Душевые кабинки являли довольно убогое зрелище с их проржавевшими трубами и облупленной краской на стенах. Но больше всего поразило Дерека, что в ночлежке нет ни радио, ни телевизора.

— Да был тут старенький телевизор, но сломался пару недель назад, другого пока нет, — пояснил Джо.

В скором времени начали прибывать люди. Джо вызвался в первый день помочь Дереку. Он делал записи в регистрационной книге, а Дерек объяснял всем вновь прибывшим, что, прежде чем сесть за стол, они должны помыться, и вручал им старенькие полотенца и кусок мыла. Те согласно кивали и отправлялись в душ.

Рядом с душевыми стояло несколько больших картонных коробок, в которых грудой лежала одежда, отданная горожанами, и в которых каждый бездомный мог покопаться и выбрать что-нибудь для себя.

Взрослые мужчины с детским воодушевлением рылись в куче старой одежды, а Дерек думал о своих костюмах, рубашках и галстуках от-кутюр, висящих в гардеробной его денверского особняка, и ему стало не по себе. Правда, он тоже не всегда был так богат и еще не забыл того времени, когда их семья жила более чем скромно, но то, как жили эти люди, было просто ужасно.

— Ну как вам работенка, мистер Логан? — поинтересовался Поляк Джо перед уходом.

Дерек невесело улыбнулся.

— Не думаю, что это то, чем я хотел бы заниматься, — ответил он. В ту ночь, лежа на узкой койке в маленькой комнатке, предназначенной для персонала, он долго не мог уснуть, одолеваемый грустными мыслями.

На следующее утро, когда Дерек вернулся в дом Оливии, она сразу провела его на кухню, вручила чашку кофе и большой гамбургер.

— У тебя усталый вид, — заметила она, сидя напротив него за столом. — Плохо спал ночью?

— Да почти совсем не спал, — пожаловался Дерек.

— А я как раз затеяла уборку в твоей квартире. Хочешь отдохнуть у меня?

Дерек нахально ухмыльнулся, отчего по телу Оливии пробежала дрожь желания.

— Надеюсь, это предложение?

— А ты сам как думаешь? — игриво проворковала Оливия, провокационно покачивая бедрами, когда вела его к своей комнате.

Едва они вошли и закрыли дверь, как Дерек заключил ее в свои объятия и поцеловал долгим поцелуем.

Когда он с неохотой оторвался от ее губ, она озабоченно заглянула ему в лицо.

— Дерек, ты устал. Может, вначале поспишь немного? А я пока закончу уборку.

— И ты полагаешь, что я смогу уснуть после того, как ты всю дорогу зазывно виляла передо мной своей соблазнительной попкой?

Оливия покраснела.

— Наглец! И вовсе я не виляла, — с притворным возмущением она шлепнула его по плечу.

— Значит, мне показалось?

— Вне всякого сомнения, мистер Логан, — чопорно заявила она, пряча улыбку.

— Ну погоди, дерзкая девчонка, — прорычал он, — я покажу тебе, как меня дразнить. — Он подхватил ее на руки и понес к кровати. — Я тебя проучу.

Оливия крепко обхватила его за шею, приблизила свои губы к его губам и хрипловато прошептала:

— Пожалуйста, мистер Логан, проучите меня, очень вас прошу. Я умираю от нетерпения.

Возбужденный до крайности ее соблазнительными словами и тоном, он бросил ее на кровать.

Ее глаза стали огромными и чувственными. Улыбка, приоткрывшая губы, была лукавой и восхитительной.

У Дерека голова шла кругом. Он повалился на нее и сгреб ее в охапку. Он не мог думать ни о чем и уже не мог управлять своим телом. Но не было никаких заученных движений — лишь чистая, идеальная гармония тел, рук, губ, стремящихся к высшему наслаждению.

Мягкость ее кожи не переставала восхищать его. Когда его губы коснулись живота Оливии, это было все равно что коснуться атласа, почувствовать его гладкость. Каким-то образом ее одежда исчезла — хотя он и не помнил каким, — и его тенниска куда-то испарилась.

Оливия была сладкой на вкус. Он никак не мог насытиться ее ртом, хотя ее ноги обвились вокруг него, и жар тела заставил его вскрикнуть от остроты желания. Ловкие пальцы расстегнули его джинсы, и он почувствовал, как ее руки гладят тугие, крепкие мышцы его ягодиц.

— Оли, сладкая моя, — горячо прошептал он, ослепленный силой своих эмоций.

Сильнейшая дрожь пробежала по нему, за ней другая, когда она просунула руку между их телами и коснулась его. Ждать он больше не мог.

Через мгновение он уже был там — в теплых, влажных, зовущих глубинах. Он был окрылен, опьянен ею, беря столько же, сколько и отдавая, зная лишь восхитительно раскрепощенное движение их тел.

Оливия вздрогнула, когда серия сильных спазмов пронзила его тело. Дерек взглянул на нее блестящими, горящими желанием, любящими глазами, и она читала в них его душу. Она знала, что их связь была не только на физическом, но и на эмоциональном уровне и что она никогда не прерывалась. И что они связаны навсегда. Что бы ни случилось.

— О, моя дорогая, ты была бесподобна… — прошептал он, нежно касаясь ее лица. — Но я был слишком…

Ее палец прижался к его губам. Учащенно дыша, ослабевшая от любви и желания, Оливия улыбнулась сияющей улыбкой.

— Это было великолепно, восхитительно. Так много страсти, — выдохнула она.

Рот Дерека снова захватил ее губы в долгом, нежном поцелуе. Ее руки обвились вокруг его шеи, и Оливия удовлетворенно вздохнула. В его сверкающих темных глазах плясало счастье, и она почувствовала неуемный восторг от того, что является его причиной. Легчайшими прикосновениями она ласкала его лицо и шею, а его палец проложил дорожку между ее грудей. Когда его губы сомкнулись вокруг одного розового соска, она запустила руку в его густые, длинные волосы и неохотно прошептала:

— Мне пора идти. Надо закончить уборку.

Он протестующе прижал ее к себе.

— Нет, побудь со мной еще немного, прошу тебя. Поговори со мной.

— Хорошо, — тут же согласилась она, радуясь, что можно еще ненадолго продлить прекрасные мгновения близости.

— Помнишь нашу первую ночь? — спросил он, поднимая голову и заглядывая в ее глаза.

Только-только успокоившееся сердце Оливии вновь заколотилось с удвоенной силой.

— Конечно. Разве такое можно забыть?

— Мне тогда казалось, что ты послана мне самой судьбой. Ты была так восхитительна, так нежна, а я все время боялся сделать тебе больно.

— Ты не мог сделать мне больно, любимый. Мне было слишком хорошо, чтобы думать о боли.

— Все эти годы я помнил твой вкус, твой запах, ощущение твоей атласной кожи под моими ладонями. Все те женщины, с которыми я потом встречался, не смогли заставить меня забыть, хотя я пытался вырвать тебя из своего сердца. Но стоило мне закрыть глаза, как перед моим мысленным взором вставала ты, такая, какой навсегда запечатлелась в моей памяти, — с раскрасневшимся от страсти лицом, с разметавшимися золотистыми волосами, с приоткрытыми зовущими губами…

Оливия слушала его со смешанными чувствами: с одной стороны, ей было приятно и радостно, что все эти годы он помнил о ней, любил ее, а с другой — больно представлять его со всеми этими светскими красавицами.

— С самой первой нашей встречи, — продолжал он, — я влюбился без оглядки и решил, что ты самая красивая и что я хочу, чтобы ты принадлежала мне всегда. Знаешь, я даже надеялся, что ты забеременеешь.

Глаза Оливии широко раскрылись от удивления.

— Ты серьезно? А как же твои планы на будущее? Твои мечты стать знаменитым?

— Все это, конечно, было важно, но не важнее тебя. Сделать карьеру певца и музыканта и создать с тобой семью — вот две цели, к которым я стремился, и уверен, у меня бы получилось и то и другое, потому что я очень сильно этого хотел. А когда очень чего-то хочешь, то обязательно добьешься.

— К сожалению, не всегда, Дерек. Иногда человеку приходится выбирать, а порой судьба сама делает за него выбор.

— Ты сейчас рассуждаешь, как мои нынешние подопечные из ночлежки. Они сидят и сетуют на судьбу и на свой злой рок, вместо того чтобы попробовать что-то изменить в своей жизни. Правда, не все такие. Некоторые готовы попробовать, но уже настолько отвыкли от нормальной жизни, что испытывают неуверенность и страх.