Без денег, без образования. Прислугой куда-нибудь или в кафе посудомойкой? Хорошо, но до первой получки дожить надо. И еще рекомендации. И еще масса всякой волокиты. А там все быстро и просто: хорошая фигура, смазливая мордашка… и первые проценты с клиента.

Жак не смел глаз поднять, словно сам был виноват в случившемся. Конечно, он не сообщил о своем открытии, как договаривались, но Жанлен его понимал. Такие вещи не говорят по телефону. Да и зачем? Брат бросит работу, прилетит, а ей, может, давно на все наплевать. Она совершеннолетняя, делает, что хочет. И вообще, вопрос настолько щепетилен, что не знаешь, с какой стороны подойти.

— Я пойду за ней и заберу, — решительно сказал Жанлен, поднимаясь со стула.

— Я с тобой, — подскочил Жак.

Оставить его из-за простуды было бы кощунством. Есть вопросы, которые требуют пренебречь и здоровьем, и куда более ценными вещами. Вот только Жанлен не мог понять, зачем ему еще и брат в качестве прицепа? Он ведь не гулять идет, а выяснять отношения. Да еще какие! Здесь третий всегда лишний.

— Я один, мне просто надо одному. Если я ее приведу…

— Да-да, — быстро закивал Жак. — Я просто сейчас уеду к себе. Потом позвони, хорошо? В любом случае позвони. А то я не усну всю ночь.

Позвони.

Жанлен кивнул и, накинув куртку, вышел из дому. Стены коридора, потом фонари, улица все это вдруг показалось ему картонным: бутафория и ничего больше. Весь мир — сплошные декорации. Он не настоящий. Потому что в настоящем не должно быть такого. Почему она не пришла к нему? Ну почему? Сама! Все сама.

Так приучили ее с детства: заботься о себе сама, да еще мужчинам угождай во всех их прихотях.

Собственно, только повиноваться ее и научили, И ничего более. Как она его встретит? Как заговорит?

Тяжелое чувство угнетало Жанлена. Чувство, казалось бы, забытое им напрочь. Еще тогда, будучи адвокатом, он испытывал его, сопротивлялся ему, пытался быть беспристрастным в суде и не мог. Душа сама становилась на сторону правого. А ведь юрист не всегда защищает жертву. И вот это чувство снова навалилось на него.

Ужасное ощущение надругательства над святыней. То же самое испытываешь, когда кто-то срывает посаженный тобой же цветок. Жанлен слишком близко к сердцу принимал этот мир. В его сознании сложился некий идеальный вариант: справедливый, прекрасный, служащий добру и красоте. И это был его мир. Он чувствовал ответственность за него, ощущал свою причастность к каждому предмету, вещи. Это мой мир.

Как мой дом. И любое вмешательство грязи воспринималось им как надругательство, осквернение дорогих его сердцу идеалов. Разбирая очередное преступление, Жанлен каждый раз вновь и вновь переживал одно и то же. Представьте, что вы вышли из комнаты, а там за время вашего отсутствия покопались не просто чужие люди, а недруги. Они знали, где хранятся реликвии, и осквернили их особо изощренным образом. Они знали, где вы храните дневник, и надругались над ним. И вот именно такое чувство Жанлен испытывал сейчас. Изувечили прекрасный цветок, подрезали крылья великолепной птице. Еще одна жемчужина этого мира подверглась осмеянию и пошла по рукам. И у Жанлена стыла в жилах кровь, наливались силой кулаки — он не позволит. Никогда не допустит этого, пусть даже придется горы свернуть!

А еще в нем нарастал страх. А вдруг она откажется принять его помощь? Кого тогда обвинять? Сейчас можно укорять общество, обличать его. Но если это сознательный выбор, если она не примет его протянутой руки? Честно говоря, Жанлен с трудом мог представить надменное выражение на лице Ирен. Даже простую насмешку. Но кто знает, какие изменения произошли за два месяца? Что делать, если душа Ирен безвозвратно испорчена? Как достучаться до уже утраченных, быть может, лучших качеств?

Он не психолог. И здесь ему не победить. Душа человека — загадка, тут нужен тонкий мастер.

Жанлен прошел мимо Ньиве Керк, и его осенило. Напомнить ей о Боге? Нет. Лучше самому помолиться. О спасении. Если человек не найдет пути к другому человеку, то, может, Бог укажет, куда пойти?

Жанлен сел на ту самую лавочку, где тогда молилась Ирен, и закрыл глаза. Помоги мне.

Помоги. Благослови на праведное дело. Дай вырвать ангела из бесовских лап.

От этой короткой молитвы в груди Жанлена разлилось тепло, мягкое, ласковое. И какая-то уверенность поселилась в сердце, словно кто-то невидимый шепнул через плечо: «Все получится. Дорогу осилит идущий».

Вдруг за окном огненное зарево молнии осветило небо, крупные капли с новой силой застучали по крышам. Будто кто-то дал знать: иди, нелегок будет бой за человеческую душу, но иди.

И Жанлен побежал к выходу. Он чуть не сшиб в дверях прихожанина — так торопился. Холодные струи дождя хлестали по щекам, куртка намокла буквально через минуту, кроссовки захлюпали. Только не останавливаться! Чувствовался в груди некий импульс, неведомо откуда взявшаяся сила. Казалось, стоит перевести дух, стоит на мгновение хотя бы чуть-чуть замедлить свое стремительное движение — и все исчезнет, растворится в потоках дождевой воды.

Мир погрузился в густой туман. Непроглядная тьма свисала лохмотьями теней с крыш домов, а впереди показался розовый строй окон. Все словно происходило не по-настоящему, будто во сне.

Но дышалось легко и чувствовалось, как играет железными мускулами тело, готовое к схватке.

Они танцевали в полной тишине. Розовая подсветка обнажала движения красивых тел за витринами. Вот философия свободного секса, результат того, что человек уступил своим животным потребностям, инстинктам. Нет, этого не может быть, чтобы женщина сама согласилась заниматься подобными вещами. Или может?

И вот впереди Жанлен увидел ее; Буря гнева уже поднималась в душе. А вместе с ним противоречивые чувства охватили сердце. Это лицо!

Это милое лицо, искаженное гримасой отчаяния. Одновременно хотелось плакать и смеяться.

Она страдала. Страдала и мучилась этой ролью.

Плохая актриса, Ирен выдавала себя полностью. Чувство отвращения, написанное на лице ярко-красными буквами, наверняка привлекало определенных посетителей квартала. Есть мужчины, которые приходят сюда получить взаимное с партнершей удовольствие. Эти вполне нормальны, они отшатнулись бы от Ирен, как черт от ладана. Какое уж тут удовольствие, если чувствуешь, что женщина тебя почти ненавидит.

Вздрагивает от каждого прикосновения. Пытается скрыть истинные переживания и не может.

Другой сорт клиентов — извращенцы, которые в сексе удовлетворяют потребность властвовать.

Вот уж этим подавай смазливую девчонку, которая станет вырываться, заплачет, но в итоге подчинится, поскольку ей за это платят. Им охота поизмываться над женским телом, растерзать его своими ласками.

Возле окна Ирен таких клиентов стояло уже двое. Девушка улыбалась им, тряся ягодицами и полуобнаженной грудью, а Жанлен видел только дикий ужас в детских глазах. Там, в глубине зрачков, окруженных изумрудной радужкой, металась кроха и жалобно стонала: нет, не надо!

Уходи прочь. Только не это!

Что бы ни пережила Ирен за эти два месяца, она осталась прежней. Только еще более запуганной, только еще более готовой подчиняться прихотям любого тирана.

Жанлен постарался, чтобы девушка его не заметила, и вошел в дверь заведения. Его встретили две довольно приличные путаны. По крайней мере, они не были голыми.

— Ту, что на витрине, или показать еще кого-то? Вы, по-моему, не постоянный клиент. В первый раз у нас?

— Да, — кивнул Жанлен. — Ту, что на витрине.

— Отличный выбор, молодой человек, — изрекла вторая «леди». На вид ей было около сорока. Видимо, вся ее жизнь протекла в этом притоне, а теперь, когда краски юности поблекли, бывшая ночная бабочка обучала молодняк и занималась административными вопросами. — Сейчас позову, — сказала она и выскользнула. — Улыбайся, — шепотом потребовала наставница от своей ученицы. Жанлен отлично слышал ее слова, несмотря на игравшую в помещении тихую музыку. — И не трясись, пора бы уж привыкнуть. Он красавчик.