Джози, как всегда, суетилась на кухне, а Хитчинс привычно подошел обнюхать его.

— Эй, малыш. — Мужчина улыбнулся псу и повернулся к Джози. — Что случилось?

— Спасибо, что приехал, Раф. — Экономка вытерла руки кухонным полотенцем. — Мы по тебе скучали.

Он кивнул на пакеты.

— Я заехал в магазин по дороге, накупил всяких вкусностей.

— Ты слишком добр к нам! — воскликнула Джози, заглядывая в пакет. — О, семга! Может быть, мне удастся уговорить Элинор поесть хоть немного.

— Она не ест? — забеспокоился Раф.

— Очень мало. Элинор утверждает, что это всего лишь простуда, но я уверена, она подхватила грипп.

— Тогда почему ты не вызовешь врача?

— Я вызывала. Он приехал, но Элинор отказалась впустить его к себе. Сказала, чтобы я не совала нос не в свои дела и, если ей потребуется доктор, она сама его вызовет.

— Да уж, упрямства ей не занимать!

— Ты единственный, к кому она прислушивается. Может, Элинор не всегда показывает это, но она очень гордится тобой, Раф.

— Ты знала, что бабушка повесила мои картины в кабинете?

— Да, но Элинор запретила мне говорить об этом и…

— И ты сохранила все в секрете. А когда бабушка собиралась рассказать мне о них? И почему развесила их именно в тот день?

— Не знаю. — Очевидно, Джози была удивлена не меньше Рафа. — Возможно, потому, что ты был приглашен на ужин.

Мужчина покачал головой.

— А кто развешивал картины? Только не говори, что ты сама передвигала полки с книгами и все остальное, потому что я все равно не поверю. — Раф нахмурился. — Кэри?

— Боже мой, нет! Кэри о них ничего не знает. Сомневаюсь, что он бы согласился помочь. Элинор позвала Джема Хелфорда с сыном. Они приехали утром в субботу и за три часа все развесили.

— Но зачем?

— Спроси Элинор. — Джози вернулась к пакетам с едой. — О, Раф, сколько мы тебе должны?

— Забудь, — махнул рукой мужчина. — Где бабушка? В библиотеке, как обычно?

— Вообще-то она в спальне. Элинор теперь встает очень поздно. А иногда и вовсе весь день проводит в постели.

— Ты справляешься? Ведь тебе приходится то и дело бегать вверх-вниз по лестнице.

— Мне это полезно. Кроме того, если я и бегаю, то не по просьбе Элинор. Она ничего не требует. Даже еды.

— Черт! — выругался Раф. Дела обстояли хуже, чем он ожидал. И мужчина почувствовал себя виноватым, что не приехал раньше.

Он одним махом преодолел лестницу, остановившись перед спальней бабушки, чтобы отдышаться, потом постучал.

Некоторое время из комнаты не раздавалось ни звука, затем слабый голос позвал:

— Входи, Рафаэль. Если хочешь.

Мужчина не обратил внимания на последнюю фразу. Он не позволит упрямице так просто избавиться от него. Раф нацепил на лицо дежурную улыбку и вошел в комнату.

— Привет, бабуля, — поздоровался он. — Знаешь, который сейчас час?

Раф говорил с легкостью, но вид леди Элинор шокировал его. Она была очень бледна, ее волосы, которые всегда казались темнее, чем того требовали годы, поседели. Сейчас леди Элинор выглядела на все свои восемьдесят лет. У Рафа сжалось сердце.

— Кажется, уже за полдень, — отозвалась пожилая леди. — Зачем ты приехал, Рафаэль? Тебе, по-моему, все равно, как я себя чувствую.

— Это неправда, бабушка. Кстати, почему ты сама не позвонила и не сказала, что хочешь меня видеть?

— И услышать, что ты не желаешь тратить время на визит к старухе, которую презираешь? Нет уж.

— Я не презираю тебя, бабушка, — возразил Раф. — С чего ты взяла?

Леди Элинор отвернулась к окну.

— А что мне еще думать после того, как ты ни словом не обмолвился о маленькой выставке, которую я устроила для вас с Джульет? Я решила, что ты обижен на меня и поэтому не приезжаешь. Ты тогда уехал, даже не попрощавшись и не поблагодарив меня за мою доброту.

— Твою доброту? — не выдержал Раф. — Нет ничего доброго в том, чтобы заставить меня предстать перед картинами, которые, как я думал, давно проданы. И с каких это пор у тебя есть картины моей матери? Когда мама умерла, ты говорила, что они все или потерялись, или испорчены.

— Когда Кристина покончила с собой, хочешь сказать? — уточнила леди Элинор. — Да, Рафаэль, именно так и было. Как, по-твоему, я себя чувствовала, когда это произошло? Кристина моя дочь. Я любила ее. А она спуталась с итальянским фермером, который так плохо с ней обращался, что она вынуждена была пуститься в бега.

— Это неправда!

— Боюсь, ты ошибаешься.

— Нет. То есть… я знал, что отец иногда плохо обращался с мамой. Я помню, как они ссорились часами, но… мама не могла покончить с собой. Она… упала. С балкона в отеле.

— Эту версию я придумала сама. Ты был чувствительным ребенком, и я не знала, как ты воспримешь известие, что твоя мама покончила с собой. Долгие годы я думала, что так и умру с этим секретом. Но теперь ты уже взрослый мужчина, а я слишком стара, чтобы нести на своих плечах такой груз.

— Мама убила себя из-за отца? Это ты пытаешься мне сказать? — резко спросил Раф.

— Нет, Рафаэль. — Леди Элинор вздохнула. — У Кристины почти не было денег. Она забрала тебя и улетела в Швейцарию. Но, к сожалению, начала пить. Кристина почти ничего не писала, а денег становилось все меньше. Однажды она вышла на балкон номера в отеле и просто шагнула в темноту.

— Значит, мама все-таки упала.

— Да. Но сделала это осознанно. Кристина написала мне письмо. Оно пришло в Англию через два дня после ее смерти. В письме она просила меня воспитать тебя.

— Поэтому ты никогда меня не любила?

— Никогда тебя не любила? — изумилась леди Элинор. — Но я люблю тебя, Рафаэль. Я полюбила тебя, как только увидела в том приюте, куда тебя поместили. Я сразу узнала тебя. — Женщина всхлипнула. Ее слезы поразили Рафаэля до глубины души. — Ты был таким высоким. Таким красивым. И так похож на Кристину. — Леди Элинор снова всхлипнула. — Я никогда не пыталась связаться с твоим отцом. Ты для меня был сыном Кристины, моим внуком, а остальное не имело значения. — Она махнула рукой. — Потом, как я, кажется, уже рассказывала тебе, я узнала, что твой отец разбился в автомобильной катастрофе вскоре после разрыва с твоей матерью. Я подозреваю, что его смерть подтолкнула мою дочь к самоубийству, но теперь мы этого уже не узнаем. Однако у меня есть ты. И что бы ты ни думал, я никогда не сожалела о том, что забрала тебя в Трегеллин.

Раф молчал.

— О чем ты думаешь? — поинтересовалась леди Элинор.

— О том, как тебе трудно пришлось, бабушка, — честно признался Раф. — Нелегко потерять обоих детей.

— Да, смерть Чарлза тоже подкосила меня. Но я знала, что мне нужно вырастить двух маленьких мальчиков. Вы с Кэри помогли мне выжить.

— Но почему ты сказала, что картины мамы не сохранились?

— Так было проще.

— Проще?

— Проще для меня. Мне потребовалось много лет, чтобы простить Кристину. Я тогда собрала все ее картины и отправила на чердак. Туда же отправились твои ранние работы, которые я купила через посредников.

— Но зачем они тебе понадобились?

— Разве ты сам не понимаешь? Я думала, что если куплю их, то твои картины никогда не увидят другие коллекционеры. Я уже потеряла дочь из-за ее любви к искусству. И я боялась потерять тебя тоже.

Раф обнял женщину.

— Ты никогда не потеряешь меня, бабушка. Я с тобой. И никогда не оставлю тебя.

— Я знала, что ты такой же эмоциональный, как твоя мать, — всхлипнула леди Элинор. — Я ведь не железная, Рафаэль. Я обычная женщина.

Бабушка неожиданно отстранилась и вытерла слезы.

— Давай поговорим о чем-нибудь другом. Ты простил меня за то, что я заставила тебя провести весь вечер с Джульет?

Раф встал, не ожидая такого вопроса.

— Мне нечего прощать.

— Тебе не кажется, что Кэри странно относится к своей невесте?

— Странно?

— Да. Их помолвка какая-то необычная. — Женщина помолчала. — Джульет перед отъездом отдала мне кольцо твоей матери.

— Кэри купит ей другое.