У меня закружилась голова. Нет, так не бывает, это попросту невозможно!

— Прекрати, Эмма, ты ведешь себя неразумно. Мы сами в ответе за решения, которые принимаем, — сказал Брет. — Я что, должен жениться нa тебе из чувства долга?

— Я вовсе не это имела в виду!

— Однако прозвучало это именно так, — почти самодовольно возразил Брет, — Ты несправедлива.

Несколько секунд я молча, смотрела на него.

— Неужели все кончено? — выдавила я. — Ведь мы были вместе три года.

— Так будет лучше, — вкрадчиво ответил он. — Кстати, с переездом можешь не торопиться. Поживу пока у родителей.

Я изумленно уставилась на Брета. Мысль о переезде мне и в голову не приходила! Разумеется, я должна буду съехать.

— Куда же мне идти? — тихо спросила я, проклиная себя за отчаянный и неуверенный тон.

Брет пожал плечами.

— Может, к сестре?

Я сразу поджала губы и затрясла головой. Нет уж! Мне было страшно даже подумать о том, как я приплетусь к Джинни и сообщу, что потеряла Брета. Старше меня на восемь лет, она вышла замуж за вялого тихоню по имени Роберт, а их трехлетний сынок был самым избалованным ребенком на свете. Я хорошо представляла себе самодовольное лицо Джинни. «Очередной провал Эммы Салливан», — скажет она.

— Ну не знаю… — раздраженно протянул Брет, вновь пригладив волосы.

«Надо бы ему подстричься», — отвлеченно подумала я и тут же поняла, что напоминать ему о таких вещах — больше не мое дело.

— Поживи у подруг. У Лесли, Моны или Аманды.

Услышав их имена — имена подружек невесты, — я содрогнулась.

Брет отвел глаза.

— Ты ведь понимаешь, почему ты должна уехать? Меня затошнило. Я не верила своим ушам.

— Потому что квартира твоя, — ответила я, стиснув зубы и прищурившись.

За последний год мы не раз поднимали эту тему. Брет зарабатывал больше меня и сделал первый взнос за нашу квартиру.

Хотя месячную плату мы делили пополам, в праве собственности значилось имя Брета. Я несколько раз говорила, что мне это не по душе — в конце концов, половину плачу я. Брет только улыбался и отвечал, что, когда мы поженимся, все имущество будет принадлежать нам обоим и незачем волноваться по пустякам.

— Верно. — Ему не хватило порядочности даже сделать смущенный вид. — С твоими деньгами мы что-нибудь придумаем, Эм. Ты ведь тоже делала взносы. Мы с отцом найдем выход.

Я снова раскрыла рот. Взносы?!

— В любом случае, прости меня, дорогая. Мне сейчас тоже нелегко, но ты, ни в чем не виновата. Дело во мне. Прости.

Честное слово, я едва не расхохоталась. Меня остановила лишь мысль о том, как я зарежу Брета ножом для хлеба.

— У тебя все будет нормально? — помолчав, спросил он.

— Да! — бросила я.

Как он вообще посмел задать мне этот вопрос? Можно подумать, ему есть до меня дело!

На следующее утро, проснувшись в огромной двуспальной кровати, половина которой мне больше не принадлежала, я не нашла ничего лучше, чем отправиться на работу. Я была как неживая; происходящее казалось дурным сном.

Я встала, как обычно, приняла душ, высушила волосы, накрасилась, выбрала подходящую одежду и вышла на улицу. В привычных действиях было хоть какое-то утешение.

Контора «Бой банде рекорде» располагалась в центре города, в здании бывшего вокзала и всего в квартале от юридической фирмы Брета. Иногда мы случайно встречались с ним на Черч-стрит, когда он шел обедать с коллегами в «Крес», а я забегала в «Лоренцо» за куском жирной пиццы. Только бы не столкнуться с ним сегодня! Этого я точно не вынесу.

Я села за стол примерно в полдевятого и тупо уставилась в монитор, ничего не соображая. Работы было навалом: пресс-релиз о «407», рассылка дисков «O-Girlz» (девичьей группы, недавно созданной президентом нашей компании и продюсером мальчиковых групп Максом Хеджфилдом), несколько звонков в газеты… но я не могла заниматься делами, когда моя жизнь рушилась.

После десяти подошла Андреа, моя начальница. Я только что закапала в глаза третью дозу «Визина», чтобы скрыть красноту, и надеялась, что никто ничего не заметит. Бесчувственная Андреа терпеть не могла, когда личные неурядицы мешали ее сотрудникам работать.

— Ты отлично потрудилась над «407», — сказала она.

Группа получила такое название благодаря Максу Хеджфилду (для всех — просто Хедж), которому, в кон це концов, надоело выдумывать глупые фразы, и он решил ограничиться телефонном кодом Орландо, родины современных мальчиковых групп.

— Спасибо, — чирикнула я, натянуто улыбаясь и глядя на Андреа сквозь глазные капли.

Поработала я действительно на славу. За неделю до выпуска альбома один парень из «407» решил поведать миру о своей нетрадиционной ориентации, и я ловко управилась с поднявшимся газетным переполохом. Теперь нашего главного вокалиста Дэнни Рубена радушно принимали во всех журналах и газетах, отчего альбом «407» стремительно взлетел на вершины хит-парадов.

— Надо поговорить, — сказала Андреа, внимательно изучая безукоризненный маникюр на своей левой руке.

— Давай.

«Может, меня хотят повысить?» — с надеждой подумала я. Уж кто-кто, а я это заслужила: проработав в компании четыре года, я в одиночку вела «407» и «O-Girlz», но по-прежнему числилась координатором проектов. Слухи о грядущей реорганизации в «Бой банде» ходили давно, и я облизывалась на должность пиар-менеджера, которая сулила неплохую прибавку к жалованью.

— Эмма, дорогая, — проворковала Андреа, переводя взгляд на свою правую руку, — Хедж решил немного сократить кадры, и, боюсь, нам с тобой придется расстаться.

У меня перед глазами все поплыло.

— Что?! — переспросила я, подумав, что ослышалась.

— Не волнуйся! — радостно продолжала Андреа, глядя в сторону. — Мы выплатим тебе выходное пособие за четыре недели и напишем рекомендательное письмо.

— Погоди-ка. Меня увольняют?!

Андреа весело улыбнулась.

— Нет, Эмма, сокращают! Это совсем другое дело. Будь так добра, освободи стол до полудня. И пожалуйста, не закатывай истерику.

— И… истерику? — выдавила я.

Может, Андреа решила, что я со злости швырну компьютер в стену? Хотя… если подумать, почему бы и нет?

Она наклонилась поближе и заговорщицки произнесла:

— К тебе здесь очень хорошо относятся, Эмма, и скандалы не пойдут на пользу корпоративному духу. Ради «Бой банде», не шуми! Нам действительно очень жаль, что приходится тебя сокращать.

Я попыталась переварить услышанное. Меня словно с размаху ударили по лицу.

— Но… почему? — наконец спросила я. Мои внутренности спутались в какие-то странные тугие узлы. На секунду я даже подумала, что скоро вновь увижу батончик мюсли, съеденный по дороге на работу, — Почему вы увольняете именно меня?

Андреа на мгновение помрачнела, затем одарила меня сияющей улыбкой.

— Эмма, дорогая, мы просто сокращаем кадры. Ничего личного, поверь. Ты заслуживаешь гораздо более высокой должности, а в нашей компании расти уже некуда. К тому же ты очень быстро найдешь себе новую работу! Я с удовольствием напишу рекомендательное письмо.

Я не стала напоминать ей, что «Бой банде» — единственная звукозаписывающая студия в городе, а более чем щедрое предложение от «Коламбиа рекорде» я отвергла три месяца назад. Моя жизнь разваливалась на части.

— Понятно, — промямлила я, не зная, что еще сказать.

Мой мозг словно работал в замедленном режиме.

— Уходи до полудня, — повторила Андреа. — Никаких сцен. И еще раз: мне очень жаль.

Я открыла и закрыла рот. Слов из меня так и не вышло, поэтому я просто кивнула.

Странно: я не запаниковала, хотя мне и хотелось. Я беззвучно собрала вещи, пошла домой и проревела весь оставшийся день.

Очнувшись от тревожного сна на следующее утро, измотанная и растерянная, я изо всех сил постаралась взять себя в руки: включила компьютер, зашла на сайт поиска работы и просмотрела вакансии пиарщиков. Их было одиннадцать, и я наивно подала заявления во все фирмы, разослав факсы с моим резюме из ближайшей федэксовской конторы. Уже в полдень я притащилась домой, чувствуя себя подавленной и никчемной.