— Я захотела принять душ.

— Принять душ? — вспылил Бернард. — Милая, на протяжении всего того времени, что мы живем здесь с тобой вместе, ты ни разу не принимала душ перед ланчем. А именно сегодня, когда вернулся Робин, когда речь зашла о самом главном, тебе приспичило охладиться!

Кэтрин ничего не отвечала, смотрела в пустоту, гордо приподняв подбородок.

— А я догадался, почему ты так поступила! — кипя от негодования, процедил сквозь зубы Бернард. — Мысль о том, что тебе придется взвалить ответственность за моего взрослого сына на свои хрупкие плечи, привела тебя в ужас! И ты решила безмолвно дать мне понять, что не намерена принимать нас!

— Может, было бы лучше, если бы ты нанял для Робина человека со стороны? — с трудом сдерживая слезы, спросила Кэтрин. — Такого, который бы смог не только время от времени навещать твоего сына, а постоянно находиться с ним рядом. Еще и ухаживать за ним: готовить, стирать его одежду, закупать для него необходимые продукты и все остальное… Или ты собираешься платить за все это мне?

Только сейчас до Бернарда дошло, как восприняла Кэтрин их с Робином слова.

Он растерялся. Наверное, ни разу в жизни ему не доводилось оказываться в столь затруднительной ситуации.

— Вообще-то я собирался на тебе жениться, пробормотал он усталым, сдавленным голосом. — Слово «мачеха» звучит как-то грубо… Поэтому я и постарался избежать его, когда заговорил о тебе и Робине… Ты не можешь быть мачехой, милая, ты — колдунья, фея…

Кэтрин опустилась на кровать. Противоречивые, разнообразные мысли хороводом закружились у нее в голове.

— Собирался? — еле слышно переспросила она, но тут же взяла себя в руки и заговорила более уверенно и смело. — Ты вовсе не обязан на мне жениться, Бернард. Я и без этого постараюсь помочь твоему сыну, чем смогу.

Бернард медленно приблизился к кровати, сел рядом с Кэтрин, нежно потрепал ее по щеке и многозначительно посмотрел ей в глаза.

— Если бы я сказал, что люблю тебя, от этого что-нибудь изменилось бы?

Сердце Кэтрин сжалось. У нее дрожали руки и губы, и она ничего не могла с собой поделать. Самый долгожданный, самый светлый момент в ее жизни наступил, но все складывалось не совсем так, как хотелось бы.

— Ничего бы не изменилось, — пробормотала она, из последних сил борясь со слезами. — Если б ты сказал это лишь для того, чтобы успокоить меня.

— Кэтрин! — воскликнул Бернард. — Неужели ты думаешь, что я способен произнести вслух столь серьезные слова, не испытывая при этом настоящего чувства?

Она недоверчиво уставилась на него. Конечно, ей давно стало понятно, что Бернард Тарлингтон не бросает громких фраз на ветер. Но до сих пор она толком не знала, как именно он относится к ней.

— Тебе не кажется, что твое объяснение прозвучало как-то странно? Удивительно и то, что ты заговорил об этом именно сегодня, — произнесла Кэтрин, потупив взгляд.

Бернард покачал головой.

— Что в этом удивительного?

Она пожала плечами.

— Мы так давно вместе… И за все это время ты ни разу не заикнулся ни о браке, ни о любви…

Бернард тяжело вздохнул. Он всегда стремился быть основательным и щепетильным в тех вопросах, которые находил особо важными. И, возможно, перегибал палку со своей щепетильностью.

Так он относился к родителям и сыну, так проявлял себя в работе… А с выражением своих чувств к Кэтрин Бернард не спешил потому, что хотел как следует разобраться в них. К тому же до настоящего момента он побаивался тех эмоций, которые она одна вызывала в нем.

— Я давно люблю тебя, Кэтрин, — тихо заговорил он. — Но желал удостовериться, что наши чувства истинны. Мне было необходимо точно знать, что они — это не просто всепоглощающая страсть, мощное физическое влечение, какое иногда возникает между людьми. Любить кого-то и признаться в этом — это всегда рискованно.

Кэтрин молча кивнула. Она все еще терзалась сомнениями и не знала, как ей быть. Но не могла не признать, что ни разу в жизни не слышала от Бернарда столь откровенных, столь серьезных слов.

— Я пытался убедить себя в том, что однажды наши чувства друг к другу бесследно исчезнут, — продолжил он. — Хотел уверовать в то, что мы оба ошибаемся. И не смог. Потому что с каждым днем наша близость лишь возрастает, а любовь крепнет. И никто уже не в силах поколебать ее и нарушить, — ни ты, ни я, ни кто-то другой. — Он помолчал. — Я попробовал представить себе, что ты уходишь из моей жизни. Навсегда уходишь…

Последовала еще одна пауза, и Кэтрин с удивлением заметила, что Бернард выглядит уязвимым и растерянным. Она никогда не думала, что и этому человеку свойственно испытывать такие неприятные переживания, как смятение и незащищенность.

— …когда я подумал о нашей разлуке, мне стало страшно. Так страшно, как не бывало еще ни при каких обстоятельствах. Наверное, я все равно нашел бы возможность встретиться с тобой, потому что не вынес бы одиночества. И уверен в том, что мощное и непреодолимое влечение с новой силой вспыхнуло бы между нами. И мы все равно бы были вместе.

Он посмотрел в ее глаза с удивительной нежностью. По его губам скользнула усталая улыбка.

— Сама судьба вновь свела нас с тобой через столько лет, милая! Разве мы можем упустить этот великолепный шанс и разбежаться в разные стороны, повторив старую ошибку?!

Кэтрин была настолько ошеломлена, что в первые мгновения не могла вымолвить ни слова.

— Как ты себе все это представляешь? — спросила она наконец. — Я имею в виду нашу совместную жизнь. — Ей было страшно поверить в свое счастье. Поэтому в голову лезли дурацкие мысли, и хотелось еще и еще раз убедиться в серьезности намерений Бернарда. — Ты здесь, в Лос-Анджелесе, я — в Нью-Йорке…

— Разве это проблема? — Бернард улыбнулся. — Тебе нравится Лос-Анджелес, в этом я убежден, мне — Нью-Йорк. Здесь иногда скучаешь по снегу, там — по жаре. Мы можем жить какое-то время в Нью-Йорке, какое-то — в Калифорнии.

— Но в тебе нуждаются здесь, Бернард! Тебе принадлежит целый комплекс для отдыхающих. А Робин мечтает остаться в Нью-Йорке… — Кэтрин задумалась. — Как ты собираешься решать этот вопрос?

— Я вполне могу заниматься делами, находясь в Нью-Йорке, — невозмутимо ответил Бернард. — У меня для этого достаточно средств, Кэтрин. — Его губы расплылись в загадочной улыбке. — Я ведь, мягко выражаясь, состоятельный человек.

Кэтрин чуть не усмехнулась, но сдержалась.

Может он и состоятелен, но вряд ли имеет так много денег, чтобы каждый день решать какие-то вопросы по телефону, подумала она.

— Ты ошибаешься, — спокойно сказал ей Бернард, словно слышал, о чем она размышляет. — Я могу позволить себе оплачивать телефонные и телеграфные услуги, даже если мне придется пользоваться ими по несколько раз в день.

Кэтрин удивленно моргнула.

— Ты умеешь читать мысли?

— Твои — умею. — Он рассмеялся. — Это совсем не сложно. Они написаны у тебя на лице. Разве ты не знаешь об этой своей особенности — выражать все, о чем ты думаешь, глазами?

Кэтрин слегка покраснела.

— Н-не знаю…

Замечательно, стыдливо подумала она. Значит, и то, что я думаю о нем, и то, как к нему отношусь, ему давно известно! А я так тщательно пытаюсь маскировать свои чувства…

— Точно такой же ты была и много лет назад, моя милая, — сказал Бернард, и его глаза почему-то сильно погрустнели. — Именно поэтому я не захотел встречаться с тобой после того, как увидел тебя с тем белобрысым парнем. Предпочел остаться уверенным в том, что между вами что-то произошло… Если бы я хоть раз взглянул в твои глаза и понял, что ничего не было, то уже никогда не смог бы расстаться с тобой.

В те далекие времена это происшествие хоть и доставляло Бернарду жгучую боль, но в некотором смысле облегчило его страдание. Страдание от сознания того, что он не имеет возможности связать свою судьбу с судьбой любимой девушкой. Ее измена, — которой на самом деле не было, — послужила веской причиной для оправдания их вынужденной разлуки.