла глаза. Аомамэ бросила последний взгляд на рыбок в аквариуме, вдохнула аромат лилий и вышла из гостиной с высокими потолками.

У выхода ее ждал Тамару. На часах было пять, но солнце висело еще высоко и палило все так же нещадно. Идеально начищенные туфли Тамару сверкали на этом солнце, как зеркала. Редкие летние облака, словно избегая приближаться к разбушевавшемуся светилу, опасливо жались по краям неба. Хотя «сливовым дождям» полагалось длиться еще неделю-другую, вот уже несколько дней стояла жара, скорее свойственная середине лета, чем его началу. По всему саду в кронах деревьев стрекотали цикады. Совсем негромко, будто стесняясь. Но достаточно внятно, чтобы Аомамэ восприняла это как знак. Мир продолжал вертеться в том же порядке, какой царил до сих пор. Цикады стрекочут, летние облака бегут по небу, на ботинках Тамару – ни пылинки, ни пятнышка. Но именно это вдруг показалось Аомамэ необычным. Сам факт того, что мир продолжает вертеться как ни в чем не бывало, словно говорил ей: что-то не так.

– Послушайте, Тамару, – сказала Аомамэ. – Можно с вами поболтать? Есть минутка?

– Можно, – ответил Тамару, ничуть не меняясь в лице. – Время есть. Убивать время – составная часть моей работы.

Сказав так, он опустился в садовое кресло у выхода. Аомамэ пристроилась на соседнем. Они сидели в прохладной тени от крыши здания и вдыхали аромат свежей травы.

– Вот и лето в разгаре, – сказал Тамару.

– Уже и цикады поют, – согласилась Аомамэ.

– Цикады в этом году рановато распелись. В этих местах они скоро разорутся так, что хоть уши затыкай. Когда я останавливался в одном городке у Ниагарского водопада, там такой же грохот стоял. С утра до вечера, без перерыва. Словно скрежетали миллионы цикад.

– Вы бывали на Ниагаре?

Тамару кивнул:

– Ниагара-Фоллз – самый скучный город на свете. Я проторчал в нем целых три дня, но там совершенно нечем заняться – можно только слушать чертов водопад. Этот грохот так буравил мозги, что даже книжку не почитаешь.

– Зачем же вы там торчали целых три дня?