Она бросилась мне в глаза сразу, как только зашла: бело-желтые нарощенные волосы до пояса, черные очки в пол-лица, толстые губищи, надутые силиконом, ярко-красные искусственные когти, узкие джинсики, открывающие поясницу, туфли на каблуках, блестящая кофточка – ее я, заядлый читатель журналов, мгновенно определила как часть новой летней коллекции Дольче и Габбаны. И почему-то сразу ощутила неприязнь к этой особе. До того сильную, что сама удивилась! Это было тем более странно, что пару дней назад, встретившись с такой разряженной девушкой, я навярняка признала бы в ней родственную душу и захотела бы подружиться. Что же случилось? Почему вместо того, чтобы обрадоваться гостье, я подумала: «Кривляка! Наверняка она не умеет ни готовить салаты, ни жарить куриные крылышки! И вульгарная такая! Дали бы девицу мне – я бы ее в два счета переодела…»
– А что это у вас такой бардак? – выдала гостья в ответ на Колино приветствие. – Подносы со столов, что, не судьба убрать?
Менеджер вежливо извинился. Не объяснять же этой выпендрежнице, что сегодня его подвела вся смена.
– Ладно… – гостья скорчила такую рожу, как будто делает нам одолжение тем, что заказывает еду. – Что у вас тут, гамбургеры? Фу! Такую дрянь не ем! Налейте чаю. И, пожалуй, слайсик кэррот кейка.
– Кусочек морковного тортика? – на всякий случай переспросил Николай.
– Вы что, глухой?! Или русского языка не понимаете?! Слайсик кэррот кейка, я сказала!
«Интересно, за каким лешим она перевела название блюда на английский язык?» – подумала я, разыскивая полиэтиленовую перчатку.
– С вас сто десять рублей, – сказал Коля.
– Ничего себе! Ну обалдели! Так дорого, блин! Сто рублей – попить чаю в колхозной столовке! Сдурели! Вот жадность-то, а!
Гостья перебирала обзывательства, видимо, не догадываясь, что те, кого она обвиняет в жадности, отнюдь не назначают цен в кафе и получают за час меньше, чем стоит ее «кэррот кейк». Коля ничего не отвечал на оскорбления. Я тем временем столкнулась с непредвиденными трудностями.
Пирожные и тортики обычно брали с витрины одноразовой полиэтиленовой перчаткой, и я находила это довольно удобным. Только вот иметь дело с морковным тортом мне пока не приходилось. Он оказался таким мягким, что грозил превратиться в кашу от малейшего прикосновения. К тому же тот кусок, который я попыталась оторвать от большого блюда, выставленного на витрине, как назло, прилип. Не взять ли другой клин? Я протянула руку…
– Ты чего?! – зашептал еле слышно начальник. – Мы же договаривались: тортики продаем только по часовой стрелке! Они же там в соответствии со сроками хранения разложены!
Вот блин! Пришлось вернуться к прежнему, прилипшему куску. После нескольких моих попыток поднять его и перенести на тарелочку «слайс» разлепился по линии крема на верхнюю и нижнюю половины, обе измятые, совершенно непрезентабельные и с отпечатками моих пальцев.
– И вам хватит наглости подать мне эту раздавленную какашку? – живо поинтересовалась клиентка, наблюдавшая за процессом. – Господи, ну и сервис! Никогда в жизни не приду больше в эту рыгаловку!
– Не беспокойтесь, мы все заменим, – невозмутимо ответил Коля, пока я счищала с блюда и убирала на отдельную тарелочку останки погибшего «слайса». – Ульяна, вон там есть лопатка для торта!
– Где? – Я огляделась.
– Вот, ворона! – прокомментировала посетительница.
У меня от накопившейся усталости, нервотрепки, голода (было пора обедать) и обиды слезы подступили к глазам.
С помощью лопатки следующий по часовой стрелке кусок торта, конечно, отделился от блюда, но вот поднять его было проблематично. Невероятно тяжелый, высокий и хлипкий морковный торт угрожающе дрожал на лопатке и норовил плюхнуться с нее при малейшей неосторожности с моей стороны. Надо все-таки поддержать рукой с одной стороны. Но не голой же! Перчатку я уже сняла и выбросила. Придется надеть новую. Значит, опускаем лопаточку с куском пока обратно на блюдо…
– И долго ты еще намереваешься копошиться? – спросила хамка. – Это даже становится интересно!
Я сжала зубы. Надела перчатку на левую руку, снова воспользовалась лопаткой и наконец дотащила злополучный тортик до ожидавшей его тарелочки. Вот только как его теперь сгрузить сюда? Стоя никак не получится, слишком хлипкий, того и гляди второй кусок испорчу. Значит, придется на бок. Я наклонила лопатку и шлепнула клин на тарелку. Кипяток и чайный пакетик, приготовленные Колей, были уже на подносе.
– А нормально не судьба была поставить? Ну и бестолочь! И где только таких понабрали?! – услышала я вместо «спасибо».
И не выдержала.
– Слушай, ты, мартышка крашеная! Хватит оскорблять нас! Думаешь, в кафе пришла, так тебе все можно?! Думаешь, раз мы тут работаем, так мы не люди?! Посмотрела бы я на тебя на моем месте!!!
– Ульяна, прекрати! – воскликнул менеджер.
– Обалдеть! – завопила клиентка. – Обслуга совсем распоясалась! Тебя, колхозница, из какой деревни вывезли, ты, село, на каком рынке торговала? Я на твоем месте, ишь чего захотела! Да я туфли от Гуччи ношу, а ты слова такого, поди, и не знаешь!
Я, конечно, хотела ответить, что у меня есть и Гуччи, и Пуччи, и родители, которые купили эти вещи, и, в отличие от некоторых, еще и воспитание, но Коля зажал мне рот.
– Извините, пожалуйста! – сказал он расфуфыренной обезьяне. – Приятного аппетита.
– Сомневаюсь, что мне будет приятно есть ЭТО, – отозвалась посетительница, счастливая своим превосходством.
Судя по всему, сегодня был худший день моей жизни.
Из дневника Тани Шмаровой
«5 июля 2010.
Ну и денек сегодня на работе выдался! Всего второй раз – и сразу такой «сюрприз». Все пять человек, которые должны были выйти на смену вместе с нами, прогуляли, так что пришлось вертеться втроем – мы и менеджер. Так до часу и носились сломя голову, пока еще парочка работников не подтянулась. До сих пор перед глазами пельмени с сэндвичами вертятся! Кошмар. Хотя после этого мне, наверное, уже ничего не страшно на этой работе!
Ульяне, кстати, тоже уже ничего не страшно, потому что ее уволили. Много продуктов перепортила, а потом еще и гостье нахамила. Это к лучшему, наверно. Я видела, как ей было трудно. Слишком она бесхозяйственная, изнеженная для такой работы.
Впереди два выходных, ура! Чем бы заняться в это время: отсыпаться и набираться сил перед новыми сменами или все-таки взять несколько дисков в «RR-Group» и заработать еще пару сотен? Завтра решу, хочу спать…»
Глава седьмая,
в которой мне приходится обходиться без обеда и пить теплую газировку
Платье было на месте. Оно дожидалось меня. И размер мой остался. На всякий случай (для укрепления астральной связи между мной и фуксиевым чудом) я примерила его еще раз.
Подумать только! С нашего знакомства прошло уже две недели, а платье до сих пор не стало моим. И станет ли когда-нибудь вообще?
За всю эту эпопею с трудоустройством я заработала всего-навсего семьсот семьдесят рублей, и почти все – в «Гуддэе». Могла бы и больше, если бы во второй – и последний – день в фастфуде меня не оштрафовали на триста за оскорбление гостьи, порчу продуктов и метание помидоров в дверь черного хода. Впрочем, на платье мне не хватило бы и тогда. Даже теперь, когда на него объявили скидку и наряд мечты стоил уже не пять тысяч, а четыре с половиной, собранная мною сумма была ничтожно мала на фоне этой цены. Это если не учитывать того, что получить свой общепитовский заработок я смогу только в следующем месяце, когда гуддэевская бухгалтерия подготовит расчет. В реальности на руках у меня были лишь жалкие пятьдесят рублей за рекламу… ну, и очередная подаренная родителями тысяча.
…Я вышла из бутика. Что дальше? Заглянуть в обувную лавку или еще раз проверить отдел бижутерии? По правде говоря, не хотелось ни того, ни другого. «Эдельвейс» окончательно мне наскучил. Сейчас перекушу – и домой.
