— Ты хочешь, чтобы я помог тебе… раздеться?

Кей одарила его милой улыбкой.

— Раз уж мы собираемся путешествовать вместе, тебе придется исполнять роль моего брата. — Она повернулась к нему спиной и приподняла волосы. — Можешь начать с того, чтобы расстегнуть платье.

— Да здесь тысячи пуговок! Мы провозимся весь день.

— Ты женатый мужчина, значит, должен знать, как расстегивать платье.

— Я был женат всего несколько часов, — сказал Алекс, сражаясь с четвертой пуговицей. Они были крохотными, а петельки тоненькими.

Кей оглянулась на него.

— Несколько часов? Значит, вы не…

— Не твое дело, но да, мы этим не занимались. — Расстегивая пуговицы, он все больше и больше хмурился.

— Хоуп говорила, что ты заснул в первую брачную ночь, но я не верила.

— Я не заснул. Меня опоили.

— Ах да, стаканом вина, вот и заснул. Кто тебя опоил?

— Если бы я знал, суд бы меня оправдал. — Алекс уже стегнул две трети пуговиц.

— Хоуп говорила, что дверь была заперта изнутри и что в комнате были только ты и твоя жена.

— Это единственное, в чем законоведы были правы. — Алекс справился с последней пуговицей. — Все, теперь вылезай из платья и поторопись. Сюда могут зайти.

— В воскресенье? Никто наверняка не придет. Даже мой отец не работает по воскресеньям.

— Из этого должно следовать, что и никто не работает, — хмыкнул Алекс.

Он смотрел на расстегнутые пуговицы так, будто взобрался на высоченную гору и был горд своим достижением.

— Отвернись, — велела Кей. — Я все еще девушка, а ты мужчина, и… — Она изумленно уставилась на него, только сейчас сообразив, что он в новой одежде.

— Нравится? — спросил Алекс, разводя в стороны руки.

— Ты похож на плантатора, — тихо проговорила Кей. — Тебе идет такой наряд. — Она снова повернулась к зеркалу, и продолжала наблюдать за ним в отражении. — Только весь эффект портит то, что ты до ужаса грязный.

Алекс провел рукой по волосам. Обычно он тщательно следил за ними, собирал в хвост на затылке и завязывал черной лентой, но сейчас они сильно отросли и выглядели бесформенной копной. И он действительно грязный, в этом Кей права.

— Может, мне удастся помыться, когда мы доберемся до места.

— Нет. Ты помоешься сегодня, иначе я не переоденусь в парня.

Алекс улыбнулся:

— Поздно. Без моей помощи тебе не застегнуть пуговицы.

Кей схватила с полки первое попавшееся под руку платье и развернула его перед собой. Оно было простым, из коричневой шерсти с черной тесьмой по вороту. Глаза ее угрожающе вспыхнули.

Алекс не стал говорить, что предпочел бы, чтобы она осталась в белом, если не собирается переодеваться в мужскую одежду. Однако Кей, как ни удивительно, поняла — видимо, женская интуиция подсказала, — что примитивное коричневое платье ему не понравится.

— Ты должен принять ванну.

— Обещаю, что помоюсь. — Алекс весело улыбался. — Я не варвар, хотя ты таковым меня и считаешь.

Кей посмотрела на свое отражение в зеркале. Она бросила долгий взгляд на роскошное платье, которое придерживала на груди, покосилась на Алекса, повернувшегося к ней спиной, и развела руки. Платье упало на пол, и Кей осталась в корсете, длинных, до колен, панталонах и рваных чулках. Это были ее последние минуты в женском обличье.

Она сообразила, что ей не обойтись без помощи Алекса, чтобы снять корсет. Горничная зашнуровала его много дней назад, и с тех пор она его не снимала.

— Тебе придется расшнуровать меня, — сказала она.

— Тогда мне нужно повернуться. Или мне надеть повязку на глаза?

— Повязку тебе наденут, когда будут расстреливать за то, что ты расшнуровывал корсет против воли женщины, я же тебя об этом прошу, так что ничего противозаконногo нет.

Рассмеявшись, Алекс повернулся, и Кей с удовлетворением услышала, как он тихо ахнул. Он был единственным мужчиной, который видел ее в нижнем белье. Кроме отца и братьев, мысленно добавила она, но они не считаются, Однажды Тэлли насыпал ей за корсет порошка, вызывающего сильный зуд, а ей предстояло встретиться с давним другом матери, Томасом Джефферсоном, который стал губернатором Виргинии. Сейчас, вспоминая, как она отомстила за это Тэлли, Кей не могла сдержать улыбку.

— С чего начинать? — спросил Алекс.

— Представь, что это конская сбруя.

— Я же не могу взять нож и…

— Нет! — воскликнула Кей. — Никаких ножей!

Алекс едва не сказал «пока», имея в виду, что он не будет ничего резать, пока не доберется до ее волос. Он вовремя сообразил, что лучше этого не говорить. Узел на завязках за последние дни сильно затянулся, и пришлось повозиться, чтобы расслабить его. Как только он начал распускать шнуровку, Кей вдохнула полной грудью и с наслаждением выдохнула.

— Горничная затянула его сильнее, чем обычно, из-за бала, — пояснила она, делая новый глубокий вдох.

— А это не больно? — Шнуровка поддавалась с трудом, и Алексу ужасно хотелось достать нож и разрезать эти чертовы завязки.

— Естественно, больно, но вам, мужчинам, нравится тонкая талия.

Алекс нагнулся к шнуровке. Похоже, горничная сделала в середине такой же узел, как наверху.

— Но платья, которые вы, женщины, носите сейчас, скрывают талию.

— Вот как? — с невинным видом осведомилась Кей.

Наконец Алексу удалось расшнуровать корсет, и он, отступив на шаг, улыбнулся. Она права. Платья с высокой талией скрывают очень мало.

— Нет, они почти ничего не скрывают. Когда женщина стоит против света, можно увидеть… — Он прокашлялся. — Готово.

Кей повела плечами, сбрасывая бретельки. Алекс собрался отвернуться, но, увидев, как она, извиваясь, стаскивает корсет через бедра, не смог оторвать взгляд — и рассмеялся.

— Теперь можно дышать!

Кей закинула руку за спину и почесалась через тонкую хлопчатобумажную сорочку. Чувствуя, что ей этого мало, она подошла к косяку и стала чесаться о его выступ. На ее лице было написано выражение блаженства.

— Зря ты боялась медведя, он принял бы тебя за свою.

— Заткнись, — беззлобно бросила Кей. — Если бы ты столько времени проходил в корсете, не снимая его даже на ночь, ты бы… — Она повернулась к нему спиной. — Не простаивай без дела, почеши мне спину. Зудит так, что можно сойти с ума.

Поколебавшись, Алекс подошел к ней и принялся осторожно водить пальцами по ее спине через сорочку.

— Я знаю, что ты слаб, но уж чесать сильнее можешь.

Он нажал сильнее, но так как ногти у него были короткие, результата это не дало. Тогда он достал нож и стал чесать его рукояткой, все время опасаясь, что сдерет ей кожу.

Наконец Кей отстранилась.

— Так-то лучше. Значительно лучше.

Она поводила плечами, покрутила руками, разминая мышцы. И Алекс снова с восхищением отметил, что она очень красива. Почему Нат ни разу не написал об этом в письме?

— Ну что, леди, теперь можно одеваться?

— Конечно. Что мне надеть?

— Что угодно, главное прикрыться, — пробормотал он и пошел по магазину, прикидывая, что может им понадобиться.

На прилавке стоял флакон, который Кей поставила туда во время танца. На этикетке было написано «Жасминовое масло». Даже если она нарядится в мужское, наверняка ей захочется, чтобы от нее хорошо пахло. Он, естественно, предупредит ее, что так поступать неправильно, но предупредит не сейчас, чтобы не портить ей настроение. Алекс поставил масло обратно на полку.

Тем временем в глубине магазина Кей подбирала себе одежду, что оказалось непростым делом. Она оставила сорочку и надела на нее мужскую рубашку, однако это не помогло скрыть грудь, которая подрагивала при ходьбе. Кей не собиралась рассказывать шотландцу об этой проблеме и тем более интересоваться его мнением. Порывшись в шкафах и на полках, она нашла рулон белого муслина и ножницы и, отрезав полоску ткани, перевязала грудь. Утянула Кей ее несильно, так, чтобы она не очень выделялась под свободной рубашкой.

Дальше все было значительно проще. Кей сменила рваные шелковые чулки на белые вязаные мужские и надела бриджи, которые оказались велики в талии, но ей все желалось добиться того, чтобы они не сваливались с нее. Дополнив наряд жилетом, она отыскала легкий шерстяной плащ. По дороге к двери она прихватила широкополую соломенную шляпу.