В гостиной миссис Норбери в ее особняке на Брук-стрит царило оживление. Мег Лонгвилль сознавала, что добрая половина присутствующих девиц были вне себя от зависти: лучший жених сезона, склонившись к ней и не сводя с нее глаз, тихо говорил ей что-то. Однако такое внимание к ней лорда Уортена мало ее волновало. У этого утонченного щеголя и законодателя моды, желанной добычи всех светских мамаш, озабоченных поисками мужей для своих дочек, не хватало одного весьма существенного, на ее взгляд, качества — чести: он решительно отказывался выходить, с кем бы то ни было, на поединок.

По оконным стеклам за спиной Маргарет стучал дождь. Она смотрела в лицо лорду Уортену, перья веера чуть касались ее подбородка и полураскрытых губ. Иногда его отдельные слова доходили до ее сознания, вызывая странный отзвук в сердце, но большую часть времени она была настолько поглощена мелькавшими в ее воображении яркими образами, что она его вовсе не слышала. По решительному взгляду его темных глаз она знала, что он говорит о чем-то очень серьезном для него, но мысли ее заполнял калейдоскоп красок, где преобладали черные и алые тона, на фоне которых одинокий парусник сражался с ветром и ливнем.

В голове у нее рождались строки, которыми она пыталась описать эту картину: «Злополучная шхуна барахталась в разбушевавшихся волнах, как пробка в водах пруда». Нет, нет — так не пойдет. Это просто глупо. «Ее носило, как перышко ветром».

— О, черт возьми! — воскликнула Маргарет вслух.

Лорд Уортен изумленно приподнял брови.

— Простите, что вы сказали? — спросил он.

Мег оглянулась. Музицирование временно прекратилось, и гости болтали между собой, перемещаясь по гостиной.

— О Боже, мне не следовало так выражаться и тем более перебивать вас! — воскликнула она. — Простите мою неучтивость, милорд. Продолжайте, прошу вас!

Виконт грустно улыбнулся.

— Маргарет Лонгвилль, неужели вы хотите сказать, что последние несколько минут ваше внимание где-то блуждало?

— Боюсь, что я немного отвлеклась, — искренне отвечала Мег. — Извините меня, но в этой родинке есть что-то — но о чем это я? — я хочу сказать, мне иногда свойственно бывает замечтаться. — Похлопав себя веером по губам, она взглянула еще раз на родинку на щеке лорда Уортена. Какой из него получился великолепный, зловещий граф Фортунато! Красиво причесанные черные волосы, темные глаза, всегда казавшиеся суровыми и мрачными в блеске свечей, освещавших гостиные, орлиный нос, упрямый подбородок и в довершение всего еще одна характерная деталь — темная родинка на правой щеке. Еще в начале сезона, когда лорд Уортен отказался драться на дуэли с бароном Монтфордом, Мег предназначила его на роль злодея в ее новом романе «Розамунда из Альбиона».

До нее смутно донесся его слегка насмешливый голос:

— Вы сегодня совершенно обворожительны.

— Благодарю вас, — рассеянно отозвалась Мег, чьи мысли снова обратились к злополучной шхуне. Прекрасная Розамунда, героиня ее последнего романа, была привязана к мачте. Дождь хлестал по ее нежному лицу, потоки воды струились по ее шелковистым золотым волосам. Мег подумала, не заставить ли ее вновь лишиться сознания. Это было бы уже в третий раз в этой главе. Бедная Розамунда то и дело теряла сознание.

«Веревки, связывавшие ее кисти, врезались ей в кожу. Она вскрикнула от боли, и в это мгновение молния рассекла черные тучи, нависшие над парусником.

Розамунда обратилась к стоявшему с ней рядом дьяволу в человеческом образе:

— Почему ты не освободишь меня? Чем я заслужила такую жестокость?

Граф Фортунато смотрел на нее с гнусной усмешкой. Новая вспышка молнии высветила безобразную черную родинку на его щеке. С затаенной угрозой в голосе он отвечал:

— Так повелели боги. Сам Вулкан приказал мне доставить тебя на остров Лемнос, где я прячу твоего брата Эрнеста. Только дав согласие на брак со мной, ты сможешь увидеть его вновь.

— Нет! Я никогда не выйду за тебя! — в отчаянии вскрикнула Розамунда и снова потеряла сознание. Ее головка бессильно склонилась ей на грудь. Дождь полосовал ее нежную кожу».

Может ли дождь полосовать кожу, усомнилась Маргарет и тут же отбросила все сомнения, как совершенно ничего не значащие. Она никогда не утруждала себя тщательным подбором слов, ее главной целью было добиться того, чтобы у читателей мороз пробегал по коже.

Лорд Уортен наблюдал, как менялось выражение ее лица. Страстность, которую он видел в нем, волновала его. Он желал иметь право знать все, что она думает и чувствует. Он серьезно влюбился в нее и настойчиво ухаживал за ней в течение всего сезона. Его приводило в восторг то, как она часто смотрела на него, словно желая запомнить каждую черту. Однажды, заметив ее откровенное внимание к себе, он шутливо спросил ее, не выпачкано ли у него лицо сажей. Как она при этом восхитительно покраснела, в замешательстве накручивая себе на палец длинный золотистый локон. Она пыталась что-то сбивчиво объяснить: да, она допустила непростительную бестактность; она сама не знает, с чего это она так уставилась на него; она надеется, что он простит ей такие дурные манеры. Эта крошка им явно очарована, но она ни разу не дала ему понять, что он ей нравится. Она не лишалась чувств в его объятиях в душном бальном зале, не сюсюкала и не жеманничала, разговаривая о погоде, не меняла ему в угоду свои мнения. Он уже привык к таким уловкам со стороны женщин, но Мег никогда к ним не прибегала. В разговоре она обнаруживала природный ум и некое лукавство, но только не сейчас, когда она уставилась на него невидящими глазами. Мысль ее снова где-то блуждала.

Маргарет Лонгвилль была очаровательная девушка двадцати шести лет. На ней было белое муслиновое платье, подхваченное под грудью темно-зеленой лентой. Ее золотисто-рыжие волосы, полускрытые тюрбаном, были зачесаны на одну сторону и ниспадали ей на шею и плечо. Ему захотелось потрогать сверкавший в огне свечей локон. Боже, до чего он ее любит!

Что за изысканное существо! Она всегда одевалась по моде, но с фантазией. Украшавшие обычно ее голову тюрбаны или цветы придавали ей романтический вид.

Все в ней привлекало его. Даже сейчас золотистая шаль не просто прикрывала ей плечи, но один конец обвивался вокруг ее левой руки, а другой был перекинут через плечо. Как полотно Тернера, драматичное и пронизанное мягким светом, она приковывала внимание.

Красавица с белоснежной кожей и при этом совершенно равнодушная к мнению окружающих. И он любит ее.

— Мег, — окликнул он ее тихо, пытаясь привлечь ее внимание. — Вы ответите мне сами или вы предпочитаете, чтобы я завтра посетил вашего отца?

Мег с усилием отвлеклась от героя-злодея графа Фортунато. Слегка тряхнув головой, чтобы отогнать свои фантазии, она отвечала:

— Не понимаю, зачем вам обращаться к папе. Разве он может сказать вам что-то, чего не могу я?

Уортен одобрительно кивнул и наклонился к ней ближе.

— С вашего первого появления в свете я постоянно восхищался вами. Я очень хорошо помню, как вы сказали лорду Байрону, что он должен изменить свой беспутный образ жизни, прежде чем вы позволите ему ухаживать за собой. Вы — воплощение всего, чего я когда-либо желал. И вы понимаете, с каким нетерпением я ожидаю вашего ответа.

Маргарет сделала еще одно усилие сосредоточиться. Какие-то подозрения стали приходить ей на ум.

— Ответа на что? Разве вы меня что-нибудь спрашивали? А что вы хотели бы знать?

Он недоуменно взглянул на нее и затем откровенно рассмеялся.

— Мисс Лонгвилль, я только что просил вас стать моей женой.

Мег была настолько поражена, что даже слегка попятилась.

— Что значит — стать вашей женой? Вы мне делаете предложение? Вы? И здесь, во время какого-то… пошлого музыкального вечера? За нею свою жизнь я не слышала ничего… ничего менее романтичного.

— Романтичного? — озадаченно переспросил он.