Я умылась и пришла на кухню. Родители, как от них и ожидалось, завтракали. Наверняка они сами проснулась полчаса назад, а теперь подняли шум, чтобы сделать вид, будто они самые дисциплинированные жаворонки на свете. По телевизору передавали новости про сомалийских пиратов. Есть, как всегда по утрам, не хотелось, но нарезанная тонкими ломтиками ветчина выглядела аппетитно… И почему я не видела ее в холодильнике вчера вечером?

– Ульяна! – начал папа важным тоном. – Нам с матерью очень нравится, что у тебя появилось стремление зарабатывать самой. Трудолюбие – это ценное качество. В общем, твое поведение очень похвально…

Йесс! Наконец-то! Кажется, сейчас он скажет, что за хорошее поведение мне решено купить фуксиевое платье… и тогда можно будет больше не работать!

– Надеюсь, ты не слишком расстроилась из-за вчерашнего увольнения? – продолжал отец. – Лично я считаю, что это к лучшему. Промоутер – тяжелая, неблагодарная работа. Да и бессмысленная, по большому счету. Не знаю, как ты, а я люблю приносить пользу людям, видеть результаты своего труда…

Блин, ближе к делу, папа! Зачем перед подарком мне читать целую лекцию?!

– В общем, у меня есть однокурсник, Слава Ганич. Ты, наверно, помнишь, я про него рассказывал. Это владелец сети закусочных… как ее?

– «Гуддэй», – сказала мама.

– Да, вот именно. Насколько я знаю, они там берут людей с шестнадцати лет. К тому же есть перспектива карьерного роста. Ну, это так, на будущее… Не сейчас, конечно, сначала надо школу закончить. В общем, я сейчас позвонил Ганичу, и он готов взять тебя и твою подругу. В ближайшем к нам кафе как раз есть вакансии. Ты там бывала?

Бывала ли я там?! Он еще спрашивает!

«Гуддэй» был отвратительным фастфудом, никогда не возвращаться в который я обещала себе после каждого посещения. Еду там подавали не в разноцветных коробочках, как в «Макдоналдсе», и не на одноразовых тарелках, как в заведениях более низкого пошиба, а на безобразных картонных подложках. Пол в «Гуддэе» вечно был затоптанный, тулет немытый. Кроме гамбургеров, картошки фри и куриных крылышек там подавали «фирменное блюдо» – жаренные во фритюре пельмени. Я никогда не ела это убожество. А вот Таньке они, кстати, нравились, что и неудивительно. У нее, как мы знаем, вообще была кармическая связь с этим продуктом.

Отдельной «изюминкой» самого паршивого фаст-фуда во вселенной были его работнички…

– В «Гуддэй»?! Но папа, это же такое омерзительное место! И трудятся там одни идиоты! Ходят вечно как вареные, зевают, обслуживают по полчаса… причесаны кое-как!

Мама почему-то засмеялась над моей последней фразой.

– Вот и подашь им пример! – сказал папа. – Чем хуже там работники, тем лучше будешь смотреться ты на их фоне!

Хм… логично! Такая идея мне нравилась. Но…

– Папа, не могу же я быть какой-то там подавалкой!

– А, собственно, почему?

Я замешкалась.

– Ну… Я что, кофе буду подносить? Со столов убирать, как служанка? Полы мыть, ага?

– Да. А что в этом такого? Ганич тоже был официантом, мыл полы, носил подносы до того, как стать директором ресторанной компании.

– Типа, надо сначала пожертвовать чем-то, унизиться, прежде чем стать уважаемым человеком, так, что ли? – спросила я. – К этому ты клонишь?

– Я клоню к тому, что пора бы тебе перестать считать себя звездой и начать уважать других людей! – вспылил отец. – Между прочим, я и сам когда-то работал в ресторане, и ничего зазорного в этом не вижу! Думаешь, ты чем-то лучше тех, кто готовит еду и моет посуду?! Интересно, чем? Спустись с небес на землю!

Мама постаралась сгладить конфликт.

– Уля, соглашайся, – мягко посоветовала она. – Зарплата там восемьдесят рублей в час, да еще и кормят бесплатно.

Восемьдесят в час! Это вам не диски дурацкие обрабатывать. Да и кормежка… Я сразу вспомнила, как голодала и холодала, раздавая рекламу на перекрестке. Может, и правда работать в фастфуде не так уж позорно? Эх, наведу я у них там шороху! Сделаю из «Гуддэя» самый шикарный ресторан во всей Москве!

Первый рабочий день начался отвратительно: с надевания униформы. Рубашка в бело-синюю клеточку, напоминающая кафель в советской ванной, и такая же бейсболка делали человека больше похожим на клоуна, чем на работника общепита.

Вообще, было бы гораздо симпатичнее и эффектнее сделать униформу в какой-нибудь другой гамме. Например, шоколадно-коричневый с бежевым. Или красный с серым – и ярко, и элегантно. Да взять хотя бы самый простой вариант: красная рубашка, черный фартук и синие джинсы! Это смотрелось бы аккуратно и никого бы не уродовало. Вот если бы у меня было свое собственное кафе… Надо будет как-нибудь нарисовать для него форму. Интересно, что получится…

Впрочем, мечты мечтами, а сегодня до самого вечера придется ходить в застиранном и заношенном клетчатом безобразии.

– Думаешь, я не выгляжу идиоткой в этом прикиде? – с надеждой спросила я у Татьяны.

– А ты надеялась произвести впечатление интеллектуалки? – ушла от ответа подруга. – Смотри, вон начальство идет. У него сейчас спросишь.

Высокая стройная девушка в белой рубашке и с собранными в пучок светлыми волосами смерила нас оценивающим взглядом.

– Уже переоделись? Молодцы. Я Катя, ваш менеджер, старший смены.

– Ульяна.

– Татьяна.

– Очень приятно! Сразу скажу, что мы все тут обращаемся друг к другу на «ты». И для начала вот что. Ты, Таня, убери, пожалуйста, это кольцо. А ты, Ульяна, заплети косу, сними сережки, браслеты, смой косметику… а то ощущение, что ты не на работе, а на дискотеке! И… покажи-ка руки… о, господи! Ну, это никуда не годится! Жидкости для снятия лака у меня нет, а вот ножницы найдутся! Ну-ка быстро ногти стричь!

– Что-о-о-о?! Это еще зачем?!

Мало того что я стала прислугой! Теперь из меня хотят сделать еще и уродину! Сегодня все утро я выбирала бижутерию, делала макияж, чтобы произвести впечатление на посетителей. И что теперь? Буду бегать по залу замарашкой?!

– Это требование СЭС, – сказала Катя.

– Что?

– Кого?

– Санитарно-эпидемиологической службы, которая следит за работой заведений общественного питания. Работникам ресторанов нельзя ходить с распущенными волосами, ювелирными украшениями и длинными накрашенными ногтями. Это негигиенично! В таком виде я не допущу вас до работы. Есть вопросы?

– Есть, – сказала я. – Можно мне зарплату взять сегодня?

– Что-о-о?

– Зарплату взять сегодня. Ну, заранее. Ведь я же отработаю!

Начальница посмотрела на меня, как на умалишенную, но, видимо, сдержалась:

– Зарплата у нас пятого и двадцатого. Пятого расчет за июнь, а в июне вы не работали. Двадцатого аванс, но в первый месяц он не выдается. Так что через месяц. Еще вопросы? Нет? Ну тогда – вот вам ножницы.

Что было делать? Мы поплелись обратно в раздевалку, где только что побывали и где лежали теперь наши сумки и «гражданская» одежда.

– Слушай, а может, уволимся? – предложила я, глядя, как Татьяна стягивает кольцо, и нехотя вытаскивая серьги из ушей.

– Нет уж, спасибо! Мало мы работ за эту неделю поменяли?! – Подруга фыркнула. – Ты как хочешь, а я остаюсь. Родители, знаешь ли, и так концы с концами сводят едва-едва, а мне еще к сентябрю куртку новую надо и сапоги!.. Да и что тебя тут не устраивает, собственно?

– Ногти жалко! – захныкала я, любуясь в последний раз на свои пальчики с пятисантиметровыми «копытцами» сиреневого цвета.

– Стриги давай! Модница, блин… Сказали тебе нельзя – значит, нельзя! Я и так удивляюсь, как ты этакими когтищами вилку-то держишь! – Татьяна пристроилась ко мне сзади и начала заплетать косу. – Расскажи-ка мне лучше вот что: на кой шиш ты вздумала просить деньги прямо сегодня?

– Чтоб платье купить… Тань, а Тань, одолжи мне пять тысяч? Ну, можно четыре…

– Ты что, издеваешься?! Я ей говорю, что мне одеться не на что, а она мне – «одолжи пять тысяч»! Блин, ума палата!..

– Ладно-ладно, не ругайся.