Грудь была теплая, с такими же волосками, что и на руках, нежная на ощупь, но вместе с тем мускулистая. Интересно, чем он занимался, когда покидал свой кабинет и когда не летел в очередной раз куда-нибудь на край света?

Этого она не знала. Но хотела бы узнать. Ей хотелось знать о нем все: о чем он думает, о чем мечтает, на что надеется.

Он снял с нее рубашку. Его голова склонилась над ней. Один за другим запечатлевал он легкие поцелуи на ее груди, щекоча ее кожу слегка влажными губами. Дрожь острого желания пробежала по ее телу. Она знала, что, если хочет остановить его, это надо сделать сейчас. Потом будет поздно. Впрочем, в глубине души она понимала, что уже поздно. Поздно для нее.

Возможно, она просто обманывала себя, думая, что сможет выйти замуж за Курта. Она действительно любила его, но как брата, а не как мужчину. Чувства, которые благодаря Сэму выплеснулись наружу, копились в ней уже давно. Они были так сильны, что, казалось, случившееся было неизбежно. Предопределено самой судьбой.

Он неловко пытался расстегнуть пуговицу на своих джинсах, но это ему никак не удавалось. Он тихо чертыхнулся и покачал головой. У него дрожали пальцы.

Жози улыбнулась.

— Дай я.

Он замер, склонив голову на плечо, и как только ей удалось расстегнуть его джинсы, одним махом сбросил их. Вслед за джинсами в сторону полетели трусы.

Теперь дыхание перехватило у Жози. Ей приходилось видеть Сэма в плавках. Но вид совершенно обнаженного Сэма Флетчера потряс ее. Впрочем, созерцанию предаваться было некогда. Сэм Флетчер, нависнув над ней, вдруг резко проник в нее, и она всем телом прильнула к нему.

Казалось, она должна была бы испугаться, запаниковать как робкая, не уверенная в себе девушка. Но ничего такого не произошло.

Быть может, после она и посчитает все это огромной ошибкой, но в ту минуту ей казалось, что по-иному и быть не может, что все обстоит как нельзя более правильно, потому что это — Сэм. И даже если разум подсказывал ей, что она совершает ошибку, ее сердце знало, что он был, есть и будет единственным мужчиной в ее жизни.

Ее пронзила острая боль, но лишь на мгновение. Неожиданно наступила полная тишина. Сэм весь напрягся. Она лежала на спине, и какие-то несколько сантиметров еще разделяли их. В глазах Сэма вдруг промелькнуло внезапное осознание того, чем он занимается и с кем. Их взгляды встретились.

Время словно остановилось.

Остановился Сэм. Сильная дрожь пробежала по его телу. Он буквально содрогался от напряжения, неподвижно зависнув над ней. Она видела, как у него заходил кадык, как он больно закусил нижнюю губу, сдерживая себя из последних сил.

Она неслышно провела пальцем по его волосам на затылке.

Он задрожал мелкой дрожью. Выгнул спину. Крепко зажмурил глаза. Все мускулы его лица напряглись. Она высвободила свою руку и дотронулась до его щеки.

— Сэм, — прошептала она, и палец ее опустился ниже, коснувшись его губ. — Мой Сэм.

Он перестал сдерживаться.

— Ах, Жози, — только и пробормотал он, положил голову ей на плечо и проник в нее до конца. По мере того как боль уходила, Жози испытывала все более и более острое желание и тоже вся выгнулась, чтобы полностью слиться с ним.

Она почувствовала в себе его семя. И еще ближе притянула его к себе, еще сильнее прижалась лицом к его плечу, и он отвечал ей тем же. Казалось, легкие толчки один за другим вырываются из самой глубины ее существа. Не было ощущения яркой вспышки или решительного перелома.

Но была любовь.

Любовь была и по-прежнему есть, так как она, Жози, настоящая дура.

Дура, потому что вспомнила и заново пережила любовь, которая переполняла ее до краев в ту единственную ночь, проведенную с ним.

А это уж совсем глупо, потому что Сэм не любит ее. Тут уж сомневаться не приходится. Он сам объявил ей об этом.

Ну конечно, до конца той ночи ей еще удавалось дурачить саму себя на этот счет. Она осталась в его комнате, в его постели. Лежала с ним в обнимку, пока он спал, и убеждала себя, что все будет хорошо.

Утром она скажет Курту, что их помолвка была ошибкой. Скажет чистую правду. Она согласилась на помолвку только после того, как узнала, что Сэм женится на Изабел. Возможно, ей даже удалось убедить себя, что ее чувство к Курту и есть любовь. Может, так оно и было. Но эта любовь была совсем не похожа на ее любовь к Сэму.

В ту ночь она была совершенно беззащитна перед ним. Когда он пришел к ней, она ни за что не смогла бы сказать ему «нет».

И теперь за это расплачивается.

Выйти за Сэма?

Раньше ей казалось, что только это может сделать ее по-настоящему счастливой. Но теперь она знала, что выйти замуж за Сэма, который любит другую, было бы верным способом стать навеки самой несчастной женщиной на свете.

И она сказала ему:

— Нет.

И снова повторила свое «нет» сейчас. В неподвижной тишине ночи это «нет» прозвучало едва слышно и совсем не убедительно.

Жози напомнила себе, что ее отказ облегчит жизнь Сэму. Ведь он не любит ее. Во всем виновато виски. Да, чересчур много виски плюс тоска и одиночество, которое ему надо было хоть как-то скрасить.

— Нет! — произнесла она опять, но на сей раз более решительно.

Она знала, ей следовало сказать «нет» семь месяцев тому назад.

Но она была безмерно рада тому, что не сказала. Жози прижала ладонь к своему тугому, как натянутый барабан, животу. Здесь у нее под самым сердцем свернулся калачиком ребенок Сэма.

Только их ребенку осмелилась она сказать «да».

Почти всю ночь Жози проворочалась с боку на бок, вспоминая, а лучше сказать, переживая заново ту ночь и прислушиваясь, как Сэм за стенкой тоже ворочается без сна. Тонкие стены позволяли слышать все, что делается в соседней комнате. Впрочем, она просто-напросто слишком хорошо изучила Сэма и ей не надо ничего слышать, чтобы угадать движения его души и тела.

О чем он думает?

Лучше не знать. С нее вполне достаточно собственных тревожных мыслей. Словно в ответ на них забеспокоился ребенок. Промаявшись чуть ли не всю ночь, она наконец уснула, но в шесть тридцать затрещал будильник.

Хлопнув по нему рукой, Жози заставила его замолчать. С трудом встала и, слегка пошатываясь, пошла одеваться. Старательно избегая смотреть на появившуюся в зеркале страхолюдину, причесалась и почистила зубы. Затем тихо-тихо спустилась вниз — накрывать столы к завтраку. Четверо ее постояльцев собрались на целых день на велосипедную прогулку и попросили подать завтрак пораньше, чтобы к восьми уже выехать.

Обычно подобные просьбы не доставляли Жози особых хлопот. Но сегодня утром у нее все валилось из рук. Раскладывая фрукты в вазы, она порезала большой палец, и кровь брызнула на бананы. Пришлось их выбросить. Потом у нее подгорели колбаски. Так, пожалуй, недолго и до увольнения, и тогда придется уезжать ей, а не Сэму.

По ошибке она дала Эрролу Флинну специальную смесь для похудения, предназначавшуюся Уоллесу Бири. Целые полчаса кошка недовольно мяукала, крутилась у нее под ногами, прежде чем Жози поняла, в чем дело. Вдобавок у нее выпало из памяти, что один из ее постояльцев — вегетарианец, и ей пришлось с молниеносной быстротой унести аппетитно подрумянившиеся колбаски и извиниться перед ним, так как он заранее оговорил с ней свое меню. Быстро носиться из кухни в столовую и обратно тоже стало теперь не так-то просто. Она не рассчитала, где заканчивается стойка, и со всего маху налетела на нее. Потревоженный, ребенок недовольно толкнул ее ножкой.

Слава Богу, последние три постояльца опоздали, а потому у нее все было для них наготове. Но тут как назло ей под ноги попался Хамфри Богарт — и булочки вместе с колбасками оказались на полу кухни.

— Черт бы тебя побрал!

Больше она ничего не успела сказать, потому что сильные руки Сэма подняли ее в воздух, и в течение долгой минуты он держал ее на руках, не опуская на пол. Впервые после той ночи любви Сэм дотронулся до нее. Хотя она неустанно твердила себе, что он ей не нужен, одного прикосновения оказалось достаточно, чтобы она забыла об обещаниях, которые давала себе вчера ночью.