Мег пристально смотрела на него, пораженная его серьезностью, напряженностью его позы и пронзительностью взгляда.
— Папа, я знаю, что что-то не так, — сказала она. — Я хотела бы услышать от тебя, в чем дело. Уже несколько дней я чувствую какую-то тревогу, но никто мне ничего не говорит!!
Тебя как будто что-то тяготит, а слуги! — они все кажутся такими возбужденными, словно предстоит какое-то великое событие!
Сэр Уильям отошел к камину и откашлялся. В камине еще горел огонь, и в этом слабом свете; его босые ноги белели на красно-синем фоне ковра.
— Мне нужно тебе кое-что сказать, детка. Мне бы следовало раньше это сделать, но я все не решался. Ты так радовалась возвращению в Стэйплхоуп, что я… у меня душа не лежала заговорить с тобой об этом! Понимаешь, мне хотелось, чтобы тебе было хорошо дома.
Он стоял спиной к ней, и Мег не могла судить о том, что он собирался сказать ей, по выражению его лица. Она не имела ни малейшего представления, о чем идет речь.
— Папа, — сказала она укоризненно, — что бы такое вы могли мне сказать, что уменьшило бы мою любовь к вам или отравило мне удовольствие находиться в Стэйплхоупе?
Ей показалось, что она услышала какой-то шум, но она была не уверена, поскольку он все еще стоял к ней спиной.
— Тебе это не понравится, Мегги. Приготовься услышать нечто не очень приятное для себя.
Заложив руки за спину, сэр Уильям расправил плечи. Глубоко вздохнув, он сказал:
— Завтра сюда приезжает Уортен.
Мег довольно долго ожидала, что за этим последует. Когда она поняла, что в этом и заключалось известие, которое был намерен сообщить ей отец, она откровенно засмеялась.
— Вы чудак, папа! И это все? Если бы я пала, я уже давно могла бы избавить вас от дикого беспокойства! Уортен сам говорил мне, что собирается в Стэйплхоуп. И почему бы я стала расстраиваться из-за этого?
Зная, как ее отец восхищается виконтом, она великодушно добавила, хотя для этого ей и пришлось поступиться немного своей гордостью:
— В нашем доме для лорда Уортена всегда открыты двери.
Сэр Уильям резко повернулся. Лицо его странным образом оживилось. Он, казалось, собирался сказать что-то, но воздержался. С вновь омрачившимся лицом он сказал:
— Значит, ты знала, что он приезжает, но не знала зачем.
Мег встала и, слегка наморщив нос, сказала:
— Он весьма самонадеянно заявил мне, что приедет затем, чтобы жениться на мне — как будто я когда-нибудь согласилась бы на подобную глупость, — так что меня не удивляет, что он решил приехать. Я надеюсь только, что его не оскорбит мое равнодушие. Его приезд сюда — напрасный труд.
Сэра Уильяма покоробило.
— Неужели он так тебе неприятен?
Мег заметила уже знакомое ей движение отцовской шеи. Она не понимала, почему они вновь говорят об Уортене. Они только и делали, что говорили об Уортене. Ей до смерти надоело уже одно его имя. Ей опротивели намеки отца, что ей следовало принять его предложение, что он хороший человек и что она сама виновата, что не видит его достоинств. Как ей убедить отца, что она не может уважать лорда Уортена?
Перестав вертеть шеей, сэр Уильям серьезно посмотрел на дочь. Помолчав немного, он перевел дух и объявил:
— Ты выходишь замуж за Ричарда Блейка, виконта Уортена, в церкви святого Майкла через две недели. Каролина так спешила с уборкой вещей из этой комнаты, потому что она намерена использовать ее для приема гостей после бракосочетания. С Уортеном я обо всем договорился. Он приезжает завтра, как я тебе уже сказал, и мы объявим о вашей помолвке, как только его светлость этого пожелает.
Часы на каминной полке отмеривали мгновения жизни Мег, сколько она себя помнила. Но сейчас секундная стрелка замерла или, во всяком случае, Мег так показалось. Время остановилось, и в глазах у Мег все померкло. У нее было такое чувство, как будто ее только что лягнула норовистая лошадь. Она едва могла отдышаться. Неужели папа принудит ее выйти за графа Фортунато?
Она ухватилась за спинку кресла, чтобы удержаться. Все ее тело окаменело и потеряло чувствительность, а ноги казались ватными и не держали ее.
— Папа, — прошептала она, — я не понимаю. Что вы хотите сказать? Я отказала ему на музыкальном вечере у миссис Норбери. Уортен знает, что я не хочу быть его женой! И вы тоже это знаете!
— Да, — отвечал сэр Уильям. Голос его доносился до нее словно издалека. — Но на следующий день после того, как он сделал тебе предложение, он посетил меня по моей просьбе.
Я просил его жениться на тебе, и, хотя сначала он был не в восторге от этой идеи, мне удалось убедить его. Он тебя любит, Мег. Он будет тебе прекрасным мужем.
— Я не выйду за него! — воскликнула Мег. — Я его не люблю. Я не могу уважать его, как женщине подобает уважать мужа. Вы не можете этого от меня требовать! Я не выйду него, ни за что не выйду!
Мег ожидала, что отец пустится в уговор убеждения. Но он оставался непоколебимым и совершенно спокойным, каким она видела его только однажды, и это испугало ее. В его манере чувствовалась настойчивость и упорство, ясно говорившие ей, что он не отступится от своего решения. Много лет назад он предстал перед ней в таком виде, с суровым выражением лица и горящими глазами. В деревню явилась тогда разъяренная толпа безработных ткачей. Они направлялись на север в надежде найти работу на старых мануфактурах. С насиженных мест в Глостершире их вытеснили современные ткацкие станки. От этих людей можно было ожидать всяких неприятностей и серьезного ущерба. Мег навсегда запомнила отца стоящим посередине главной улицы в ожидании подступавшей толпы. С ним были отец Чарльза Бернела и первый лорд Монтфорд. Они были готовы на все, чтобы защитить деревню и свои дома от разорения.
Отец встретил толпу, не дрогнув. Излив свой гнев в проклятиях и угрозах, они отступили и ушли из деревни, не причинив вреда ни людям, ни строениям.
И сейчас Мег могла представить себе всю серьезность его намерений, потому что он выглядит, как и много лет назад, — непоколебимым и спокойным. Он настоит на своем.
Она опустилась в кресло у стола, уставившись на босые ноги отца. Мозг ее напряженно работал в поисках каких-то аргументов, которые могли бы убедить его. Но в голову ей ничего не приходило.
— Я не понимаю! — сказала она, наконец. — Зачем вы это со мной сделали? Зачем вы вмешались в мою личную жизнь, когда вы сами всегда настаивали, чтобы я поступала, как хочу? И почему именно Уортен?
— Потому, что я обещал твоей матери в последний день ее жизни, что я позабочусь о твоем замужестве, и потому, что я отказываюсь позволять тебе хоронить твое сердце в них твоих романах, — отвечал без колебаний сэр Уильям. — А что до Уортена, он прекрасный человек, как раз такого мужа я всегда желал для тебя. С тобой творится что-то странное, Мег. Ты словно замкнулась от настоящей жизни. Уортен все это изменит, я уверен!
Слезы гнева и унижения обожгли ей глаза.
— Я за него не выйду! Я ненавижу его. В моих глазах он даже не джентльмен.
— Не джентльмен? — Сэр Уильям впервые повысил голос. — Не джентльмен? — повторил он. — Маргарет, ты с ума сошла! Как ты можешь так о нем думать? Разве ты не узнала его за прошедшие недели, а точнее сказать, годы? Он лучше сотен других. Уортен — человек чести.
— Чести? — возразила Мег. — Он вас тоже заворожил? Как это весь свет считает его образцом добродетели?
— Тебе никогда не приходило на ум, что, может быть, это ты ошибаешься, а не сотни наших друзей и знакомых?
Мег сидела неподвижно, выпрямившись и сложив руки на коленях. Она чувствовала, как гнев разгорается в ней.
— Я только за себя отвечаю. Но я видела, как он позволял людям оскорблять себя, только улыбаясь в ответ и притворяясь, что их слова нисколько его не задевают! Я не вижу в этом чувства чести!
— Маргарет Элинор Лонгвилль, я слишком много выслушал этого вздора. И вот до чего дошло! Ты скоро, чего доброго, скажешь, что Монтфорд лучше. — Голос сэра Уильяма раздавался теперь еще громче.
