— По-видимому, мне следовало бы иметь бороду или усы. Или хотя бы сделать отрешенный вид.

     Беатрис разлила по чашкам крепко заваренный, способный снять любую усталость чай.

     — По-моему, вы вполне тянете на профессора! Единственно, вы слишком молоды.

     — Я начну отращивать бороду прямо с завтрашнего дня!

     — Нет-нет! Это совсем не обязательно. Просто большинство людей считают, что профессор должен быть седым, пожилым, забывчивым и немного не от мира сего.

     — Ну, я и так седой, но очень люблю жизнь. Я могу быть забывчивым, если захочу. А рано или поздно я непременно состарюсь.

     — Ерунда, — сказала Беатрис. — Не думаю, что вам больше сорока.

     — Да, мне тридцать семь. А сколько вам, Беатрис?

     — Двадцать восемь, — ответила она. — А почему вы спрашиваете? Это не очень-то вежливо.

     — Я бываю, вежлив, когда меня вынуждают обстоятельства. А поинтересовался, просто чтобы кое-что прояснить.

     — Кое-что прояснить? Что вы имеете в виду?

     Ей так и не удалось это выяснить, потому, что пришел Альфред и принес яичницу с беконом и грибами, красиво уложенными на жареном хлебе.

     — Ешьте, пока горячее. — Он унес чайник, чтобы опять наполнить его.

     Альфред действительно оказался прекрасным поваром, и они с удовольствием отдали должное его мастерству.

     Наконец Беатрис отложила вилку и нож.

     — Это было великолепно! Боже мой, я чувствую себя готовой на любые свершения.

     — Не раньше завтрашнего утра. Сейчас вы вернетесь домой, примете ванну и прямо в постель. — Он улыбнулся. И, видя, что она собирается запротестовать, добавил: — Предписание врача!

     Он оплатил счет, добавив такие чаевые, которых Альфред явно никогда не получал, и заверил его, что они заглянут как-нибудь еще. Профессор проводил Беатрис домой, в дверях пожелал доброй ночи и ушел, едва дав ей возможность поблагодарить его. У Беатрис сложилось впечатление, что он прямо-таки торопился избавиться от ее общества. Впрочем, он ее спас сегодня от Тома. И вообще, она слишком устала, чтобы думать об этом, поэтому быстренько приняла ванну, легла и через несколько минут, уже спала.

     Утром первый доклад делал знаменитый хирург из Валенсии, хорошо известный своими исследованиями в области расстройств органов пищеварения. Все пришли вовремя. Беатрис, пересчитав пришедших, убедилась, что все на месте. Она не заметила, как пришел профессор ван дер Икерк, но мельком увидела, что он сидит в зале и, склонив голову, слушает, что ему говорит сосед. Она вернулась на кухню, чтобы разложить бисквиты по тарелкам. У нее оставался час в запасе, и она отправилась на ежедневный обход здания, проверяя, все ли в порядке. Управилась как раз к перерыву, помогла разлить кофе, а когда перерыв закончился, пошла в свой кабинет, чтобы заняться бумагами, отбирающими так много времени.

     Вторым выступал профессор ван дер Икерк, но на этот раз Беатрис не подошла к конференц-залу. У нее не было возможности поговорить с профессором до конца дня, и она даже не заметила, как он ушел. Расходились все долго, несколько человек подошли поблагодарить ее, но Гиза среди них не было. Уже потом, приводя все в порядок, она подумала, что поскольку они встретились в доме общих друзей, то просто элементарная вежливость заставила его с ней общаться. В конце концов, она работала в этой больнице, и он не мог вообще ее игнорировать. Но как бы там ни было, может быть, встреча с ним несколько охладила Тома.

     Она поужинала дома и, взяв книгу, легла в постель. Но, прочтя несколько страниц, бросила книгу на пол. Жизнь так скучна и однообразна, и приходится признать, что иногда ей не хватает даже Тома, хотя он и бывает утомительным. Но ничего! Впереди Новый год. Бабушка Дерека живет в Хемстеде. Эта замечательная старушка всегда старается получать удовольствие от жизни. Его родители обязательно поедут к ней на праздник, а возможно, и самому Дереку удастся выбраться к ней. Там наверняка будет много народу; и она стала обдумывать, что бы ей надеть.

     Но утро вечера мудренее, и Беатрис приняла единственно верное, как ей казалось, решение: надо выкинуть профессора из головы. Только не сдаваться и не жалеть, что они больше не встретятся.

     На следующий день Беатрис вызвали к начальству. Она шла, внешне спокойная, гадая, что ее ожидает. Больница Св. Джастина сокращала штат, количество коек, расходы на оборудование. Возможно, решили начать сокращения в исследовательском центре, лабораториях и библиотеке. Если так, то начнут с работающих на полставки. Хотя это и вызовет недовольство. Беатрис прошла через всю больницу, по коридору попала в офис и постучала в дверь. Ей ответили, и она вошла.

     Через десять минут Беатрис уже была свободна — никого не сокращали, ее не увольняли, наоборот, предложили поехать по обмену в Нидерланды. Было принято решение, что в течение нескольких последующих лет больницам будет дано право обмениваться сотрудниками, — что-то вроде эксперимента. Ее возражения, что она не знает голландского, не были приняты. Там говорят по-английски, заверили ее, хотя, естественно, можно и самой изучить язык. Беатрис поинтересовалась, на какой срок ее туда отправляют, и получила ответ, что Лейденский медицинский институт для начала предлагает на месяц. Еще поедут две медсестры, один медбрат и физиотерапевт. У нее роилась масса вопросов, но выяснить их ей не дали.

     В тот же вечер она позвонила маме, и та выслушала новости не прерывая, а затем заметила в своей обычной спокойной манере:

     — Ну, дорогая, по-моему, это прекрасно! Великолепная возможность встретиться с новыми людьми. Может, интересным мужчиной, который приходил на вечер к леди Доули вместе с Дереком...

     — Это вряд ли, — быстро ответила Беатрис, искренне надеясь на обратное. — Ну, поговорим завтра, может, я еще что-нибудь узнаю.

     Она долго и тщательно выбирала новогодний туалет и остановилась на платье из шелкового крепа дивного бледно-розового оттенка. Сверху она надела новое бархатное пальто, новые туфли и, взяв маленькую вечернюю сумочку, спустилась во двор. Вечер был ветреный, но небо чистое. Она отпирала машину, когда услышала сзади шаги и обернулась. К ней приближался Том.

     Беатрис удавалось избегать его в последние два дня, она категорически отказывалась встречаться с ним, даже когда он звонил. Беатрис успела сесть в машину в тот момент, когда он подошел.

     — Стараешься улизнуть от меня? Но, Беатрис, «нет» в качестве ответа я не принимаю.

     — Том, я не шучу. Я сказала «нет» — и точка.

     Она завела машину, но Том положил руку на стекло.

     — Давай пойдем куда-нибудь и побеседуем. Я уверен, что мы сумеем договориться.

     — Нет, Том, извини.

     — Тебя не будет выходные?

     — Я еду к родителям. Прости, я и так опаздываю.

     Он неохотно убрал руку. Беатрис выехала на проспект и повернула на запад. Через несколько часов улицы оживут, заполнятся людьми, празднующими Новый год. Беатрис старалась избегать центральных улиц, где уже становилось многолюдно. Ей хотелось добраться до Хемстеда вовремя.

     Бабушка Дерека жила в огромном особняке, окруженном ухоженным садом. Высокие окна сверкали, перед входом было припарковано довольно много машин. Беатрис втиснулась между «даймлером» и «мерседесом», переодела туфли, поскольку вела машину в старых, и пошла к дому.

     Пожилая хозяйка не меняла ни своих привычек, ни старых слуг. Дворецкий, встретивший Беатрис, был уже совсем седой и дряхлый, но его появление навевало ностальгические воспоминания о прежних днях. Он торжественно провел ее через холл и там передал такому же старому слуге, который поднялся с ней по широкой лестнице и проводил в комнату для гостей. Беатрис поправила волосы, отдала слуге пальто и спустилась вниз.