Но все же человеком, оказавшим на Мао Цзэдуна, по его собственным словам, «влияние, вероятно, больше, чем кто бы то ни было», являлся не Ли Дачжао, не Шао Пяопин и уж конечно не молодой Дэн Чжунся. Его «гуру» был Чэнь Дусю42. Сомневаться в этом не приходится уже потому, что Мао Цзэдун не постеснялся признаться в этом даже незнакомому американскому журналисту Эдгару Сноу в 1936 году, несмотря на то, что к тому времени Чэнь, пройдя довольно извилистый жизненный путь, стал уже главным китайским троцкистом. Надо было действительно уважать Чэнь Дусю, чтобы, будучи вождем КПК, делать такое признание в разгар параноидальной антитроцкистской кампании, проводившейся тогда в международном коммунистическом движении Сталиным.
Да, Чэнь Дусю был по-настоящему гипнотической личностью, которой хотелось подражать. Еще в 1917 году Мао говорил своим друзьям по педагогическому училищу, что Чэнь для Китая значит не меньше, чем Лев Толстой для России, ибо он так же, как русский писатель, «стремится к правде и отстаивает правду вне зависимости от того, что по этому поводу думают другие»43. Чэнь Дусю пользовался огромным уважением патриотически настроенной интеллигенции, хотя был еще относительно молод: в 1918 году ему исполнилось всего тридцать семь лет.
Он родился 8 октября 1879 года в городе Хуайнин (ныне Аньцин) восточной провинции Аньхой, получил классическое конфуцианское образование. Уже в молодости он продемонстрировал уникальные способности, успешно сдав экзамены на первую ученую степень сюцая в семнадцатилетнем возрасте в 1896 году. В 1900–1902 годах он получил и определенные познания в западных науках, посещая современные учебные заведения в Китае и Японии. В 1902 году в Токио вместе с другими китайскими студентами Чжан Цзи и Фэн Цзыю, ставшими впоследствии крупными деятелями суньятсеновской Националистической партии (Гоминьдана), Чэнь организовал Общество китайской молодежи, которое занялось пропагандой идей национальной революции. Вернувшись в Китай весной 1903 года, он оказался втянут в интенсивную революционную работу, участвуя в организации прогрессивных газет и журналов в Шанхае и провинции Аньхой. После антимонархической революции 1911 года некоторое время служил главой секретариата нового, революционного, провинциального правительства Аньхоя. Именно Чэнь Дусю в середине сентября 1915 года на территории иностранного сеттльмента в Шанхае основал журнал «Циннянь» («Молодежь»), который в самом начале осени 1916 года переименовал в «Синь циннянь» («Новая молодежь»). В Пекинский университет Чэнь Дусю был приглашен в конце ноября 1916 года, где вскоре и занял должность декана колледжа гуманитарных наук44.
Как и Ли Дачжао, он любил в то время иногда одеваться по-западному. Серая тройка, идеально накрахмаленная рубашка и галстук придавали ему вид американского профессора бизнес скул (школы бизнеса). Однако внешность была обманчива. Он отнюдь не являлся педантом, был очень общителен, любил шутку и умел увлекать собеседника. Да, он мог иногда проявлять излишнюю резкость в суждениях и безапелляционность в споре, но никогда не демонстрировал пренебрежения к собеседнику, даже если тот являлся намного младше его. Несмотря на десятилетнюю разницу в возрасте, Чэнь Дусю и Ли Дачжао дружили, и к своему младшему другу Чэнь испытывал глубочайшее уважение. Переговорить его было трудно, но можно. И если он сталкивался с вопросом, который сам не продумал всесторонне, и на это ему указывали, он тут же признавался в неправоте. При этом был очень остёр на язык, принципиален и вспыльчив — прямая противоположность Ли Дачжао с его мягким характером45. Он рано начал лысеть, однако залысины лишь оттеняли его высокий красивый лоб.
Чэнь и к Мао Цзэдуну, который даже не был официальным студентом, относился так же демократично, как к Ли Дачжао. И Мао не мог не попасть под его влияние. «Мы считаем господина Чэня яркой звездой в мире идей, — напишет он через несколько месяцев. — Когда господин Чэнь говорит, каждый, кто обладает достаточно ясным рассудком, соглашается с его точкой зрения»46. В отличие от Ли Дачжао, однако, Чэнь Дусю не был в то время сторонником ни большевизма, ни марксизма. Отвечая как-то одному из читателей «Новой молодежи», он заметил, что в Китае вообще бессмысленно рассуждать о социализме, так как эта страна слаборазвита в промышленном отношении47. По-прежнему отстаивал он свободу личности, демократию и гуманизм.
Идейная позиция Чэнь Дусю значила много для Мао Цзэдуна. Помощник библиотекаря уважал директора Ли, но верил-то он профессору Чэню. А потому к большевизму относился пока весьма скептически. Из коммунистических течений тогда Мао больше интересовала программа анархизма с его резким акцентом на индивидуализм. Тем более что и Чэнь Дусю, и Ли Дачжао симпатизировали анархистским идеям48. Анархизм вообще в 1916–1920 годах пользовался в Китае громадной популярностью. Повышенный интерес к нему проявляли и в Пекинском университете, ректор которого сам разделял анархистские взгляды. Анархизм ведь являлся первым западным общественным учением, которое нашло себе последователей в этой стране. Именно анархисты стали уделять внимание рабочему вопросу, они же начали организовывать первые профсоюзы. Солидной была их издательская база. Помимо многочисленных анархистских журналов широкое хождение в Китае имели китайские переводы работ Петра Кропоткина «Взаимопомощь», «Моя автобиография», «Обращение к молодежи», «Хлеб и свобода», Михаила Бакунина — «Бог и государство», а также отдельных трудов Элизе Реклю, Макса Штирнера и Пьера Жозефа Прудона. Среди китайских анархистов имелись сторонники различных учений: «взаимопомощи» Кропоткина, «стихийной революции» Бакунина, «анархо-синдикализма» Прудона, теории японского анархиста Мисякодзи Санэацу о «преобразовании общества посредством создания новых поселений» — изолированных, самообеспечивающихся организаций в горных или лесных районах. Немало было и доморощенных анархистов, развивавших некоторые концепции даосизма — великого учения древнекитайского философа Лаоцзы, утверждавшего необходимость слияния собственного «я» с глобальной космической субстанцией дао, управляющей миром. Существовали даже отдельные группы псевдоанархистов (они называли себя нигилистами), которые придерживались идеи об «искоренении всего рода человеческого» посредством массовых самоубийств. Наибольшим влиянием пользовался Кропоткин, который пропагандировал преобразование государства и общества путем их децентрализации на основах свободной самоорганизации людей в федеративном союзе коммунистических общин. Однако в целом для китайских сторонников анархизма было характерно смешение различных анархистских учений. Главное, к чему стремились все анархисты Китая, — это достижение абсолютной личной свободы, которую они понимали как полный разрыв с современным им обществом.
В библиотеке Бэйда Мао мог найти немало анархистских работ. Он познакомился с некоторыми из них, и они увлекли его49. В конце концов он и приехал-то в Пекин для того, чтобы подготовиться к участию в движении «учебы и работы во Франции», возглавляемом анархистами. «Мой интерес к политике продолжал возрастать и мое сознание становилось все более и более радикальным, — говорил Мао Цзэдун, вспоминая о своей жизни в Пекине. — …Но я все еще не мог определиться, какому пути следовать… Я прочел несколько брошюр об анархизме, и они произвели на меня огромное впечатление. Со студентом по имени Чжу Цяньчжи, который посещал меня, я часто разговаривал об анархизме и его возможностях в Китае. В то время я разделял многие его [анархизма] положения»50. Особенно Мао впечатлили идеи Кропоткина. «Есть… партия, — писал он, — которая более сдержанна, чем организация Маркса. Она не гонится за быстрыми результатами, а начинает с того, что входит в положение трудящихся масс. Все люди должны сознательно помогать друг другу и добровольно трудиться… Идеи этой партии более объемны и всесторонни. Эта партия хочет объединить весь мир в единую страну, а человечество — в единую семью, где все будут пребывать в мире, счастье и дружбе… Вождем этой партии является человек по имени Кропоткин, который родился в России»51. Как видно, сны Мао были не менее фантастичны, чем мечты Ли Дачжао.
