Виктория сильнее сжала их в руке.

— И не думай это выбрасывать. Ты сделаешь медвежью услугу журналистике. Это очень хорошие статьи. Дело не в идеализме. Я владею книжным магазином и разбираюсь в литературе.

Калеб засунул руки в карманы.

— Калеб?

Он посмотрел на нее.

— Мне жалко твою мать.

— Не стоит. Она вышла за него замуж, хотя знала, что он из себя представляет.

Виктория тоже знала, какой он, но вышла за него замуж. Он не создан для женитьбы. И он явно не создан для Виктории. Но другого выхода не было.

Этой ночью Калеб не притронулся к ней. Он знал, что она делала тест на беременность. Результат был отрицательный, и грусть на лице Виктории разбила бы сердце любого мужчины.

Этой ночью он просто обнимал ее и надеялся, что неправ насчет идеализма. Виктория была идеалисткой, хотя и не признавала этого.

Виктория проснулась неожиданно, даже во сне она почувствовала непонятное беспокойство.

Калеб не любил ее прошлой ночью. Он просто прижался к ней, как тогда, в их первую брачную ночь. Она думала, может, он раскаивается, что женился на ней.

— Наверное, он жалеет с самого начала, — сказала она себе. — Он хотел позаботиться обо мне, а теперь я ему надоела. И сейчас удивляется, зачем он связался с женщиной, которая уговаривает незнакомых мужчин сделать ей ребенка.

— Чокнутая, — прокричал Боб. — Чокнутая женщина. Черт подери.

— Спасибо, что высказал свое мнение, — сказала она птице.

Не изменилось ли что-то в их отношениях? Наверное, Калеб устал любить ее. Раньше он часто менял партнерш.

— Хватит жалеть себя, — прошептала она. — Это недостойно.

И все-таки днем она пришла в редакцию ринвальской «Газеты». Она хотела прямо и честно поговорить со своим мужем. Она должна сказать, что он может в любое время отказаться от этого брака. У него не было никаких обязательств по отношению к ней.

Стол Дэниз был завален бумагами.

— Ищешь своего симпатичного мужа? — спросила Дэниз. — Я передам ему, что приходила. Сейчас его нет.

— О, это неважно, — сказала Виктория, чувствуя себя смущенной. — Надеюсь, я не помешала тебе.

— Дорогая, если дело касается мужа и жены — это всегда важно. И не беспокойся, что отрываешь меня от работы. Я часто делаю перерывы. Сейчас он в Дэлловее и произносит речь на благотворительном празднике. Ему часто приходится этим заниматься. Калеб — хороший оратор. Ему неплохо платят. Думаю, ты не знаешь об этом. Он не любит распространяться на эти темы. Он грозил уволить меня, если я проболтаюсь, но я подумала, что ты не в счет. Ты — его жена.

— Калебу платят за то, что он произносит речи на благотворительных собраниях?

Дэниз удивленно посмотрела на Викторию.

— Ты должна знать его лучше. Они выписывают ему деньги, а он их не берет. Он говорит, что это долг каждого журналиста — жертвовать на благотворительные цели. Он любит помогать людям и не хочет, чтобы об этом знали.

Виктория улыбнулась.

— Думаю, ты самая замечательная женщина из всех, кого я встречала, — сказала она Дэниз.

— Наконец-то кто-то признал это. Твой муж думает, что я зануда.

— Мой муж обожает тебя, — сказала ей Виктория.

Дэниз была польщена.

— Но мы не скажем ему об этом. Мы с Калебом лучше работаем, когда деремся.

— Твой секрет — мой секрет. — Виктория дотронулась до сердца. Из офиса она вышла, улыбаясь. Калеб тратит средства на благотворительность? Это известие ее не удивило, как и то, что Калеб никому об этом не рассказывал.

Он верит в обстоятельства и заботится о тех, кто нуждается. Неудивительно, что он нарасхват.

Кто обвинит такого человека, что он скрывает свою личную жизнь? Калеб знает о темной стороне жизни, знает о безвыходных положениях, поэтому решил помочь Виктории. Нужно только быстрее забеременеть, чтобы освободить его от всех обязательств, связанных с ней.

Виктория — поразительная женщина, подумал Калеб, возвращаясь однажды домой. Он только что понял это, потому что ему не хотелось никуда бежать от нее. Целый день он ждет момента, когда вернется домой и увидит ее. Каждую ночь он любит ее, и ему это нравится. Виктория приносила ему радость. Однажды он увидел ее, склонившуюся над маленьким несчастным котенком.

— Твой друг? — спросил Калеб.

— Похоже, у нее нет хозяев, — сказала Виктория. — Нет ошейника, никаких объявлений о потерявшемся котенке. Никто не приходил сегодня, чтобы опубликовать объявление?

— Нет. — Ему было жаль, что его жена так расстроилась.

— Кто-то захотел избавиться от него — выкинули на улицу, как какой-то мусор, — с негодованием сказала Виктория.

Калеб замер. Эти слова напомнили ему, что родители однажды поступили с ним точно так же.

— Что будешь с ним делать?

— Сначала откормлю.

Так она и сделала. Иногда она гладила Боба по перышкам, потому что тот явно ревновал ее к котенку. Она заботилась о своей маленькой семье. Однажды мимо проходили Элис Майерс и ее семилетняя дочка Ноли.

— О-о. — У Ноли загорелись глаза, когда она увидела котенка, который вертелся на лужайке, пытаясь поймать бабочку. — Я могу его погладить? — спросила она Викторию.

Калеб понял, что сердце Виктории дрогнуло.

— Ему нравится, когда его гладят.

— Как его зовут?

— Не знаю. Он живет здесь недавно. Как ты думаешь, какое имя ему подойдет?

Ноли задумалась.

— Мне нравится Бабочка. — Она наклонилась и играла с котенком до тех пор, пока мать не потянула ее за руку.

— Пойдем, зайчик, — сказала Элис ребенку. — Мистеру и миссис Фремонт пора на работу. Извините, Ноли возбуждена, — объяснила она. — У нас была кошка, но ей было много лет, и она умерла. Я не могу заставить себя завести новую.

Элис и Ноли пошли дальше, но девочка то и дело оглядывалась. Ее мама расстроилась.

— Наверное, не надо было останавливаться, — сказала она.

— Приходите в любое время, — сказала Виктория. — Пожалуйста. — Калеб заметил, что глаза Виктории стали грустными.

Прошло два дня. Калеб вернулся с работы и застал Викторию на кухне с Бобом.

— А где комочек шерсти? — спросил он. — Куда спрятался?

Виктория пожала плечами. Потом посмотрела на Калеба виноватым взглядом.

— Я отдала ее Ноли. Мне надо было сначала посоветоваться с тобой.

Калеб не смог сдержать улыбки.

— Это твой котенок, Виктория, — сказал он. — Я знаю, ты привыкла к нему. Но ты не могла удержаться, да?

— У ребенка должно быть домашнее животное, — твердо сказала она.

— Ппонятно. — Он скрестил руки. — А какое животное было у тебя?

Виктория снова начала резать овощи к обеду.

— Сложный вопрос? — поддразнил он.

Виктория отложила овощи. Она посмотрела на него вызывающе.

— У меня не было домашнего любимца. Родители были актерами, и мы не могли завести животное, потому что часто переезжали. Боб появился значительно позже, и мы не относились к нему как к птице. Он тоже был актером, и меня к нему не подпускали.

Но у ребенка должен быть любимец, сказала она. У Калеба дрогнуло сердце, когда он представил себе маленькую Викторию, которой не с кем было поиграть.

— Ты была единственным ребенком?

Виктория дернула плечами.

— Это не редкость.

Он тоже был единственным ребенком, но по ее взгляду Калеб понял, что у них были разные жизни.

— Значит, твои родители были актерами, — сказал он. — Это, наверное, интересно.

Виктория слегка улыбнулась и покачала головой.

— Тебя удивляет, что такая слабая женщина как я, играла в театре.

— Я бы никогда не сказал, что ты — слабая.

— Я бы так сказала.

— Тогда тебе нужен новый толковый словарь.

Виктория улыбнулась.

— Калеб, я доставляла моим родителям одни неприятности. Они мечтали, чтобы их дочь была настоящей актрисой, чтобы вживалась в образ и очаровывала зрителей. Наверное, им казалось, что меня принес аист, но ошибся адресом. Они по-своему любили меня. Но я очень отличалась от них. Прошло много времени, пока мы привыкли друг к другу. Они играли на сцене, а я занималась декорациями.