— Том! Я только что сказала тебе, что не желаю выходить за тебя замуж, и мне очень жаль, если у тебя сложилось превратное впечатление, что я хотела этого. Мы были хорошими друзьями и получали удовольствие от общения друг с другом, но это и все! Ведь так?

     — Я просто горжусь тобой, старушка! — Он не заметил, как ее передернуло. — Из тебя выйдет потрясная жена. Прекрасные связи, родственники и все такое. Таким образом, я быстро сделаю себе карьеру.

     Подобная самонадеянность потрясла Беатрис. Доказать ему что-то было равносильно тому, чтобы пробить стену головой. Он даже не сказал, что любит ее...

     Не спрашивая, готова ли она, он с самодовольным видом допил вино и сказал:

     — Поедем. У меня еще пара дел на сегодняшний вечер.

     В больницу они возвращались в полном молчании. Прощаясь, Том поставил ее в известность:

     — Мы должны пожениться, как можно быстрее. И тебе, конечно, придется оставить работу.

     — Том! — Она старалась говорить, как можно убедительнее. — Ты не понял! Я не хочу выходить за тебя замуж и не собираюсь бросать работу. Мне кажется, будет лучше, если мы вообще больше не будем встречаться. Давай расстанемся друзьями. — И она сухо добавила: — Я думаю, ты быстро найдешь себе подходящую невесту.

     — Ах ты, глупышка! Ты передумаешь, я уверен. Я куплю тебе кольцо, как только выдастся свободная минутка.

     Он сидел в машине и ждал, пока она выйдет, а после сразу уехал, небрежно помахав ей рукой. Нет! Он не похож на человека, который только что предложил руку и сердце. Она шла через больничный двор, и ее душили ярость и обида.

     Было холодно и темно, впереди смутно виднелись очертания лабораторного корпуса. Там еще кое-где горел свет — видимо, кто-то до сих пор работал. Беатрис ужасно хотелось очутиться в своей комнате и поплакать вволю, и чтобы никто не задавал дурацких вопросов. С трудом сдерживаемые слезы потекли по щекам, и никого не было рядом...

     В этом она ошиблась: Гиз ван дер Икерк подошел к двери одновременно с ней. Его рука в перчатке накрыла ее руку, когда она взялась за ручку двери. От неожиданности девушка вскрикнула.

     — Мне сказали, что вы уехали с доктором Фордом, но скоро вернетесь. Может, заключим мир во время совместного ужина? — Он повернул Беатрис так, что слабый свет фонаря упал ей на лицо. — Ай-ай-ай... Слезы? Могу ли я спросить почему?

     — Не говорите со мной, как с ребенком, — резко сказала она. — Хочу и плачу! И не собираюсь ничего никому объяснять.

     Он протянул ей большой носовой платок.

     — Нет-нет. Конечно, нет. И вообще, поплакать бывает иногда полезно для нервной системы. Но не лучше ли сделать это в каком-либо более теплом месте?

     — Естественно. — Она высморкалась. — Если вы, наконец, дадите мне войти, и я смогу попасть в свою квартиру.

     — Замечательно.

     Он открыл дверь и, когда она вошла, последовал за ней.

     — Со мной все в порядке, спасибо, — сказала Беатрис, вспомнив о хороших манерах, и добавила: — Как вы здесь очутились?

     — Завтра утром я делаю доклад.

     — Вы доктор? Хирург?

     — Гематолог. Давайте пойдем к вам домой, там вы сможете привести себя в порядок, а потом мы пойдем куда-нибудь поужинать.

     — Да не хочу я! Спасибо вам большое, но я не хочу ужинать. И вам нет никакой необходимости идти со мной.

     — А! Так вы поужинали с тем молодым человеком, который уехал в такой спешке?

     — А вы что, шпионили?

     — Нет, я просто выходил в этот момент из своей машины.

     Беатрис стало стыдно.

     — Извините, — пробормотала она.

     — Ну, так давайте сделаем, как я предложил. Ну, будьте хорошей девочкой, — по-отечески ласково попросил он, и она не смогла ему отказать.

     Они поднялись на верхний этаж, и Беатрис открыла дверь своей квартиры. Гиз ван дер Икерк помог ей снять пальто.

     — Идите и приведите себя в порядок, — посоветовал он, а сам прошел в комнату, включил лампу, задернул занавески и, несмотря на то, что центральное отопление работало, включил газовый камин.

     Та часть комнаты, где она спала, была отделена ширмой. Пока Беатрис прихорашивалась, Гиз ходил по комнате, что-то тихонько насвистывая. Ей вдруг пришло в голову, что он первый мужчина, который пришел к ней домой. Она никогда никого не приглашала к себе. Да она и его, собственно, не приглашала, он сам поднялся вместе с ней, как будто это было совершенно естественно. Беатрис нахмурилась, закалывая волосы. Надо дать ему понять, что это, пожалуй, слишком.

     Гиз сидел, сняв пальто, в маленьком кресле у камина, но сразу поднялся, как только она вошла.

     — Так-то лучше. Возможно, вам хочется рассказать, что вас расстроило? И можете даже опять поплакать, а потом мы пойдем ужинать.

     — Я не собираюсь больше плакать, доктор. Не собираюсь идти ужинать.

     Внутри у Беатрис что-то екнуло, потому, что она говорила неправду. Гиз подвинул ей стул, и она почему-то села, хотя и не собиралась.

     — Так кто кого обманул? Вы его или он вас?

     — Да нет, дело обстоит не совсем так... — начала она.

     — Поссорились? Вам станет легче, если вы расскажете. А поскольку я совершенно чужой для вас человек, то вы можете смело мне все рассказать. Я выслушаю — и забуду.

     И, сама не зная почему, она начала рассказывать:

     — Ну... все достаточно запутано...

     Профессор действительно умел слушать, и Беатрис не испытывала никакой неловкости, рассказывая о своих отношениях с Томом.

     — Это, возможно, моя ошибка. Том привлекательный, симпатичный, и, наверное, я была польщена его вниманием. У меня вошло в привычку, куда-нибудь ходить с ним, когда он меня приглашал. И как-то незаметно мы стали дружны настолько, что я даже приглашала его домой на уик-энд...

     Она сделала паузу.

     — Том не очень нравился маме и папе. Конечно, они ничего такого не говорили, я просто это поняла. А как-то он сказал о том, что собирается купить практику и сделать себе имя. Потом повторял это не один раз. Единственное, что ему нужно, твердил он, так это поддержка, а доктор Кроули, по его словам, мог ему в этом помочь. Папа — простой врач общей квалификации, он не то, чтобы известен или что-нибудь такое, просто он знаком со многими нужными людьми. А, кроме того, Том узнал, что мама — внучка графа... — Она опять запнулась и закончила достаточно резко: — Не понимаю, почему я вам все это рассказываю...

     Профессор беспристрастно ответил:

     — Как я уже сказал — мы чужие люди. Я просто лицо, перед которым можно выговориться. Продолжайте.

     — Я стала сомневаться, потому, что не была уверена, так ли он мне нравится, как казалось вначале, если вы понимаете, что я хочу сказать. Сегодня вечером он хотел, чтобы мы куда-нибудь сходили. Он был очень настойчив, и я согласилась. Мы пошли в «Тауэр Тизл» — это гостиница, неподалеку отсюда. — Беатрис глубоко вздохнула. — Том съел все сэндвичи, совершенно не думая обо мне, только заметил, что мне еще удастся перекусить. И я поняла, что совсем не люблю его. Согласитесь, что такого трудно полюбить. — Она бросила быстрый взгляд на Гиза. Лицо его оставалось абсолютно непроницаемым. — Потом он сказал, что пришло время подумать о нашем будущем. Ему понадобится финансовая поддержка, чтобы купить практику, и папа в этом может оказать большую помощь. Он даже предложил для начала использовать и мамино имя, а потом принялся описывать, как будет выглядеть объявление о нашей помолвке в «Телеграф». Я сказала, что не хочу выходить за него замуж. Да он по-настоящему и не делал мне предложения. Мое согласие он считал само собой разумеющимся. На мой отказ он только рассмеялся. — Беатрис фыркнула и добавила: — А я так не хочу.

     — Ну, это естественно, — согласился профессор. — Этот... Том, по-моему, удивительно толстокожий субъект, — спокойно поддержал ее Гиз. — Вы часто встречаетесь с ним во время работы?